Вор: Пришествие Трикстера - Артемис Деник

а тот с потерянным взглядом осматривался по сторонам. Абсолютно без какой бы то ни было цели. Только, чтобы не смотреть на задумчивое лицо Рубена.

— Надеюсь, Рамирес уже прикончил этого Гаррэта, — начал вдруг Рубен.

Донал повернул голову, словно не понял, о чем тот глаголил.

— Он мог работать на нас. Долго он точно не продержался бы в одиночестве. Ему нужна была любая работа.

— Но он все-таки нашел ее, и как-то прознал про наш план. Целый месяц работы — и все насмарку! Такое не прощается!

Донал сплюнул и уставился в потолок. «Красиво выкрасили, лак новый. Где достают такой?»

— Уверен это все Катти, — все не унимался Рубен, — это он разболтал все! Обвел нас!

— Ну, прости, прости, я думал, он был надежным человеком.

На этот раз молчал Рубен, ибо яро ненавидел, когда кто-то был умнее его самого.

— А к черту! Про Катти уже месяц никто не говорил, а вот Вор продолжает наглеть. Где похороним его, Донал?

— Лучше скажи мне, что ты пообещал взамен этому Лорду?

Рубен побледнел, он мог ожидать чего угодно от коллеги, но не такого важного для него вопроса. Потому Рубен внезапно хлебнул вина и уставился на Донала.

— Долю от Казино…

— Что?!

— Десятую долю сроком на пять лет.

— Это же огромные деньги, Рубен!

— Знаю. Но вреда от Гаррэта все равно было бы больше, поверь мне, — Рубен боялся, что на том история не закончится. Уж очень сильно ему не понравились глаза того «самовлюбленного мальчишки», когда он самолично встречался с ним, чтобы «объяснить», почему ему «стоит» работать в команде. В этих глазах виднелся какой-то азарт, ненормальное желание постоянно рисковать. Рубен ненавидел таких нерасчетливых людей.

— Ладно, забыли, — Донал махнул рукой, — Предлагаю поскорее решить все насущные вопросы, чтобы наши, так сказать, бойцы могли и дальше приносить доход, — За Ветреную гильдию! — срыгнул Донал и поднял стакан с пивом.

— За нее самую, — ответил Рубен и глотнул умеренную порцию вина, его пальцы сжали бокал еще сильнее.

«Что-то тут не так, что-то тут нечисто. Почему Рамирес не пишет и не отвечает на письма? Надо наведаться к нему лично, задать, так сказать, волнующий вопрос».

11

Это было просторное пространство с множеством окон, уходящее дугой вдаль. Пахло лаком, пол блестел. На стенах висели всякие картины — они меня мало интересовали. Зато между ними стояли постаменты, которые могли бы оказаться полезными… если бы на них стояли вазы.

«И где та драгоценная вещица?».

Дойдя до конца галереи, я пришел к мысли, что украсть вазу все-таки было не так просто. «Думал, приду, возьму и уйду, а тут!». Тогда мне пришла другая мысль. Мысль, что раз ваза сама не находиться, надо ее подтолкнуть.

И я начал толкать. Картина за картиной падали с петель на пол и за ними вырисовывались пыльные контуры стен. Я мог бы поступить иначе — вынуть кинжал и за пару мгновений вспороть брюхо каждой. Но это… был плохой вариант. Я же уважаю искусство, верно? Оно неплохо продается. А я всегда знал одну истину: не порть то, что можно продать, даже если ты не можешь сделать это физически. Кто знает, может, ты будешь готов позднее?

Потому я снял с гвоздя первую, аккуратно приставил к стене, тихо перенес разочарование. Пальцами подцепил края второй и сделал движение вверх. Поясница заныла, а картина оказалась на полу. И опять ничего. «Эта работа не сулит мне ничего хорошего. Хотя… нет, сулит, я уже представляю, как Донал будет зол, его слугам изрядно достанется!».

Пока я забивал голову всякими глупостями, сам не заметил, как дошел до последней серии картин. Я начинал терять уверенность, и каждая снятая мной картина все более небрежно падала на пол. Да, именно падала — в какой-то момент, беспокойство взяло надо мной вверх, и стал кидать картины. Однако, сняв со стены очередное полотно, я даже не придал значения тому, что увидел. Пошел было дальше, как вдруг разум остановил меня. Ведь увидел я не что иное, как сейф. Новенький металлический сейф, залитый прямо в стену. Как подкова в ногу лошади.

По какому-то дуновению я вытащил ключ, однако кое-что вспомнил. «Донал и Рубен вроде как враждуют. Ключ не может храниться у Донала, значит…». Затем на ум пришла гравировка «Рубен», и все стало по своим местам. «Что ж… Если так нужно… я сделаю свое последнее путешествие. В особняк Рубена. Без вазы мне все равно не видать отдыха. Не видать и свободы». О которой я грезил, сжатый в тисках сначала Хранителями, а затем немногочисленными скупщиками.

Что ж, в конце я ее… получил…

Я развесил картины по своим местам, хотя мне та-ак не хотелось, но еще больше мне не хотелось, чтобы Донал о чем-то догадался раньше времени. Также я заметил, что больше не гремели сапоги, больше не слышались разговоры — дом пыл пуст. Я выбрался на улицу, по привычке хотел было сплюнуть, но влаги совсем не осталось. Уже стемнело, а за весь день я не клал в рот ни крошки хлеба. Желудок сжался и выплеснул кислоту. «Прямо, как в детстве».

В Особняк Рубена я попал через подвал — так продолжается история моих скитаний в утробе подземелий. Было вовсе не сложно найти его. Надо было всего лишь следовать карте. И вот я снова поднимался куда-то по лестнице, устланной красным ковром. Выше я почувствовал аромат старых книг. Показались деревянные обложки, их тусклые силуэты, больше напоминающие кирпичи. Те самые кирпичи, из которых была сделана вся эта долбанная канализация. Ну, или те шаловливые кирпичики, за которыми прятал свое сокровище Таффер.

Я осматривался, выглядывал из окон и прорабатывал план отступления. Обычная процедура. Несмотря на безопасность, главное дело все еще не было сделано, а потому разум постоянно напоминал о времени, которого становилось все меньше. Рабочий ум подсказал мне еще одну деталь: «среди потускневших обложек сложно заметить что-то маленькое, такое, например, как ключ». Банально, но я должен был осмотреть все тщательно. Так, я глянул на стол, на котором возвышалась башня из книг: кривая такая, да и книги были заношенные.

«Вессилиус Миркас и его «Стратегические планы»… Маг Лавенкриг и его «Четыре стихии», некто Парин Вольфбрук и его «В погоне за золотом».

Была еще одна книжка, недописанный труд, на обложке которого значился необычный знак в виде колеса с зубцами на ободе. Это колесо пронзала линия, и все это явно отдавало Хаммеритами. А потому я отложил ее и пропел: «не в моем вкусе».