Эмансипированные женщины - Болеслав Прус

Згерский отрезвел.

- Слыхано ли дело! - воскликнул он. - Только вчера я получил от пани Ляттер письмецо, в котором она зовет меня в гости на пасху, а сегодня узнаю, что моя почтенная корреспондентка в этот самый час покинула Варшаву! Надеюсь, ненадолго, - многозначительно прибавил он и окинул взглядом дам.

- Пани Ляттер вернется дня через два, - вмешалась Мадзя.

- Надо надеяться, - вставил Згерский.

- Как знать? - сухо бросила панна Говард.

- Поэтому мы должны быть готовы ко всему, - ответил Згерский.

Он откашлялся и сказал, немного запинаясь:

- У меня документ, в котором пани Ляттер признает, что вся ее мебель, школьный инвентарь, кухонная утварь, все - принадлежит мне. В свое время я очень неохотно согласился подписать этот документ, сдавшись только на усиленные просьбы пани Ляттер. Однако сегодня я вижу, что пани Ляттер, которая дарила меня своей благосклонностью, дала доказательство не только своего благородства, но и большого ума...

- В последнее время она была очень возбуждена, - прервала его панна Говард.

- Вы сами понимаете, милостивые государыни, - продолжал Згерский, - что документ, который находится в моих руках, это для пансиона якорь спасения. Даже если пани Ляттер откажется от пансиона или не вернется, ее место может занять панна Малиновская, и все останется по-старому, если удастся спасти мебель...

Сердце Мадзи сжалось при мысли, что пани Ляттер только вырвалась на короткий отдых, а о ней уже говорят, как о покойнице.

В передней раздался оглушительный звонок, и через минуту в кабинет вошел красный, запыхавшийся Мельницкий, а вслед за ним неизвестный господин.

- Что я слышу? - воскликнул толстяк. - Где пани Ляттер?

К нему мелкими шажками засеменил Згерский.

- Позвольте представиться: Стефан Згерский, друг нашей дорогой пани Ляттер.

- Ну, коли друг, так говори, правда ли это?

- Что она уехала? К сожалению, да...

- Пани Ляттер уехала на несколько дней, - вмешалась Мадзя.

- А!.. Ну, говорите же - как? с кем? куда? - спрашивал Мельницкий, хватая Мадзю за руку.

Тем временем обескураженный Згерский засеменил к господину, который вошел вслед за толстым шляхтичем.

- Приветствую вас, коллега! - воскликнул он. - Что привело вас сюда, уважаемый? Или вы тоже...

Но господин, которого Згерский назвал коллегой, ограничился сердечными рукопожатиями и любезными улыбками, так ничего и не объяснив Згерскому, и тот отступил к панне Говард.

Меж тем Мадзя, которая очень обрадовалась приходу Мельницкого, подробно рассказывала ему об отъезде пани Ляттер.

- Но почему она так внезапно уехала? Почему? Да еще кто знает куда? - в отчаянии повторял шляхтич.

- Она уехала дня на два отдохнуть, - сказала Мадзя. - Она была ужасно расстроена, ужасно...

- А! Я это предвидел, я ей говорил: бросайте к черту пансион, переезжайте в деревню. О том, что она совсем выбилась из сил, мне писала Маня, ну, знаете, Левинская, - продолжал шляхтич, глядя на Мадзю. - Получил я от Мани письмо и прикатил сюда за нею, за пани Ляттер. Ведь я ей почти родня, совсем родня...

- У нее были серьезные, очень серьезные финансовые затруднения, заметил Згерский, со сладенькой улыбочкой потирая руки.

- Какие там финансы! - вспылил Мельницкий. - У пани Ляттер еще столько друзей, что о финансах ей нечего беспокоиться.

- Я первый! - с поклоном заявил Згерский.

Теперь выступила вперед панна Говард.

- Я полагаю, - сказала она своим глубоким контральто, - у пани Ляттер были большие неприятности, но не финансового, а морального свойства...

- О?.. - удивился Мельницкий. - Так расскажите же!

- Представьте себе, милостивые государи, - продолжала панна Говард, независимую женщину, высшее существо, женщину, которая первой в нашей стране подняла знамя эмансипации...

Мельницкий вне себя от изумления таращил на нее, как индюк, то правый, то левый глаз.

- Многие годы эта женщина воспитывала детей, надрывалась в работе, тратила неизвестно куда свои огромные доходы. И в минуту, когда она уже почти достигла своей высокой цели, когда идеи, которые она исповедовала, распространились в широких кругах и создался новый отряд неустрашимых апостолов...

Мельницкий все смотрел на нее, растопырив уже не только глаза, но и пальцы.

- В такую минуту в тихую обитель труда этой женщины врывается внезапно, как дух разрушения, ее второй муж...

- Муж? - повторил шляхтич.

