Сквозь топь и туман - Анастасия Александровна Андрианова

Без шкурки я его не найду.

– Это твой упырь тебе так сказал. – Сенница понимающе кивнула. – Ясное дело. Не будет шкурки – не будет дороги. А знаешь, что теперь он не сможет вернуться в первый облик и начнёт от ярости метаться по весям? Знаешь, что теперь озвереет и имя своё может забыть? Долго уже без шкуры, поди. А зверьё без шкуры не живёт. Как и человек без кожи. Погубит многих. А ты – всего его одного, и без тебя уже неживого.

Мавна в который раз поёжилась. От слов Сенницы веяло такой жутью, что даже вечерний ветер не так сильно холодил.

– Зачем тогда он мне её отдал?

Матушка Сенница положила шкурку на ступеньку рядом с собой, склонила голову, будто любовалась диковиной.

– Поди ж его разбери. Выяснишь. Не поверю, будто нежак по доброте душевной помочь захотел. Скорее, его самого шкурка тяготила – а как, это я тоже разгадать не могу. Вдали от шкурки станет мучиться, это ясно. Сколько протянет, не скажу. Но если её сжечь или изрезать, то он не сможет вернуться к своим истокам, к болотнику, потеряет сон, покой и отдых, растеряет разум, а в конце концов умрёт.

– И как я должна дорогу найти? Правда поможет?

Мавна коснулась пальцем шкурки, подцепила за лапку и положила себе на колени, как котёнка. Ей было странно, что нежицкую вещь можно вот так показывать чародеям, да ещё и в самом их логове, но рядом с Матушкой Сенницей она не боялась. Да, опасалась и не слишком доверяла, но верила, что ничего плохого ни ей, ни шкурке здесь не сделают. Быть может, она пожалеет потом о своей беспечности, но пока хотелось просто сидеть вот так подольше, да хоть всю ночь, а с утра пойти обратно к болотам.

– Свет его знает. – Сенница помолчала, пожёвывая губу. – Может, нежак за шкурой своей вернётся и дорогу укажет. Может, как-то иначе отведёт. Это хорошо, что ты мне попалась, девка. Мы с твоей помощью много чего про новых нежаков узнаем. Про тех, которых от людей не отличишь. Так-то они недавно появились, мои молодчики всё больше по упырям стреляют, а того нежака как распознать? Такой заберётся в деревню да и будет каждую ночь по одному утаскивать. Очухаются, когда от села одни куры живыми останутся. Ты-то нам и поможешь.

Мавна задумчиво вертела шкурку, никак не решаясь убрать её в сумку. Как так может сложиться, что эта вещица выведет её к Раско? Выведет, а потом… Говорить вслух об этом не хотелось, но надо было предупредить Матушку, чтоб не обольщалась.

– Я обещала остаться у болотного царя вместо брата. А он домой пойдёт. Так что, боюсь, я мало чем смогу помочь.

– Никто не знает, как будет. И про болотного царя тоже. С чего ты взяла, что твой нежак к нему приведёт? Почему поверила, что твой брат у него? Как ты оставаться собралась? Ай, девка, веришь непонятно чему. Ухо востро держи, всё на ус мотай, но никому не верь. Поняла меня? А если правда сгинешь в болоте, то Смородник вернётся и всё мне расскажет.

Мавна горько хмыкнула, опустив взгляд. Вот так: с ней может что угодно случиться, зато чародеи всё равно её используют и нисколько не станут горевать. Вместо неё расскажет Смородник – будто он неуязвимый и точно вернётся сюда. Ощущение безопасности и беспечности сразу рассеялось, Мавна поднялась на ноги и наконец-то убрала шкурку в сумку. Захотелось назло Матушке обхитрить всех нежаков и вернуться, да не одной, а с Раско, и самой рассказать всё наперёд какого-то Смородника.

– Куда это собралась?

Матушка Сенница запрокинула голову, глядя на Мавну снизу вверх.

– Да пойду я. Утром рано вставать.

– Тю. Обиделась, поди? Зря. Не стоит. Знаешь, сколько людей упыри утаскивают или сжирают? Не одного твоего брата. Они столько горя принесли, что ты и представить себе не можешь. Потому что за всю жизнь не видела так много людей, как они сгубили. А за каждым погубленным его семья стоит – ждёт, горюет, плачет. Сама, поди, знаешь, чего это я тебе рассказываю.

Мавна замерла на крыльце. Колени не гнулись, ногам стало ещё холоднее, и в груди разрастался противный ледок, как в бочке морозным весенним утром. Она знала. Слишком хорошо знала и хотела бы вырвать из себя всё это, но отчётливо понимала, что никогда не избавится ни от тяжести вины, ни от горя. Они навечно с ней, до самой смерти.

– Если станет больше людей, готовых нам помогать, то скоро справимся с упырями, – продолжала Сенница. – И никто больше не будет плакать от того, что чьего-то сына, брата, жениха или невесту выпьют досуха эти твари.

Привычным движением пальцы скомкали и стиснули ткань платья. Слова слишком глубоко вонзились в неё – до боли царапнули сердце, так, что стало труднее дышать. Сенница внимательно смотрела на Мавну: неспроста сказала именно так, ждала, что теперь Мавна ответит.

– Раско не выпили досуха, – выдавила Мавна. Голос дрожал. – Раско вернётся.

– Да кто ж спорит. Хорошо, коль вернётся. Ты всем поможешь, если сумеешь его вернуть. Так что теперь твой долг – суметь.

Сенница тоже поднялась на ноги, и Мавна запоздало пожалела о том, что не догадалась подать ей руку. Теперь они стояли друг напротив друга, Матушка Сенница смотрела на Мавну, чуть приподняв подбородок – удивительно, роста она была невысокого, но это вовсе не бросалось в глаза.

Тут Мавне вспомнилось кое-что из слов Варде. Прочистив горло, она спросила:

– Что значит «помнящие»? О чём они помнят? Мне такое хозяин шкурки сказал.

Выражение лица Сенницы переменилось: не слишком резко, но всё же заметно. Она сдвинула брови и сжала губы в нитку.

– Голову заморочить тебе решил. А ты и не верь всему, что нежаки плетут.

– Но неспроста же он…

Матушка Сенница подняла ладонь, пресекая разговор. Мавна запнулась на полуслове. Спорить ей не хватило бы ни смелости, ни сил. Бельма тускло сверкнули, как две луны, пальцы легли на дверной засов.

– Спать иди, девка. Я тоже иду. Тебе завтра рано выезжать. Может, успеем свидеться.

Мавна кивнула в безвольном согласии. Сенница, не попрощавшись, открыла дверь и скрылась в своей избе. Ещё немного потоптавшись на крыльце, Мавне пришлось признать: больше с ней никто не будет сегодня разговаривать, утомила своими расспросами.

Что ж, может, пора снова разыскать Варму, попросить прощения за резкие слова и выяснить, пустят ли в ратницу переночевать.

* * *

Илар утёр пот со лба и вышел