Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

контрнаступление. Убийство оппозиционного политика дало старт процессам, ознаменовавшим окончательный демонтаж прежней политической структуры Италии. События 1924–25 гг. не случайно расцениваются большинством историков как некий переход Рубикона – тонкой грани, отделявшей относительно умеренную автократию премьера Муссолини от тоталитарной диктатуры фашизма.

В конечном счете организаторы и исполнители злосчастного похищения отделались легким испугом. Стараниями фашистской юстиции процесс по делу Маттеотти растянулся на весь 1925 год и проходил без «излишнего» внимания прессы. Маринелли, проявивший в ходе следствия завидную покорность и фактический взявший всё на себя, был амнистирован и вскоре восстановил свое положение в партии. В отличие от партийного секретаря, сумевшего заслужить своим поведением признательность Муссолини, начальник отдела печати и пропаганды Росси был полностью скомпрометирован: он не только «наговорил лишнего», но и вел себя на следствии как трус. Также попавший под амнистию, он поспешно выехал из Италии, чтобы затем присоединиться к антифашистской эмиграции в Париже. Несколько лет спустя Росси попадет в силки тайной полиции Муссолини и проведет долгие годы в тюрьме и ссылке, освободившись лишь в 1943 году. Он благополучно избежит опасностей последующих лет и умрет, пережив фашистский режим на два десятка лет.

Думини, непосредственно руководивший всей операцией, был одним из троих обвиняемых, которых суд все же вынужден был признать виновными в убийстве (со смягчающими обстоятельствами в виде непредумышленности и превышения норм самообороны). Его освободят уже к лету 1926 года, но, едва выйдя из тюрьмы, Думини очень скоро вновь туда попадет, получив 8 лет за неловкую попытку прорваться к Муссолини. Отпустят Думини лишь после того, как он сообщит следователю, что изложил все подробности убийства Маттеотти на бумаге, которая хранится у нотариуса в США. В результате находчивому головорезу назначили большую государственную пенсию и отправили с глаз долой – в африканские колонии. В Ливии Думини благополучно дожил до прихода британских войск и сумел перебраться в Италию, после чего встретил конец войны на территории Итальянской Социальной Республики. После войны «дело Маттеоттти» было пересмотрено, и Думини приговорили к пожизненному заключению. Но и на этот раз он отбудет за решеткой лишь восемь лет, выйдя на свободу после амнистии. Счастливо избежав сурового наказания и уже находясь в почтенном возрасте, Думини погибнет в результате нелепого несчастного случая у себя дома.

Что же до остальных обвиняемых, то все они были признаны невиновными, включая и владельца машины, в которой был заколот Маттеотти. Большинство причастных к убийству провели в тюрьмах не более двух лет – при этом значительная часть этого срока пришлась на предварительное заключение. К весне 1926 года интерес к этому преступлению упал до нижайшей отметки, так что вынесенные в условиях узаконенной диктатуры решения суда не вызвали в обществе никакого резонанса.

Глава четвертая

Дуче (1925–1929)

Покушения на Муссолини и укрепление диктатуры. Создание политической полиции, конкордат и борьба с сицилийской мафией. «Общенациональное признание» фашизма на выборах 1929 года.

Неудивительно, что Муссолини считал свое январское выступление в парламенте «решающим» – теперь ему действительно не оставалось ничего другого, кроме как приступить к построению диктаторского режима. В противном случае согласие взять на себя личную ответственность за все «эксцессы» фашистской партии могло бы ему дорого обойтись. Но отныне все колебания были оставлены – возникший вокруг «дела Маттеотти» кризис одновременно и напугал, и взбодрил дуче, вернув ему прежний боевой дух. Муссолини словно очнулся, разом смахнув с себя «наваждение коалиций». Теперь, когда он лишился всяких надежд на достижение компромисса с левыми, перед ним открывалась заманчивая перспектива без малейшей опаски добить бессильных врагов, дав выход долго сдерживаемому гневу. В конечном счете, политика такого рода была его стихией, и он всегда знал, что именно следует предпринять на каждом этапе, умело продвигаясь к конечной цели шаг за шагом. Большинство противников дуче так и не сумели оценить его прямолинейную, но эффективную тактику «завоевания власти», продолжая концентрировать внимание на личных качествах диктатора: «Ему чужды человеческие чувства, – писал в 1926 году Токватто Нанни, бывший когда-то товарищем Муссолини по Социалистической партии, – для него имеют значение только личные цели, личная воля, но не желания других». Подобные эмоциональные оценки, в которых явно чувствовалась «личная слеза», хотя и служили своего рода компенсацией за оскорбленные чувства левых, но никак не помогали в борьбе с уже оправившимся от кризиса 1924 года фашистским режимом. В течение нескольких следующих лет он окончательно сметет осколки прежнего конституционно-монархического и парламентского режима Италии XIX века.

На поисках соглашения с социалистами был поставлен крест, и «старая гвардия», упрекавшая своего вождя в «предательстве идеалов», могла облегченно вздохнуть. Январская речь Муссолини стала сигналом для его сторонников и противников – последние, еще недавно питавшие надежды на то, что правительство падет, были обескуражены новой волной насилия. Муссолини открыто разрешил своим чернорубашечникам делать то, от чего так убежденно открещивался несколькими месяцами ранее. В первые недели нового 1925 года фашистская милиция развернула широкомасштабную кампанию против левой (и не только) оппозиции. Этот удар почти не уступал по своему размаху событиям 1921–22 гг., но теперь соотношение сил было совсем иным. Против фашистской милиции и королевской полиции выступали лишь жалкие остатки когда-то единого и массового левого движения – нетрудно было догадаться, чем закончится эта неравная схватка.

И уж конечно Муссолини не стоило опасаться «прозревших либералов», которые приняли решение выйти из его правительства и парламентской коалиции, – лишенные какой-либо поддержки «простого народа», они напрасно искали защиты у монархии. Пройдет совсем немного времени, и большинство из «колеблющихся» вернутся на прежние позиции поддержки «Национального блока» и Муссолини как меньшего зла – фашизм показал свою стойкость, так зачем же погибать в одном окопе с социалистами и коммунистами? Большую принципиальность проявили «политические католики», но римская курия изначально не ставила перед собой цели обрушения правительства, а потому противостояние чернорубашечников и католических молодежных организаций всегда носило спорадический характер.

«А оппозиция-то голая!» – вполне мог воскликнуть Муссолини. Так оно и было – страсти вокруг погибшего депутата поутихли, а фундамент фашистского правительства продолжал укрепляться. Массовое и хорошо вооруженное войско чернорубашечников, политический союз с монархией, националистами, консерваторами и центристами, поддержка промышленников, капиталистов, среднего класса и крестьянства – все это позволило Муссолини не только пережить кризис 1924 года, но и пойти дальше. Чего стоила «относительная» утрата прежних свобод перед целой серией дипломатических и экономических достижений? Да и диктатуру, вместе с большинством законодательных актов, обеспечивающих ее юридическое обоснование, в 20-е годы неизменно называли временным, вынужденным явлением. Не случайно большинство наиболее жестких мер будет осуществляться под вывеской «чрезвычайных законов». Тот,