- Да, - повысив голос, продолжала панна Говард. - Второй муж, который бросил ее много лет назад, все это время вымогал у нее, видно, деньги и, что всего хуже, за какое-то грязное дело сидел в тюрьме. Можно ли удивляться, что женщина, над которой нависла такая опасность, покинула дом, детей, забыла о долге? Я вас спрашиваю, милостивые государи, можно ли удивляться, что она бежала?

Во время этой речи Мадзя отступила в оконную нишу, Мельницкий побагровел и даже на лице Згерского отразилось волнение. Разумеется, не потому, что вернулся второй муж пани Ляттер, а потому, что он, Згерский, не знал об этом.

Глава тридцать первая

Пан Згерский доволен

Вдруг случилось нечто совершенно неожиданное. Раздался голос господина, который стоял неподалеку от печи и которого Згерский назвал коллегой:

- Позвольте на этот раз и мне сказать слово, поскольку речь идет о деле, которое я веду...

Присутствующие повернулись к нему.

- Из всего того, что говорила достопочтенная пани, - продолжал адвокат, кивнув головой в сторону панны Говард, - верно только одно: муж пани Ляттер был недавно в Варшаве. Не соответствует действительности ни то, что он вымогал у пани Ляттер деньги, ни то, что он сидел в тюрьме. Пан Евгений Арнольд Ляттер был майором североамериканской армии, сейчас он получает пенсию и путешествует по Европе в качестве агента машиностроительного завода; насколько я могу судить, это человек весьма порядочный...

- Так или иначе, он муж... Где же он? - воскликнул Мельницкий, хватая адвоката за руку. - Говорите, зачем он сюда приехал?

Адвокат сделал недовольную гримасу, но, отведя Мельницкого в угол, стал что-то шептать ему.

- Как? - спросил шляхтич. - Гм! Ну, и что же?

Адвокат снова зашептал.

- Ну так пусть подпишет! Пусть сию же минуту подпишет!

Снова шепот.

- Э, чего там оскорблена! - возразил Мельницкий. - Посердится, посердится, да и подпишет.

И снова шепот, после чего последовало заключение Мельницкого:

- Так! А пять тысяч пусть возьмет, детям пригодятся...

- Стало быть, я могу рассчитывать на поддержку? - спросил адвокат.

- Разумеется, - ответил Мельницкий. - Дайте мне только отыскать пани Ляттер, и я мигом выбью у нее из головы эти фокусы. Да ведь это им обоим бог счастье послал! Ну, к чему удерживать человека, который этого не хочет? Лучше взять такого, который хочет...

Тут стали шептаться в другом конце кабинета. Панна Говард тихо говорила Згерскому:

- Ну, разве я не была права, когда называла Ляттера подлецом? Даже этот господин, его защитник, и то не может сказать вслух правду о нем. Здесь кроется какая-то тайна. Вы только посмотрите, что за мина у этого толстого шляхтича...

А Згерский тем временем смотрел на толстяка влюбленным взглядом. Его черные глаза выражали и сожаление о пани Ляттер, и преклонение перед Мельницким, и желание узнать обо всем, и твердое намерение извлечь для себя из создавшегося положения всю возможную выгоду.

Он наклонился к панне Говард и сказал со сладкой улыбкой.

- Бога ради, сударыня, разве вы не видите, что в эту минуту разыгрывается драма? Пан Ляттер, очевидно, требует развода, потому что господин, который разговаривает с Мельницким, это адвокат консистории, а старик Мельницкий уже давно хочет жениться на пани Ляттер... Чрезвычайное происшествие, и наша приятельница на этом деле выиграет!

- Чья приятельница?.. Кто? - нахмурясь, спросила панна Говард.

- Ну, разумеется, пани Ляттер.

- Я не могу быть приятельницей женщины, которая настолько пренебрегает своим достоинством, что готова в третий раз выйти замуж, - отрезала она.

- Но я-то ей друг, - вполголоса сказал Згерский и, кланяясь и ухмыляясь, танцующим шагом приблизился к Мельницкому.

- Ясное дело, - сказал он, хотя его ни о чем не спрашивали, - все устроится как нельзя лучше. Это замечательно, что пани Ляттер на несколько дней уехала. Она успокоится и подпишет... подпишет...

И он торжествующе посмотрел на адвоката консистории, который, кажется, не был в восторге от его догадливости.

- Что это за старик? - спросил у адвоката шляхтич, показывая глазами на Згерского. - Чего он тут суется?

- Да это так, по привычке, - буркнул адвокат.

Прижавшись к окну, Мадзя с испугом смотрела на сцену, которая разыгрывалась у нее перед глазами. Многое она слышала, о многом сама догадалась и - пришла к заключению, что пани Ляттер возвращаться в пансион уже незачем. Несмотря на неопытность, она чувствовала, что в этом кабинете начинается такой заряд сплетен, который, взорвавшись, облетит вскоре весь город и похоронит под собой репутацию начальницы.