До особого распоряжения - Борис Пармузин

сводами гигантских криптомерий. Триста лет стоят деревья, застыв в причудливых позах, напоминая в

полумраке сказочных чудовищ. Эти чудовища хладнокровно провожают несчастных паломников к храму

Тосегу. Там в молитвах обращаются ко всемогущему Будде. На портале три хитрых обезьянки: одна

зажимает уши, другая прикрыла глаза, третья - рот.

Кимура всю ночь молился. На рассвете там же, в Никко, недалеко от храма, у водопадов, где

прощаются с жизнью, его нашли со вспоротым животом...

- Нас ждут дела, - повторил консул.

Итак, начинается инструктаж.

- Япония никогда не откажется от своей великой миссии. Она поможет народам Востока освободиться

от большевизма.

- Я боюсь, что эту борьбу попытаются использовать в своих целях авантюристы, подобные

Усманходже.

88

- Второй раз не ошибемся, - успокоил Ито. - Мы будем помогать умным, преданным своей родине

людям.

Махмуд-бек сделал вид, что не заметил комплимента. А консул продолжал:

- Делайте ставку на молодежь. Конечно, нужны авторитеты: бывшие главари банд, духовные лица. Но

пусть авторитеты не будут слишком деятельными. Они, к сожалению, почти все у вас бездарны.

- Они стареют, - напомнил Махмуд-бек.

- Готовьте молодежь.

- Я остаюсь один, - напомнил Махмуд-бек.

- Вы никогда не будете чувствовать одиночества, - твердо сказал консул.

Махмуд-бек вновь поднял брови.

- Да-да... Ни на один день. Мы будем рядом. Я не хочу, да, собственно, и не время подробно

останавливаться на планах борьбы. Скоро все встанет на свои места.

Какое же место определено Махмуд-беку Садыкову? Вероятно, немаловажное. Иначе бы консул не

вызвал его для последнего разговора.

- Вы знакомы с господином Ахмаджаном? - спросил Ито.

- С господином Суэто? - переспросил Махмуд-бек.

- С господином Ахмаджаном, - повторил консул, не повышая голоса, не возмущаясь. Он просто

подчеркнул, заставил гостя понять: иного имени у господина, о котором идет речь, не существует. Теперь,

с сегодняшнего дня, с этой минуты.

Ну как не знать Суэто-Ахмаджана? В городе даже потешались то ли над прихотью, то ли над

серьезным поступком японского гражданина Суэто. Случилась эта история несколько лет назад. Суэто

учился в местной школе, окончил ее и неожиданно принял мусульманство. Теперь он - Ахмаджан и не

вернется в Токио, не заглянет в буддийский храм, где молились его деды и прадеды.

- Вы, вероятно, будете работать с Ахмаджаном. В свое время он сообщит, чего хотят от вас в Токио,

что там думают о судьбе вашего народа.

Очень вежливо, корректно представлен человек, который отныне будет находиться рядом.

Ито поднялся, медленно вышел из-за стола. Поднялся и Махмуд-бек.

- Материальных трудностей вы не будете испытывать. Работайте. Цель у нас одна.

Асакура старательно переводил. Даже на чужом языке японец сумел передать особую степень

почтительности: легкий шипящий звук в коротких фразах. Зубы почти сжаты. И обязательная улыбка.

- Цель одна, - произнес он, - у вас с Чокаевым, у нас с Гитлером. У всех...

Ито протянул легкую, совсем несолидную ладонь.

Махмуд-бек осторожно ее пожал.

Из рукописи Махмуд-бека Садыкова

В 1942 году мой народ обратился к воинам-узбекам, к тем, кто сражался с гитлеровцами:

«Человек, хоть раз вкусивший сладость свободы, никогда ее не забудет. Лучше прожить день

свободным, чем сто лет рабом. Сражайтесь, не щадя жизни, за нашу Родину, за нашу свободу! Не

забывайте: за вами, как непоколебимый утес, стоим мы - узбекский народ, стар и млад, мужчины и

женщины!»

К перронам наших вокзалов подходили эшелоны с эвакуированными. Испуганные дети смотрели на

незнакомых людей.

В те дни появились знаменитые строки Гафура Гуляма:

Разве ты сирота?

Успокойся, родной!

Словно доброе солнце,

склонясь над тобой,

Материнской,

глубокой любовью полна,

Бережет твое детство

большая страна.

Здесь ты дома,

здесь я стерегу твой покой.

Спи, кусочек души моей,

Маленький мой.

С полос газет звучал призыв:

«Работать за себя и за товарища, ушедшего на фронт!»

