Рейтинговые книги
Читем онлайн Отыщите меня - Григорий Мещеряков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 72

Мама приносила крошечный паек и каждый раз делила на целый день. Иногда в столовой получала два Крохотных подрумяненных пончика, мелко нарезала, закладывала в кастрюльку и варила суп. Сверху плавает пять-шесть пятнышек жира, и горячий суп кажется очень вкусным. Ели вдвоём, но мама иногда приглашала тетю Клаву, если та дома, а не в ополчении. Водопровод и отопление не работают, все по очереди носят снег в бидончике. Снег почему-то ослепительно белый, а когда растает, то вода синяя, мутная. Большая квартира незаметно опустела. Одни жильцы эвакуировались, другие переехали к родственникам. Оставшиеся в квартире напоминали временных постояльцев. Ранее незаметный кот Ленька теперь все время лез на глаза и раздражал своим видом, а прежде его искали, бегали за ним и ловили, чтоб поласкать, покормить, поиграть, и Ленька жил как хозяин всей квартиры, находя себе место то в одной, то в другой комнате. Сейчас в опустевшей квартире ему нет приюта, он бродит неприкаянный, мурлычет и мяукает, что-то выпрашивая. Кто-нибудь наливал ему в плошку теплой воды, и он лакал ее, как молоко.

Коридор и прихожая превратились в свалку. Ненужные вещи и разную рухлядь никто не прибирал, и постепенно все пошло на топку. Каким-то чудом жильцы раздобыли железные печки-«буржуйки». Круглые жестяные трубы вывели в форточки и теперь варили, кипятили чай, растапливали снег на «буржуйках». Тетя Клава по-прежнему была расторопней всех, кому-то помогала уехать, другим советовала, как экономней расходовать голодный паек. Это она, наверное, достала всем по «буржуйке»…

Ели и спали не раздеваясь, умывались снегом или ополаскивали только лицо и вытирали глаза влажным полотенцем.

За скудным пайком выстаивали в длинных очередях. Слово «голод» упрямо ползло по городу. Появились на улицах первые больные от голода. Они шли пошатываясь и словно блуждали в открытом пространстве. Напротив дома у мостика ходил бледный мужчина и никак не мог найти дорогу. Он медленно кружился на месте, пока не упал в снег, его подобрали мертвым. За короткое время люди привыкли к чужой смерти и, уже не останавливались, когда на санках или доске везли умерших, закутанных в коврики, одеяла, пледы.

Тетя Клава помогла похоронить дочку совсем ослабевшей соседки, завернула наглухо в одеяло и отвезла к Неве. Люди умирали, как говорили, не от голода, а от воспаления легких, словно появился какой-то микроб новой болезни и распространилась неизвестная человеку эпидемия. Спичек в квартире не было, занимали друг у друга угольки или ходили к домам, которые догорали от обстрелов или бомбежек. Однажды рано утром мама не сумела донести угольки, она упала в снег, и за ней сходила тётя Клава. Уложили маму в постель, на работу она не пошла. С самого начала войны мама работала в каком-то секретном ведомстве переводчицей. Бумаги домой не приносила, портфель с собой не брала. По вечерам тоже не работала, потому что было темно. Когда заболела, то почти не поднималась с постели. Щеки у нее запали, нос стал острым и тонким. Глаза провалились. Лицо мамы казалось не настоящим, а будто нарисованным. Пальцы стали непослушными, ничего взять и держать не могли, хотя еле-еле шевелились, что-то нащупывали и искали.

Неожиданно пришло короткое известие от отца. Это опять была открытка, но чуть ли не годовой давности. Он сообщал, что находится в какой-то северной стране и вскоре должен прибыть на Родину. Маме открытку читали вслух, и она слегка улыбалась. Тетя Клава подбадривала ее и говорила, что все ждут прорыва блокады.

А голод и смерть еще вольней бродили по городу, как будто хотели унести с собой всех до единого его жителей. У Рудика от голода появились боли в голове, под лопаткой и в груди. Как ни глотаешь беспрестанно слюну, а наглотаться не можешь. Очень пересыхает во рту. Сначала хотелось шнырять и рыскать собакой, чтобы найти хоть какой-нибудь кусочек пищи, но потом это желание пропало. Рудик перестал думать о хлебе и больше ни разу не ел во сне. Стало безразлично, есть пища или нет ее, вкусная она или несъедобная. Постепенно резкая головная боль прошла, только стучало в висках и ломило затылок. Тяжесть и вялость во всем теле. Предметы перед глазами расплывались. Состояние такое, как будто погрузился в воду и открыл там глаза. Воздух заполнен какими-то мелкими снежинками, которые не исчезают, даже когда зажмуришься. Голова постоянно кружится, и поташнивает. Все время клонит ко сну, тянет в забытье. Сил нет ходить, хочется присесть или прилечь. Исчезли и страх и боязнь, ничто уже не радовало, но и ничто не пугало. Люди говорили только шепотом, не всегда разобрать можно и расслышать. Все видится вдалеке или издалека…

