Час гончей (СИ) - Мэри Блум

памятникам, надгробиям и склепам, ища среди них своими глазами-колодцами дорогу на Темную сторону. Но нам пока не везло. Зато все остальное радовало. За последние дни в моем агентстве случился настоящий наплыв клиентов: одни прибежали от недавно развалившейся Клики, другие — наслушавшись, что это я ее развалил, устроив жесткую разборку с конкурентами — чего только не напишут в сети всякие мамзели. Не последнюю роль сыграл и грядущий громкий развод престарелого князя Волконского с его юной изменщицей-супругой. Правда, утешение пожилой кавалер нашел мгновенно — в еще одной подруге внучки — и сразу после расторжения одного брака готовился к другому, не забывая сообщать всем, что вновь обретенным счастьем обязан мне.

Что показательно, парочка великосветских снобов, которые до этого забывали включать нас в списки гостей, сменили стратегию и прислали приглашения на свои грядущие приемы и балы, не скупясь на самые лестные фразы, чтобы заманить туда господ Павловских. Теперь нас с Глебом ждали и у княгини Б, и у барона А, к которым он так рвался раньше — оставалось лишь выбирать, кто больше достоин чести скрасить нам вечерок. Но самым приятным оказалось приглашение, поступившее накануне.

— Слышал, вы хорошо поохотились, господа, — позвонил Садомир. — А не желаете ли поучаствовать в настоящей охоте? Позвольте пригласить вас в мое имение на Черной Скале. Охота там, скажу я вам, незабываемое удовольствие.

Честно говоря, на охоте мы в последний раз были лет в шестнадцать, когда случайно подстрелили филе дядиного конюха, приняв его за медведя — правда, в последнюю часть никто не верил. Так уж вышло, что за год до этого ровно туда же мы случайно подстрелили соседского егеря. С тех пор по нелепому стечению обстоятельств вся округа считала, что мы какие-то монстры, не способные промахнуться без злого умысла, и на охоту нас больше не брали — видимо, опасались и за свои филейки.

«Скажем ему, — мысленно спросил Глеб, — что всякий раз, когда мы оказываемся на охоте, кто-то уходит с пулей в заднице?»

«Нет, конечно. Мы же пытаемся исправиться.»

— С удовольствием, — принял я приглашение.

— Уля! — вырывая из воспоминаний, донесся из гостиной голос Ники. — У этих ведьм опять воняет!..

Уля?.. Хм. Так Уля разрешала говорить только мне. Однако вместо сдержанного замечания, что она предпочитает Ульяну, моя хозяюшка лишь посетовала, что окна защищают дом только от нечисти, а не от запахов, и, судя по потянувшемуся через дверь моего кабинета аромату лаванды, зажгла свечу.

Да уж, у соседок в последнее время воняло невыносимо. Пока Василиса продолжала радовать глаз своими загорающими холмиками, ее близняшка, прислушавшись к моему совету не шариться где попало, похоже, решила стать первоклассной ведьмой и целыми днями теперь варила какую-то дрянь, чей сомнительный запах летал по округе. Пару раз я даже отправлял Ву проверить, не случилась ли у них протечка. Но нет, этого всего лишь Анфиса осваивала плиту — со всем азартом, страстью и тупостью, не жалея на этот раз не только себя, но и окружающих.

Мой взгляд упал на окно во двор как раз в тот момент, когда к воротам подходил гость в черном кожаном плаще. Миг — и Харон, обычно бодро накидывавшийся на любого посетителя, выскочил из тени и молнией влетел в дом. Следом из гостиной донеслась возня — как правило, он забивался от Арчи под диван, из-под которого его потом ласково выуживала Агата, приговаривая «вылезай, Хароша, он ушел». Даже этот зачаточный разум ощущал риск быть перемолотым мясорубкой. Однако сегодня, когда я вышел в гостиную, чтобы встретить гостя, поганец, явно сменивший стратегию, нагло согнул все пальцы, кроме среднего, и показал зашедшему Арчи фак. Усмехнувшись, тот снял очки, глядя на аномалию своими непроницаемо черными колодцами. Харон мгновенно метнулся ко мне за спину и уже оттуда, как и полагается настоящему смельчаку, показал Арчи еще один фак.

— За такие манеры защищать не буду, — заметил я.

Все пальцы нехотя распрямились, и поганец обиженно скрылся под диваном.

— Опять едешь? — буднично спросила меня Дарья, полностью игнорируя своего бывшего начальника, однако всегда выходя в гостиную, когда он приходил.

Правда, такой спокойной она стала относительно недавно — в первое время его визиты вызывали целую бурю негодования.

— В смысле — кладбище? — распалялась поначалу наша мадам. — Ты что, собираешься трупы поднимать?

— Не волнуйся, никакого вреда не будет.

— Не волнуйся? — всплескивала она руками. — То есть ты берешь его, и вы мне говорите не волноваться?

После чего она упрямо сопровождала нас во всех поездках, бурча что-то себе под нос всю дорогу.

— Ты сегодня с нами? — спросил я.

— Нет, — Дарья распахнула книгу и усмехнулась: — Удачи.

— Ну, может, в этот раз повезет, — сказал Арчи, выходя из дома вместе со мной.

В наступивших сумерках кресты вокруг казались особенно мрачными, а вот болтовня директора кладбища, вызвавшегося показать нам свое хозяйство лично, была на удивление жизнерадостной. Видимо, так насмотрелся на мертвых, что теперь с восторгом кидался на живых.

— А вот сюда, — бодро сообщил он, указывая на свежевырытую могилу, — завтра покойничка привезут…

Земля казалась угольно-черной. Дна в глубине не было видно — сплошная темень, через которую не пробивалась даже Луна. Казалось, брось туда монету — и она будет лететь бесконечно. Темнота любит такие места.

— Оставьте нас одних, — повернулся я к директору.

— Как изволите, мессир, — услужливо отозвался он и ушел.

Арчи же снял очки, и непроницаемо черные глаза стали пристально вглядываться в глубь темной ямы. Свежевырытые могилы — это самый верный, самый быстрый путь на ту сторону. Если, конечно, это правильное кладбище, правильная земля, пропитавшаяся Темнотой.

После пары минут тщательного изучения черной земли Арчи медленно вернул очки на нос и качнул головой. Увы, опять не повезло. На всякий случай мы обошли все кладбище, заглянули в каждый склеп, осмотрели каждый глухой угол — и вновь уехали ни с чем.

Домой я вернулся довольно поздно. В окнах гостиной было уже темно, и все разбрелись по комнатам. Даже веном в зеркале на стене, обычно рвавшийся поболтать, сейчас застыл под ободком крохотной неподвижной тенью. Когда я поднялся в свою спальню, Уля сидела на кровати в одной сорочке и с помощью огромной щетки заботливо наводила красоту своему Снежку, чьей пушистой шерстью в доме уже удобрено все. Этот мелкий паршивец все время был у нее на руках, или на коленях, когда она сидела за столом, или в ногах, когда ложилась в постель. Такими темпами она скоро начнет этого щеночка в переноске носить, как ребенка, не выпуская из рук.

— По-моему, ты его разбаловала. Это не ты должна его обслуживать, а он тебя.

— Он не должен меня обслуживать, — отозвалась моя красавица, почесав заразу