Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

плавно, без рывков. Напрыгаться успеешь, как кость прирастёт! — хихикнул филк-медик, с сигма-сканером в руках обходя Гедимина по кругу. — М-м-м… Что ж, лучше, чем можно было подумать. Тебе скололо по куску от трёх позвонков, растили и приклеивали заново. Мышцы-шкура уже срослись, а вот изнутри ещё почешется. Спинной мозг щас дорастит, чего ему там не хватает… Так, пройдись до стены. Можешь сесть. Плавно встань…

Дверь распахнулась. По коридору проезжала гусеничная тележка. Филк-санитар что-то швырнул с неё на стул в углу медотсека и угрохотал со своим транспортом дальше. Медик хмыкнул.

— Ага. В общем, не дёргайся — и болеть не будет.

Он всунул в дозатор на плече Гедимина пару ампул. Спину, уже горящую от зуда, снова обдало прохладой.

— Можешь одеться, — филк кивнул на свёрток на стуле. — Пока отдыхай, разминайся — только аккуратно! Через час у тебя допрос.

Дверь за ним закрылась. Гедимин угрюмо сощурился на ярко-жёлтый комбинезон с мягкими сапогами-«мешками» — без отделений для пальцев. Крепились они к штанам скверно, чуть ускоришься — отцеплялись и спадали, — и сармат подозревал, что так сделано специально. Он нехотя влез в одежду; она прикрыла фиксатор, обтягивающий торс, сармат отогнул и завернул книзу полосу скирлина, лёгшую на наплечный дозатор. Полоса прилипла к рукаву, оставив медицинское приспособление на виду. Гедимин сел на койку. Она была высокой, выше, чем лежаки на «Эданне», и жёсткой, как дорожное полотно. «Вот, одежда…» — сармат вспомнил понятие «желтый код» и криво ухмыльнулся. В тюремном комбинезоне он чувствовал себя ещё более уязвимым, чем только что в одном фиксаторе и без подштанников.

Он прошёлся по отсеку. Было бы окно — можно было бы выглянуть, но это было какое-то внутреннее, глухое помещение, с хорошей вентиляцией, но без обзора. «Сюда, наверное, никого не пускают. Маккензи зашёл двадцатого — и всё. Даже Иджес не… или там всем сказали, что я так и сдох в реакторе?»

Станция до сих пор молчала. Гедимин думал о ликвидаторах Хродмара, наконец-то занявшихся именно своей работой (вряд ли только они ей рады…), о треснувшем куполе («А без меня, удара о мою броню, выстоял бы?»), о восстановлении энергоблока («Не останется же Маккензи без лишнего дохода!»)… Через час у двери засверкал проблесковый маячок. Вошли двое, медик и патрульный в пехотной броне. Второй молча взял Гедимина на мушку.

— Ложись, — скомандовал медик, продевая цепочки в крепления под койкой. — Был приказ тебя зафиксировать.

«Фиксировали» аккуратно, но крепко — магнитные браслеты на руки и ноги, полоса поперёк груди — поверх медицинского «корсета»…

— Да хватит уже выделываться, — буркнул медик, покосившись на патрульного.

— Я выполняю приказ, — отозвался тот, но станнер всё-таки опустил.

— Спасибо, — раздался снаружи незнакомый резкий голос; говорила «макака». — Можете идти. Вас вызовут, если понадобится. Маккензи, вы можете присутствовать.

В отсек вошли два «Хоппера» полицейской расцветки. За ними, на редкость застенчиво, — Кенен Маккензи. Он устроился на стуле в самом дальнем углу. Один из «Хопперов» встал так, чтобы видеть и его, и распластанного Гедимина, другой мазнул по лицу ремонтника лучом считывателя.

— Гедимин Кет? Это вы взорвали реактор?

— Я ничего не взрывал, — процедил сармат; глаза сами сошлись в чёрные щели. «Допросы, чтоб их… он ко мне тоже будет таскаться, как шериф Кларка?»

— Кто допустил вас на второй энергоблок ИЭС «Налвэн»? — спросил «Хоппер».

— Сам вошёл, — отозвался Гедимин. В мозгу мелькнуло что-то про «не болтать лишнего» — и тут же угасло.

— И в активную зону реактора — тоже сами? Какой проходной двор у вас на атомных станциях…

Последнее, похоже, адресовалось Маккензи. Лица сармата Гедимин не видел — но, скорее всего, оно даже не дрогнуло.

— Была авария, — буркнул Гедимин. — Что мне, стоять⁈

— По отчётам дежурных служб, аварии не было до вашего вмешательства, — отозвался допросчик. — Итак, зачем вы взорвали реактор?

— Я его не взрывал, — процедил Гедимин. — Будешь слушать — расскажу, что было.

Допросчик переглянулся со вторым «бабуином», тот тронул какую-то кнопку на смарте.

— Пожалуйста, начинайте.

— Станция жаловалась, что ей жжёт лапу… — начал было Гедимин, сообразил, что брякнул лишнего — и что прикусывать язык уже поздно, только зря будет болеть и чесаться. — Я увидел, что к энергоблоку идут ремонтники. Собираются войти в реактор, но не хотят. Пошёл с ними на БЩУ…

— Куда? — переспросил допросчик.

— Блочный щит управления, — ровным голосом пояснил Маккензи. — Оттуда операторы управляют энергоблоком.

— Спасибо. Реакция ремонтников и операторов на ваше появление?

Гедимин хотел пожать плечами, но лёжа было неудобно.

— У них из реактора лезли нейтроны. И перегрев был на двух сборках. Было не до меня. Я же сказал — авария…

— Продолжайте, — только и ответил «Хоппер».

— Ремонтники хотели идти только в заглушенный реактор. Я сказал, что пойду. Меня пустили. А внутри… — Гедимин сузил глаза, вспоминая, как со сборки на сборку «перетекало» белесое свечение. — Одна из сборок была… там ирренций сменил свойства. Реакция пошла не на омикрон-квантах, а на тепловых нейтронах. Прямо в металле. Я разделил твэлы, чтобы не обменивались, — без толку. В металл не влезешь. Только убрать поражённую сборку… и ещё две — на них перекинулось.

— И из этих соображений вы выдернули кусок реактора? — уточнил допросчик.

— Сборку. Топливную сборку, — Гедимин подавил раздражённый вздох. — Её надо было выкинуть вон. Реактор успокоился бы. А эти болваны сбросили стержни…

— То есть? — «Хоппер» взглянул на Маккензи.

— Опустили аварийные стержни в реактор. Остановили, заглушили его, — прежним ровным голосом пояснил тот.

— Хм. Остановка реактора. Она ведь прекращает все… внутренние проблемы? — допросчик повернулся к Гедимину. Тот мотнул головой.

— Там ипроновые стержни. Реакцию на омикрон-квантах гасят. А на нейтронах — нет. Её не должно там быть. Физически.