Тетя Клава опять сердилась на маму, бранила ее, что она совсем раскисла и будто притворяется сильно больной. Мама не оправдывалась, но все же просила прощения, словно в самом деле обидела чем-то тетю Клаву. Ополченец-музыкант убеждал кого-то в подъезде, что голод — самая настоящая болезнь, такая же, как холера или тиф, и никакие лекарства уже не помогут больному. Маме становилось совсем плохо. Немного поест, и ее тут же вырвет. Однажды утром неожиданно тетя Клава сварила мясной суп, и по квартире разнесся очень ароматный запах бульона, как будто ожила довоенная общая кухня. Этим супом тетя Клава кормила только маму, а косточки и маленькие кусочки мяса давала Рудику и другим детям. Горячий бульон мама ела с кончика ложки, и у нее даже щеки стали розовыми. Тетя Клава сама кормила маму, была очень довольна и шутила, рассказывая веселые истории, хотя в городе ничего веселого не было, а царило одно только горе. Еще тетя Клава кормила этим бульоном соседку, которая после смерти дочери стала сходить с ума.

Тетя Клава поспевала всюду. Мама не поправлялась и по-прежнему оставалась в постели. Другие комнаты были уже не жилые, их затянуло паутиной. В дальнем темном углу коридора в последние дни сидела на корточках соседка с гуттаперчевой куклой. Нерасчесанные седые ее волосы растрепались, глаза были безумными. Она бормотала какой-то сумбур. Часто звала свою умершую дочь, при этом плакала, причитала и пела одновременно. Потом ни с того ни с сего принималась ругать отборными словами тетю Клаву, как будто та перед ней в чем-то виновата. Во время одного из приступов упомянула про кота Леньку и какой-то суп.

— Живодерка! — визжала вслед тете Клаве обезумевшая соседка. — Это ты сожрала мою дочь! Шкуру сняла и сварила! Будь ты проклята, людоедка, навсегда!

Тетя Клава отмалчивалась и сумасшедшую не успокаивала. В одну из ночей соседка ушла, и утром тетя Клава, взяв с собой Рудика, долго искала ее. Они внимательно осмотрели двор и все подъезды, но нигде не нашли бедную женщину. В полдень у железной ограды заметили маленький скрюченный комочек, подошли, там лежал человек, наполовину засыпанный снегом. Тетя Клава варежкой отряхнула снег с лица, но это была не соседка, а мертвая старушка из дворницкого подвала. До войны Рудик часто ее видел на скамейке, она вязала шерстяные носки. Тетя Клава отправила Рудика в дом, а сама пошла просить у кого-нибудь помощи, чтобы увезти отсюда старушку. В квартире еще на одного человека стало меньше, седая соседка не вернулась, где-то пропала. Мама все так же лежала в постели и смотрела на дверь, чего-то ждала, как будто в комнату ещё кто-то может войти, кроме тети Клавы.

С большим усилием спросила:

— От папы больше ничего не приходило?

— Нет, — ответила ей тетя Клава.

Мама вела себя спокойно, ничего не просила и со всем, что ей говорили, соглашалась. Смотреть на нее было тяжело.

Как-то поздно ночью после дежурства тетя Клава принесла радостную весть об эвакуации на Большую землю, потом добавила, что надо вспомнить родственников в тылу, их адреса. Мама ничего не помнила, а может, просто не было никаких родственников. Тетя Клава перебирала в памяти всех своих родных, близких, знакомых, рылась в старых блокнотах и рассматривала толстые альбомы с фотографиями. Наконец нашла в своих бумагах адрес каких-то Шориных, то ли дальних родственников, то ли просто хороших людей. По ее рассказам, они жили где-то в Сибири или на Урале.

— Мы все втроем к ним поедем, — говорила маме тетя Клава. — Они живут совсем недалеко от реки Камы. Там очень хорошо, и люди они замечательные, примут нас как своих и самых близких… — Потом вдруг весело запела:

Город на Каме,Где — не знаем сами…Город на Каме, на матушке-реке,Не достать руками, не дойти ногами…

Песня показалась Рудику совсем не веселой, а, наоборот, даже грустной.

Тетя Клава сказала, что это песня из кино, но Рудик такого фильма не видел. Как ни утешала тетя Клава, маме от этого легче не было, ни сил, ни бодрости не прибавилось. Она стала капризничать, точно маленькая девочка. Ее все так же кормили с ложечки, но она выплевывала или выталкивала языком пищу и отворачивалась. Рудик уговаривал маму и даже плакал, но ничего не помогало. Тетя Клава настойчиво, почти силой заставляла маму съесть несколько ложечек. При этом она отсылала Рудака из комнаты, и он шел к детдому. Там в окно его могли увидеть Мигель и Ганзи, спуститься вниз и подойти к воротам. Встречались они теперь редко. Уже не играли и больше молчали. Иногда мечтали, как будут жить после войны…

1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 72
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Отыщите меня - Григорий Мещеряков бесплатно.

Оставить комментарий