Жара и лихорадка - Люциан Воляновский

«Научная медицина встречает много трудностей, когда ей приходится действовать в среде, отличной от той, где она родилась», — уверяет Фрэзер Брокингтон.

Я думаю, что над этим стоило бы подумать. В священной войне против малярии любой ценой надо избежать конфликта с высокими духовными лицами той страны, где обнаружена болезнь. Более того: надо искать союзников среди тех людей, которые в силу своего высокого религиозного сана пользуются в стране непререкаемым авторитетом.

Будда Жужжащих болот

А теперь перейдем от общих рассуждений к рассказу о конкретных делах. В сообщениях, поступавших в женевский штаб из северных провинций Таиланда, указывалось, что две трети населения больны малярией и болезнь грозит распространиться не только на соседние провинции, но и на соседние государства.

В Женеву вызвали индийского маляриолога доктора Самбасивана и попросили его возглавить группу маляриологов в Северном Таиланде. Его согласие обрадовало не только потому, что доктор — специалист в своей области, но и потому, что он — буддист. Для Всемирной организации здравоохранения, которая привлекает к работе людей самых разных специальностей из самых разных стран, никакой роли не играют ни цвет кожи, ни вероисповедание. Но когда я поездил по Таиланду, то убедился, что человек, незнакомый с буддийским учением, встретит большие трудности в противомалярийной борьбе. Почему?

Когда в 1957 году исполнялось 2500 лет со дня рождения Будды, король Таиланда, который среди прочих званий носит еще и титул «хранителя буддийской веры», облачившись в предписанные ритуалом одежды, отправился на две недели в монастырь.

Монахи в оранжевых одеяниях встречаются в Таиланде на каждом шагу. По весьма скромным подсчетам, их там около 200 тысяч человек. Мы, европейцы, недооцениваем влияния монахов на повседневную жизнь этой страны. Но именно с ним следует считаться в первую очередь.

Фактически каждый таиландец обязан пройти через монастырь, хотя это вовсе не значит, что он должен там остаться. Монастырь посещает юноша перед женитьбой. Туда идут, чтобы в тишине и покое подумать о житейских проблемах.

Монахи присутствуют на похоронах, освящают новые дома, а в День учителя в знак благодарности их торжественно угощают едой, хотя в Таиланде обучение светское.

Чтобы подняться на верхнюю ступень знаний, монахи должны упорно и прилежно учиться. Монастыри поразили меня переплетением новых веяний со старыми традициями. Когда я однажды беседовал с настоятелем одного монастыря, из одной кельи до меня доносился стук пишущей машинки, из другой — мелодичная декламация стихов из древних писаний. Таиландская ветвь буддизма — в отличие от других — никогда не считала интимную жизнь человека злом или, скажем, темой, о которой не принято говорить вслух. Наверное, поэтому в монашеских кельях висят на стенах яркие японские календари с полураздетыми красотками… Такие же календари — к моему великому изумлению — я увидел и в пещерах отшельников.

Ранним утром монахи отправляются в город за мисочкой риса: они едят лишь два раза в день, а после полудня могут только пить. Одно удовольствие смотреть на них по вечерам, когда они рассаживаются где-нибудь под деревьями и прямо из бутылочек медленно потягивают холодную пепси-колу.

Вся их жизнь — это самоограничение. Восьмиступенчатая лестница, которая ведет буддийских монахов к нирване, накладывает на них ряд обязательств.

В провинции Сарапей к небу возносится Ват Пхра

Норн Нонг Пунг, или Святыня Лежащего Будды Жужжащих болот. Она обнесена священными стенами. Золотая статуя улыбается загадочной улыбкой. Но почитатели Будды редко улыбались своей судьбе: с наступлением сумерек они ничего не слышали, кроме комаров.

Размышления настоятеля монастыря

Когда комар, кусая, заражает и убивает человека, его не мучают угрызения совести. Но человеку в буддийской стране нельзя убить никакое божье создание, в том числе и комара. Таково учение Будды. Можно ли склонить людей нарушить законы религии, которую они исповедуют? Не лучше ли найти общий язык с древней верой, а не противоречить ей? Только в этом случае и можно рассчитывать на успех акции по массовому уничтожению комаров.

В одно прекрасное утро главному настоятелю монастырей, человеку прогрессивному, понимавшему нужды народа, представили незнакомца, который прибыл из дальних стран. Это был его единоверец, доктор Самбасивана. Их беседа длилась несколько часов. За все время они съели лишь по одной мисочке риса… Прощаясь, гость сказал, что прибудет за ответом.

Настоятель закрылся в келье, молился, просил Будду наставить его. Он искал ответа в собственных знаниях и мучился сомнениями.

Шли дни, кадили светильники перед алтарем Будды Жужжащих болот, монахи с мисочками ходили по городу, а настоятель все еще думал.

Через несколько недель перед монастырскими воротами снова остановилась машина. С бьющимся сердцем индийский врач выслушал ответ, который звучал как приговор комарам.

— Сын мой, — начал настоятель, когда они, обменявшись приветствиями, встали на колени, смерть, которую ожидает всякое божье создание, причиняет разные степени страданий. Я понимаю, что человек, годами страдающий от малярии, мучается больше, чем насекомое, гибнущее от химикатов мгновенно. Я утверждаю, что убийство любого живого существа, в том числе и комара, — великий грех, но, по моему разумению, убийство комара — грех, которому можно найти оправдание. Чем я оправдываю его убийство? А тем, что знаю: уничтожение комара приведет не только к уменьшению страданий мужчин, женщин и детей, но и к сохранению им жизни.

Врач низко склонился в благодарственном поклоне.

— Ты знаешь также, сын мой, — продолжал настоятель, — что мы, буддисты, отвечаем только за собственные поступки на земле, но не можем отвечать за поступки других. Вдумайся в то, что я сейчас скажу: человек, идущий тропою Будды, может воздержаться сам от убийства комара, но никогда не станет обременять свою совесть поступком, совершенным другими. Вот мое слово.

Язык танца

Высокое духовное лицо само благословило врачей-маляриологов, иноверцев.

Настоятель не занял позицию пассивного созерцателя, а призвал всех монахов и священников к сотрудничеству. Он широко открыл ворота священных стен. На глазах собравшейся толпы санитары тщательно опрыскивали бесценную статую Будды. Это было воспринято как молчаливое согласие на полное уничтожение комаров, а не только желание уберечь от них великое произведение искусства.