В Узбекистане размещались предприятия, перебазированные из временно оккупированных врагом

районов. Некоторые цехи завода «Красный двигатель» были смонтированы и сданы в эксплуатацию за 3-

4 месяца. В 1942 году этот завод перевыполнял среднемесячные задания на 800 процентов.

Началось строительство первого узбекского металлургического завода. В 1943 году Узбекистан

приступил к строительству одной из крупнейших в стране гидроэлектростанций - Фархадской. На полях

шла борьба за хлопок. Молодежь решила построить на свои деньги авиаэскадрилыо и танковую колонну

89

«Комсомолец Узбекистана». Во внеурочное время был построен бронепоезд. В ЦК ЛКСМ Узбекистана

пришла телеграмма с фронта:

«Бронепоезд, построенный комсомолом Узбекистана, выдержал первое боевое крещение и с честью

выполнил задание командования. Благодарим комсомольцев Узбекистана, построивших мощную боевую

единицу».

Таков был наш тыл.

ЗОЛОТЫЕ ТОПОЛЯ

Аскарали искал возможность помочь Назиму вернуться на родину. Этот план они и обсуждали с

Махмуд-беком.

- Я вызвал Салима... Может, с ним отправить? - предложил Махмуд-бек.

- Салим, вероятно, скоро пригодится. Скоро, скоро... - проговорил Аскарали.

- Немцы?

- Они. Им давно пора заявиться к тебе.

- Возможно, поэтому и приглашает меня Эсандол!

Турецкий консул стал реже беспокоить Махмуд-бека. Теперь каждая встреча носила очень деловой

характер. Вероятно, участь японских дипломатов обеспокоила и Эсандола.

- Давай все же решим о Назиме, - напомнил Аскарали.

- Я могу положиться только на Салима.

- Хорошо, - согласился Аскарали и взглянул в серое, запыленное окно. - Сколько хороших людей

нужно спасти от этой грязи!

Там, во дворе, надрывался дервиш, предсказывая конец света.

Эсандол возвращался на родину. Его ждала другая работа. Он объяснил коротко, деловито причины

своего отъезда, но о преемнике не сказал ни слова.

Махмуд-бек сам задал вопрос:

- С кем же я буду связан?

- Здесь, в консульстве? - грубо спросил Эсандол. - Ни с кем. - Он изменил тон: - Конечно, в трудную

минуту как турецкий подданный вы имеете право явиться на территорию консульства. Вся же работа

должна осуществляться за этими стенами.

Махмуд-бек не перебивал.

- Вы будете частым гостем доктора Берка.

Махмуд-бек даже приподнялся.

- Вас удивляет? - улыбнулся Эсандол.

Искреннее замешательство эмигранта развеселило консула.

- Удивляет, - согласился Махмуд-бек.

- Почему?

- Он какой-то сонный, ленивый.

- Молодец Берк, - похвалил Эсандол. - Хорошую репутацию создал себе. Но, учтите, это только вид.

Он дремлет, когда нет настоящего дела, а идут пустые разговоры. Потом, ему нравится играть роль

послушного мужа.

- Да... Инга очень деятельна.

- Кстати, сейчас Берк действительно будет послушным мужем. У Инги большие связи среди немецких

специалистов. - Подумав, Эсандол добавил: - И среди итальянских. - Он улыбнулся: - Вам придется быть

тоже послушным... гостем у этой очаровательной тевтонки.

- Хорошо.

- Поймите меня правильно. Это моя просьба и наш приказ. - И с деланной растроганностью сказал: -

Что ж, друг и брат, дорогой Махмуд-бек, а сейчас - давайте прощаться.

Радость Инги Берк была неподдельна. Большие зеленые глаза расцвели. Хозяйка взмахнула руками:

она не находила слов.

- Господин Махмуд-бек, разве так можно поступать! Вы совсем забыли нас!

Инга, вероятно, ни у кого не училась тонкостям восточной лести. Этой наукой она овладела в

совершенстве без посторонней помощи, самостоятельно.

Доктор Берк лениво кивнул:

- Мы давно вас ждем, Махмуд-бек.

- Не хотелось беспокоить, - оправдывался гость. - У всех заботы, дела.

- Дела у нас общие. - Берк с удовольствием затянулся. В кальяне забулькала вода.

- Да, общие, - рассеянно согласился Махмуд-бек.

- У вас, как видно, настроение неважное, - заметил Берк.

- Неважное.

- Почему? - поинтересовался Берк. Он медленно повернул голову к жене. И тогда властная женщина

неожиданно изменилась. Теперь она уже не командовала.