В объятиях страсти - Лиза Клейпас

человек, миледи, – продолжал камердинер. – Он ничего не боится и ни перед кем не заискивает. Он выше скандалов и в некотором смысле даже выше закона, но может вести себя непредсказуемо. Если вы хотите выйти замуж за него, миледи, вам следует хранить молчание.

Глава 17

Под отдаленный бой часов, разносившийся по дому, Хелен выскользнула из своей комнаты и пошла крадучись по темному коридору второго этажа. Риза поселили в комнате для гостей в восточном крыле, за что она была благодарна судьбе. Серьезный разговор, который им предстоял, требовал тишины и уединения.

В преддверии этого разговора Хелен испытывала настоящий страх. Ее сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она не знала, как Риз отреагирует на ее признание. Он вознес ее на пьедестал и считал идеальной. Новость, которую Хелен собиралась сообщить, не только низвергнет ее в глазах Риза с пьедестала, но и, в конце концов, столкнет в пропасть, потому что эта проблема не поддавалась решению. Сможет ли Риз когда-нибудь смотреть на нее и не видеть черты Альбиона Вэнса?

Хелен провела бо`льшую часть жизни с людьми, которые, казалось бы, должны были любить ее, но не любили, поэтому ее страшила сама мысль, что она может провести остаток дней с мужем, который будет относиться к ней так же.

Добравшись до восточного крыла усадебного дома, Хелен почувствовала, что страшно замерзла, несмотря на шерстяной халат и теплые домашние туфли. Дрожа всем телом, она подошла к двери Риза и постучала.

Внутри у нее все сжалось, когда на пороге появился его темный силуэт на фоне света, падавшего от камина и маленькой настольной лампы. Риз был в халате, не скрывавшем обнаженную грудь. Обняв за талию, он быстро втащил ее в комнату, запер дверь и притянул к себе. Хелен прижалась щекой к его теплой груди. Чувствуя, как она дрожит, он еще крепче прижал ее к себе.

– Ты замерзла?

Хелен кивнула и спрятала лицо, явно смущаясь.

– Ты боишься меня? Думаешь, я сделаю тебе больно? – спросил Риз.

Она поняла, что он намекает на их первую физическую близость, но сейчас ее пугало совсем другое.

– Да, – выдавила Хелен, облизнув пересохшие губы.

– Нет-нет, не бойся, – поспешил успокоить ее Риз, – на этот раз все будет по-другому. Главное для меня – доставить тебе удовольствие.

Его рука скользнула вниз по изгибу спины и легла на ягодицу. Хелен бросило в жар, ноги стали ватными, так, что едва могла стоять. Она набрала в легкие воздуха, но слова словно застряли в горле и из груди вырвался только всхлип, и понадобилось время, чтобы справиться с волнением.

– Дело не в этом… Мне становится страшно при мысли, что… что я могу потерять тебя.

Риз удивленно спросил:

– Но почему у тебя возникают такие мысли?

Хелен понимала, что должна объяснить свое состояние, но не смогла себя заставить. Она словно утратила дар речи и лишь дрожала как натянутая струна.

– Я не знаю, – сказала она наконец и отвернулась.

Риз поцеловал ее в щеку.

– Я вижу, ты чем-то расстроена.

Он подхватил Хелен на руки с такой легкостью, что у нее перехватило дыхание. Большой, сильный, мускулистый, Риз, казалось, мог задушить ее в своих объятиях, но он был нежен и осторожен с ней. Он сел в мягкое кресло у камина, усадил ее к себе на колени и, сняв с нее домашние туфли, обхватил ледяные ступни Хелен большой теплой ладонью, чтобы согреть. Хелен подавила тихий стон удовольствия, когда он стал нежно массировать по очереди ее пальчики, и, расслабившись, положила голову ему на грудь. Дыхание Хелен замедлилось, она вошла в своего рода транс, в состояние между сном и бодрствованием.

За окнами холодный зимний ветер раскачивал кроны деревьев, и сучья их скрипели, как распахнутые ворота на несмазанных петлях. По мере того как сгущалась ночь, в старом доме слышнее становились шорохи и звуки.

Риз и Хелен слушали потрескивание дубовых поленьев в камине и наблюдали за танцующими языками пламени и поднимавшимися искрами. Даже в детстве никто никогда не баюкал Хелен в объятиях так нежно.

– Ты заметила, что старые дома словно вздыхают по ночам? – спросил Риз, поигрывая с ее косой.

– Да, как больные старики.

– Ты, наверное, всегда была очень одинока. Раньше я не понимал, как это страшно.

– Я общалась с сестрами, присматривала за ними…

– А за тобой присматривать было некому.

Хелен охватило беспокойство. Так всегда бывало, когда она вспоминала о детстве. Поскольку она привыкла никогда не жаловаться и не привлекать к себе внимания, и сейчас просто сказала:

– Да мне и не нужно это было.

– Все дети нуждаются в любви и заботе. – Риз пригладил кудрявые прядки, обрамлявшие ее лицо, на которых играли отблески огня. – Если испытываешь лишения в детстве, то потом долго страдаешь от этого, даже тогда, когда наконец получаешь то, чего был лишен.

Хелен удивленно посмотрела на него.

– Ты это знаешь по собственному опыту?

Риз усмехнулся.

– Мое состояние достаточно велико, что можно ни о чем не тревожиться, но внутренний голос порой шепчет мне, что завтра все до последнего шиллинга может исчезнуть. – Он погладил Хелен по бедру и посмотрел в глаза. – Когда мы были в Лондоне, ты как-то сказала, что твой мир очень мал. Ну а мой мир, напротив, очень велик, и ты в нем самый важный человек. Сейчас ты в полной безопасности, любима, желанна. Со временем ты привыкнешь к этому и перестанешь испытывать тревогу.

Хелен уткнулась лицом ему в грудь, а он наклонился к ее уху и прошептал:

– Мы связаны друг с другом крепкими узами, и будем вместе до конца наших дней. Запомни это!

Хелен потерлась щекой о его бархатный халат.

– Мы еще не дали клятву супружеской верности.

– Мы дали ее в тот день, когда занялись любовью.

Он приподнял пальцем ее подбородок, глаза его улыбались.

– Прости, милая, но теперь тебе от меня не избавиться.