Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

Невысокий чёрноволосый человек в сопровождении экзоскелетчика подошёл к отдельному столу, похожему на тот, за которым стоял — точнее, уже висел на «лапах» «Хоука» — Гедимин. На тот стол зачем-то положили закрытую старую книгу, и свидетель осторожно опустил на неё руку.

— Клянётесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?..

…«В марте на миниглайде без защитного поля… холодостойкие в Ураниуме жители,» — думал Гедимин, слушая свидетеля. «Но это его дело — а вот какого метеороида защитное поле гетто не прикрывает стену, а она ни кварка не экранирует⁈»

Их было десятка три в тот день — тех, кто влез под луч, бьющий из расколотого купола; Гедимин слушал, как перечисляют имена лежащих в больнице с тяжёлыми ожогами и лучевой болезнью. Гарсии ещё повезло — его миниглайд пересёк не самую интенсивную часть потока — но и его лицо было покрыто поджившими оспинами.

— Доктор говорит — вред несущественный, — передразнил медика Гарсия. — А как мне в таком виде работать⁈ Хорошо, шеф у нас добрый, перевёл пока на склад. А разницу мне кто компенсирует⁈ С этих грёбаных…

— Спокойнее, мистер Гарсия. Для таких жалоб есть отдельная инстанция, — напомнил Мойтесси. — Итак, вы считаете, что авария вам существенно навредила?

— А то нет! Я за каждый вылет получал…

Охранник молча накрыл его защитным куполом, и вовремя — «турбина» в зале уже «набрала обороты», и Рейнолдс поднялась, чтобы её «застопорить». «Тридцать шесть человек… Грёбаное поле! Кто хлопал ушами, почему сразу не поставили⁈» — думал Гедимин. «Привыкли ждать ликвидаторов… У самих „арктусы“ для чего⁈ Уж перекрыть-то поток было можно…»

— Очень интересно, — пробормотала судья Ламейгра, когда свидетель вернулся на место. — У мистера Кета уже немалый опыт в уничтожении ядерных объектов. Равно как и в создании ядерного оружия… и в пособничестве террористам… «Кецаль», фигурант дела «Взрывника», спокойно работает на атомной станции. Может, у нас тут ещё и «Торий» — в каком-нибудь Совете Сармы?

— Протестую, ваша честь! — поднялся адвокат. — Дело, по которому мой подзащитный давно отбыл наказание…

— Диверсия, — процедила самка. — Моё предложение — переквалифицировать дело в «Диверсия на объекте повышенной опасности». Ни о каком «нарушении правил безопасности» речи не идёт. У нас тут ядерный террорист со стажем…

Зал торжествующе взвыл. Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «Линкена двадцать пять лет как нет. Но сейчас мне его припомнят. И Стальной Пояс тоже…»

— Гедимин «Кецаль» Кет, пособник «Взрывника», — будто смакуя каждое слово, проговорил обвинитель. — Надо же, что едва не ускользнуло от внимания суда… Что же, мистер «Кецаль», теперь на вас ещё и обязанности собственно «Взрывника»? Ядерные бомбы уже не требуются — их и так понастроено достаточно?

— Ваша честь, — вмешался Брукс, глядя на судей. — Я выражаю протест против такого тона обсуждения — и против привнесения в дело излишних деталей двадцатилетней давности.

Мойтесси повернул голову к прокурору.

— Мистер Леру, тон, и правда, уместно будет сбавить и от провоцирующих высказываний воздержаться. А вот что касается деталей… по таким делам нет срока давности, мистер Брукс. Послужной список обвиняемого, и правда, впечатляет. Как до Кларкского дела, так и после. Да вот хотя бы…

Он дотронулся до экрана телекомпа, высвечивая какую-то надпись; она отобразилась на экранах над боковыми столами, и Гедимин увидел таблицу, расчерченную по годам, иногда с пометками дат.

— Двадцать седьмой год. Обвиняемый замечен за наблюдением за территорией ИЭС «Вайтрок» с крыши соседнего здания. Внятных объяснений по этому поводу получено не было. В двадцать девятом, кстати, похожий случай, только наблюдение велось вдвоём. Сармат Вепуат Хепри, второй участник, получил ЭСТ-ожог и вскоре погиб… да, погиб, выполняя рутинные рабочие обязанности…

— В двадцать седьмом тут ещё кое-что было, ваша честь, — оживился обвинитель. — Пятое марта — задержан в городе без разрешения на выход, зато с куском ирренция. Кусок якобы самопроизвольно перемещался, что так никто и не подтвердил… здесь выписка из отчёта Лаборатории Лоуренса. Происхождение куска так и не установлено — ни в одном из гетто Ураниума ничего не пропадало. Вот объяснения ответственных лиц гетто…

— Очень интересно, мистер Брукс. Вообще, познавательное досье, — Мойтесси снова что-то пролистнул. — О, вот этот момент. Тридцать первое октября двадцать девятого года. Во время учений на ИЭС «Вайтрок» самовольно проник в активную зону реактора по вентиляционным ходам, при выходе наружу задержан…

Гедимин, забывшись, едва не спрыгнул с «лапы» экзоскелета, но «Хоук» держал его крепко.

— Да-да, обвиняемый? Вы, очевидно, хотите что-то добавить? — вскинулся Леру.

— Реактор испугался учений и едва не устроил аварию. Кто-то же должен был его успокоить? — проворчал Гедимин и только под конец фразы сообразил, что язык надо было прикусить на первом же слове. Судьи переглянулись.

— И как, вы преуспели?

— Угу, — буркнул Гедимин и уставился в стол. «Теск, ты круглый идиот! Сам же себя закопал…»

— Пятое апреля тридцать первого года, — спокойно продолжил Мойтесси. — Обвиняемый снова проникает в реакторный зал на ИЭС «Вайтрок», причём — в присутствии инспекторов Ядерного ведомства и корпорации «Вестингауз». На их прямые вопросы не отвечает, выйдя из зала, внятных объяснений не даёт. Вскоре после этого инспектора получают тяжёлые ЭСТ-ожоги…

— А я при чём, если они станцию довели⁈ — не выдержал Гедимин. Миссис Рейнолдс смерила его тяжёлым пронизывающим взглядом.

— Обвиняемый, подождите, пока к вам обратятся.

— Тридцать второй год, — продолжил Мойтесси. — В Саскатуне заведено судебное дело против обвиняемого. Агитация среди сотрудников корпорации «Камеко», призывы к саботажу их должностных обязанностей. Наложен штраф… очень быстро выплачен, кстати. Обвиняемый решил не усугублять?

— Ваша честь, — укоризненно сказал Лоусон. — Вот последнее было излишним.

— Прошу прощения, — отозвался Мойтесси.

— «Камеко» — крупнейшая уранодобывающая корпорация… — пробормотала самка рядом с ним. — Обвиняемого так и тянет к ядерным объектам, вы заметили?

— Тот же тридцать второй год — выступления против строительства убежища в