В объятиях страсти - Лиза Клейпас

думал, что время лечит, но нет: эти воспоминания все так же причиняют мне острую боль. Я пытаюсь не думать о прошлом и только в этом нахожу спасение.

Хелен нежно погладила его по груди.

– А ребенок Пегги умер?

– Нет, выжил. Это была девочка. Семья Пегги не захотела брать ее к себе, поэтому малышку отдали ее биологическому отцу.

– Ты не знаешь, что с ней стало?

– Нет, да мне это и ни к чему: ее отец Альбион Вэнс.

Странное оцепенение овладело Хелен: казалось, что ее душа только что покинула тело. Она неподвижно лежала рядом с Ризом, а ее мысли кружились в темноте словно мотыльки. Почему ей раньше не приходило в голову, что ее мать, вероятно, была не единственной, кого Вэнс соблазнил и бросил? Дочь Пегги – бедный нежеланный ребенок, – которой уже четыре года, что сделал с ней Вэнс? Неужели взял к себе на воспитание? Хелен не верила, что такое возможно. Неудивительно, что Риз ненавидел Вэнса…

– Мне очень жаль, – проговорила она едва слышно.

– Ты как будто за что-то извиняешься, хотя не имеешь к этой истории никакого отношения.

Она почувствовала, с каким трудом дались ему эти слова, и душа ее наполнилась состраданием и нежностью. Ей ужасно хотелось утешить его, исцелить от боли, которую причиняло прошлое, и даже той, что, возможно сулило будущее.

В камине среди горок серого пепла пламенели раскаленные угли, отбрасывая маслянистые отблески. От Риза исходили такие волны тепла, что Хелен не смогла сдержать чувств и принялась осыпать его мускулистое тело поцелуями. Она начала с груди и, не пропуская ни дюйма горячей бархатистой кожи, спускалась вниз. Мышцы его живота судорожно сжались, когда ее губы добрались до него и продолжили путешествие вниз. Хелен вдохнула его запах: мускусный, резковатый, он похож был на аромат березовых почек и цветущего луга. Когда она прикоснулась к его чуть обмякшему члену и стала легонько сжимать его, он тут же набух в ее руке, шевельнулся и воинственно поднялся. Риз простонал, словно умолял ее о чем-то. В этот момент он вряд ли отдавал себе отчет, что именно пытается ей сказать, но возлюбленная поняла: наклонилась и коснулась его члена губами. Бедра его рефлекторно дернулись, и он застонал, словно она причинила ему боль. Хелен замерла.

Дрожащая рука Риза коснулась ее головы и чуть надавила. Это было похоже на жест мольбы и благословения, и Хелен открыла рот, но, почувствовав привкус соли, отстранилась. Он напрягся, словно его подняли на дыбу, и застонал, когда Хелен опять сомкнула губы вокруг его плоти. В следующее мгновение он перевернул ее на бок, прижался к ней всем телом, его мускулистая рука высоко подняла ее колено, и Хелен с удивлением ощутила его в себе.

Осыпая поцелуями ее шею, Риз бормотал ласковые слова по-валлийски, потом его губы нашли чувствительное местечко у нее за ухом и припали к нему.

Хелен всецело отдалась ритму, который он задавал. Его бедра двигались все быстрее и мощнее, доводя ее до экстаза. И вот наконец ее подхватил водоворот невыносимого наслаждения. Хелен, пытаясь заглушить свои крики, впилась зубами в плотные мышцы его плеча. Его дыхание обожгло ей шею, щетина оцарапала нежную кожу. Извиваясь, корчась в конвульсиях, Хелен что есть сил прижалась бедрами к его бедрам, и он со стоном проник в нее так глубоко в последнем мощном толчке, как только это было возможно.

Они оба замерли, медленно расслабляясь. Хелен опустила ногу и глубоко вздохнула. Ее переполняло сладостное чувство удовлетворения. Плоть Риза все еще находилась внутри ее, и она ощущала настойчивую пульсацию, хотя не могла бы сказать, откуда она исходит: от него или от нее самой. Риз продолжал нежно поглаживать ее, ласкать бедра и живот, покусывать мочку уха.

– Ты что-то говорил по-валлийски… – задыхаясь от наслаждения, томно спросила она.

– Я так увлекся, что позабыл обо всем на свете, – прошептал Риз. – Если бы ты спросила, как меня зовут, я, пожалуй, не смог бы ответить.

Его язык продолжал поигрывать с мочкой ее уха, а Хелен вдруг забеспокоилась:

– Ты уверен, что нас никто не слышал?

– Думаю, не случайно меня поселили в самой дальней комнате.

– Может, мои родственники боялись, что ты громко храпишь, – пошутила Хелен и спохватилась: – Кстати, ты храпишь?

– Вряд ли. Впрочем, сама узнаешь и потом расскажешь.

Хелен крепче прижалась к нему.

– Мне нельзя оставаться здесь до утра. Утром придет горничная разжечь камин, а я в твоей постели. Я должна вернуться в свою спальню, а то разговоров не оберешься.

– Нет, останься, – попросил Риз. – Я всегда просыпаюсь на рассвете, так что разбужу тебя.

– Так рано? – удивилась Хелен.

Риз улыбнулся, уткнувшись ей в шею.

– Я же сын бакалейщика и мой день с раннего детства начинался с первыми лучами солнца: доставлял корзины с заказами по нашему району. Если удавалось быстро справиться с работой, то выкраивал несколько минут, чтобы погонять с друзьями мяч, а потом снова спешил в лавку.

Хелен представила себе долговязого мальчишку, который спешит рано утром по делам, и у нее сжалось сердце. Она любила Риза: любила мальчика, которым он когда-то был, любила мужчину, которым стал. Ей нравилось в нем все: внешность, запах, очаровательный валлийский акцент, гордость, воля, благодаря которой он выбился в люди, и множество других качеств. Хелен крепко прижалась к нему, глубоко вздохнула и… провалилась в сон.

Глава 19

– Экипаж уже на подъездной дорожке, – сообщила Кассандра, стоя на коленях на диване и глядя в окно гостиной. – Через пару минут гостья будет здесь.

Уэстон встретил леди Бервик и ее горничную на железнодорожном вокзале Олтона и доставил в Эверсби.

– О боже, – пробормотала Кэтлин и прижала руку к груди, словно пыталась унять бешеное сердцебиение.

Все утро она была напряжена и рассеянна. Не находя себе места, Кэтлин переходила из комнаты в комнату, чтобы убедиться, что в доме царит идеальный порядок: тщательно проверила, убраны ли увядшие цветы из расставленных по всему дому букетов, выбиты ли ковры, почищено ли серебро, протерто ли мягким льном