Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

рискованным ударом по фашистскому единству. Однако не стоит думать, что Муссолини руководствовался исключительно правилами политической борьбы, – пожалуй, в этом случае (как и во многих других) его чувства временно взяли верх над логикой построения диктатуры, требовавшей от дуче поскорее раздавить своих разобщенных и бессильных противников, завершив начальный этап политической унификации «новой Италии». Такие моменты эмоциональных колебаний накануне принятия жестких решений вообще были характерны для него – итальянский диктатор всегда тяготел к «войнам без сражений».

Но Муссолини проявил определенную наивность, всерьез рассчитывая на то, что его внутриполитические планы могут быть воплощены в жизнь не только без какого-либо противодействия, но и при полном одобрении всех нефашистских политических и общественных сил Италии. Крайне трудно сказать, насколько далеко он был готов пойти в своем маневре навстречу левым – слишком недолго продлился этот флирт с социалистами, – но нельзя согласиться с теми исследователями, кто всерьез рассуждает о неких упущенных в 1924 году шансах. Сама скорость и та легкость, с которой Муссолини перейдет от предложений сотрудничества с левыми к курсу на полное подавление политического инакомыслия, говорят о том, что с его стороны эти призывы были не более чем красивым жестом. Это не означает, что в тот момент он был неискренен в своем желании обойтись без ожесточенной борьбы с социалистами, но достаточно точно определяет границу, где заканчивались и терпимость Муссолини, и его «добрые намерения».

Между тем социалисты, потерявшие на выборах половину своих мест в палате, сами пошли на обострение ситуации, посчитав, что терять им больше нечего.

30 мая 1924 года на парламентскую трибуну поднялся депутат Джакомо Маттеотти, один из лидеров «Унитарной социалистической партии». Под неистовые, почти истерические выкрики фашистов он спокойно перечислил злоупотребления на прошедших выборах и потребовал аннулировать их результаты, пригрозив в противном случае использовать обструкционные формы протеста. Оппозиция еще имела возможности для маневра – депутаты левых фракций могли покинуть парламент, лишив его значительной доли легитимности.

На самом деле эти угрозы были не так уж опасны для режима, но смелый депутат попал в болевую точку фашистской легенды о «триумфальном успехе» 1924 года. Состоявшиеся в апреле выборы действительно были «грязными», а итальянцы, при всем их одобрении наступившей стабильности, еще помнили избирательные кампании прежних лет и могли сравнивать с выборами 1924 года – не в пользу последних. Из многочисленных источников поступала информация о том, что среди населения речь Маттеотти получила определенную поддержку. Оказалось, что смелые слова, произнесенные в трусливые времена, имеют немалую силу.

Муссолини, присутствовавший в палате во время выступления оппозиционного политика, был в ярости. Недавняя попытка «навести мосты с социалистами» делала возникший скандал для него особенно досадным – он не мог позволить себе выглядеть «слабаком», чья протянутая рука с презрением отвергалась. Более того, давно уже в парламенте никто из оппозиции не осмеливался выступать в столь жестком стиле.

Маттеотти и до этого инцидента был костью в горле у фашистов: в 1924 году вышла в свет его книга, в которой подводились итоги работы первого года правительства Муссолини; лишенный возможности публиковаться на родине, итальянский социалист регулярно печатался в европейских газетах. Еще до того, как он потребовал аннулировать результаты выборов, в английской прессе появилась его статья о коррупции среди пришедших во власть фашистских назначенцев. Останавливаться на этом Маттеотти не собирался – была анонсирована целая серия статей, что уже само по себе выводило Муссолини из себя: речь шла о международном престиже Италии и его лично!

К сожалению для Муссолини, смелого депутата-социалиста нельзя было просто подкупить или запугать. Будучи весьма состоятельным человеком, к социализму он пришел не из-за личной бедности, как многие итальянцы, а вполне сознательно. В 1914–1915 гг. Маттеотти отказался поддержать сторонников вступления Италии в Мировую войну, а в начале 20-х годов подвергся нападению чернорубашечников, жестоко избивших и пытавших его. Это был человек с убеждениями и твердыми принципами.

На выходе из парламентской залы Муссолини в присутствии своих паладинов «в сердцах» бросил несколько резких фраз в адрес Маттеотти. Контролируемая фашистами пресса тут же обрушила шквальный огонь проклятий на смельчака. Вокруг парламента собирались чернорубашечники – несколько оппозиционных депутатов были избиты. Самого Маттеотти пока не трогали.

Лояльные по отношению к Муссолини источники склонны оправдывать его за последовавшие вскоре драматические события. Он-де не давал прямого приказа, а просто «высказывался», как всегда эмоционально и несдержанно. Подобные аргументы не более чем софистика, ведь даже если не принимать во внимание прозвучавшие публично угрозы, из всей этой истории невозможно вычеркнуть слов Муссолини, напечатанных в официозной Il Popolo d’Italia, где он фактически призвал затравить Маттеотти насмерть. Разве это нельзя было расценить как сигнал к действиям? Муссолини очень часто отдавал такие «полуприказы» через газеты – ничего нового в этом не было.

Гневная статья вышла 1 июня, а 10 июня пятеро крепких молодых людей среди бела дня схватили Маттеотти прямо на одной из центральных улиц Рима и принялись заталкивать в машину. Характерно, что прохожие приняли нападавших за полицейских – это само по себе было символичным, так как почти все из похитителей в свое время были осуждены за уголовные преступления и только один из них являлся героем Мировой войны. Америго Думини – родившийся в США итальянец, бывший «ардити», примкнувший к фашистам после войны и сразу зарекомендовавший себя как жестокий предводитель боевых отрядов чернорубашечников. В 1924 году этот тридцатилетний боевик входил в узкий круг «итальянской ЧК» – небольшого числа наиболее преданных Муссолини головорезов, охотно выполняющих «деликатные» поручения вроде запугивания оппозиционных политиков. Эта тайная структура фашистской партии впоследствии разовьется в гигантский аппарат итальянской тайной полиции.

Несмотря на имевшийся у него опыт, Думини вместе с четырьмя своими приятелями не сумел проделать все «чисто» – Маттеотти отчаянно сопротивлялся. С большим трудом запихнутый в автомобиль, он не прекращал отбиваться от «чекистов». В какой-то момент ему удалось разбить ногой одно из боковых стекол автомобиля и выбросить наружу свое депутатское удостоверение, а затем ударить в пах одного из нападавших. Тот выхватил нож – и все было кончено. Не исключено, что Маттеотти еще можно было спасти, но горе-похитители, очевидно, шокированные переходом от «обычного» запугивания к убийству, еще несколько часов бесцельно кружили на машине в окрестностях города – и депутат попросту истек кровью. Думини приказал закопать тело Маттеотти в лесу, в двух десятках километрах от Рима. Вечером вся компания вернулась в столицу.

Им предстояла трудная задача – отчитаться перед Джованни Маринелли, который занимал пост партийного секретаря и был тогда одним из четырех высших функционеров «Национальной фашистской партии». Еще один