Вор: Пришествие Трикстера - Артемис Деник

материализоваться в очередную шутку, как я уловил шаги.

— Ух, и повезло нам сегодня!

— Не говори, дорогая, он ужасно вспыльчив, ужасно.

— Чем мы так провинились, что он навестил нашу скромную кухню?

— Милочка, начнем с того, что кухня не наша…

— Но он ведь сам не готовил на ней… Никогда…

— Есть люди, которые чего-то ожидают от жизни. И мы к их числу не относимся. У егошества полно своих очень важных дел, и готовка морковного рагу в них явно не входит.

— Надеюсь, он не скоро вернется, — девушка говорила все это просто, но с какими-то нотками драмы. Не люблю драмы — они всегда кончаются плохо.

— У них, дескать, собрание наметилось! Ребята с «нижнего» рассказали, что сам Рубен позвал его на встречу. Прогнулся, хех.

— Кстати, о моркови, принеси парочку!

Повара уже были в белоснежной форме и натачивали ножи. А вот я от таких раскладов отнюдь не был в форме. «Еще их не хватало! Как мне, черт, отсюда выбраться?». Рассмотрев пару вариантов, я остановился на одном. Я продолжить все сильнее выдавливать головой люк, тот медленно поднимался, поднимался, пока…

На кухню залетел человечек, и моментально стало как-то душно.

— Вы двое, не заходить в Картинную галерею! Это-это приказ егошества Донала!

— Да мы-то тут причем? Отдышись сначала! Зачем нам? — начала женщина.

— Тише, — остановила ее вторая, — Мы все поняли, любезный, спасибо за информацию! А теперь не могли бы вы…

— Наверняка он там что-то запрятал, Донал. Чудесно у вас тут пахнет. Морковку можно?

— Бери, она немытая, — обиженно шикнула девушка.

Тут меня прошиб пот, возле себя я как раз обнаружил мешоки. Душный скрылся, и я напрягся. «Сейчас он решит проверить этот угол и тогда…». Я стал медленно опускать люк, боясь свалиться со ступеней. «Черт, нога!», — кажется, она начала скользить.

— Ай, ладно, фиг с ней, с этой морквой! — сказал мужчина и скрылся, откуда появился. Я же прокрутил весь это эпизод, от начала до конца. «Картинная Галерея, значит?».

8

— Что ж, интересное предложение Донал, — Рубен по-деловому сложил руки на животе и с удовольствием слушал монолог Донала. Его лицо источало веру и надежду в «будущее» этого соглашения. Доналу сначала очень хотелось хорошенько втащить в слащавое лицо Рубена, ведь «этот засранец» столько нервов съел своими выходками, а теперь корчится, словно его натянули Хаммериты в Клагсхлефте. И все-таки Донал контролировал себя, и чувствовал победителем. Ему нужна была победа сейчас. Этот раунд точно был за ним.

— Значит, — сказал Рубен, — Ты предлагаешь обмен?

— Обменяемся тем, что нам ценно. Все-равно если вдруг произойдут… неприятности, мы останемся при своих.

— Но ваза-то у тебя. Значит, если произойдут, как ты это сказал, неприятности, в бОльшем плюсе останешься ты, — заулыбался Рубен.

— Поэтому, я предлагаю четыре своих… картины, в обмен на твои… на твои две книги.

— Те самые?

— Те самые…

— Которые мы с тобой, комрад, вместе вытащили у того торговца из Йорка…

Донал молчал, все больше понимая, что поддается Рубену, попадает под его влияние, под его «харизму». Что, на самом деле, его опять победила «Голова». Что он, «Тело», опять остался без члена, может быть, без двух. И, тем не менее, груз беспокойства спал с его сердца. «Снова смогу выходить на бой. Тренироваться на мечах, чтобы всегда быть готовым к удару. Это нужно перетерпеть».

— Что ж, а Вазу, ты доставишь Тафферу, так, комрад?

— Так, Рубен. Только мои люди останутся там до твоего прибытия.

— Разумно, весьма. Я рад, что, — Рубен вальяжно потянулся и встал со стула, — мы пришли, наконец, к консенсусу, решили эту неприятную ситуацию.

Донал поднялся также.

— Кон-се-сус?

— Компромисс, дружище, компромисс. Может, что-нибудь узнаешь новое из тех книг.

«Ком-пра-мис?».

— Ты это на что намекаешь, Рубен? — Донал весь как-то встрепенулся и почувствовал минутную злобу, словно им играют, как ребенком.

«Зря я это сказал. Ох, зря! Он же, небось, чувствует себя обиженным, а если схватит меня, посадит в заложники? Нет! Я все продумал. Мои люди стоят за углом. Для него «Три трубы» — одно, для моих ребят — совсем другое. Я… я все просчитал. И все же молчи, дурак, ты же знаешь, какой он вспыльчивый! Ты же знаешь…».

Рубен улыбнулся и обхватил по-дружески Донала за плечи. Тот и не успел понять, что произошло.

— Прости, неумелая шутка. Давай загладим вину, где всегда любили.

Донал нахмурился и был накалён, как те новомодные лампы Хаммеритов, аж покраснел весь. Его кулаки сжались, но он что-то вспомнил.

— «Горгона»?

— Да, комрад, она самая. А потом ты пойдешь за своими картинами, а я возьму чудесные фолианты торговца из Йорка.

— О-оставим это у Таффера? — закончил Донал.

— Вот молодец, пожмем руки?

Недолго думая, Донал сжал вытянутую руку Рубена, теперь улыбался уже он.

«Думает, что я признал свою вину за срыв операции с Баффордом? Радуется. Конечно, думает. Только любой знает, что «план» и «организация» важнее его «рук» и «ног». Так близко к земле… Как крыса, какая-то. Но он «Главный кот» — а коты чертовски ловкие и живучие. Может, в этом и есть преимущество…».

«Не думал, что такое возможно. Рубен, ха! А признал свою вину! Ох, не похоже на него. Пусть только посмеет подменить книги другими, тогда его черезчур дальновидная «Голова» покатится по Главной трубе. А сейчас я слишком устал, чтобы напрягаться. Надо выпить пива. Раз он предлагает, то ладно. И все же без ножа мне придется действовать руками. Такие, как Рубен, быстро меняют свои планы. Мне бы также…».

Улыбки и оскалы исчезли с лиц людей, наблюдавших из-за темноты. Они переглянулись, и кто-то сказал.

— Карты?

— Карты.

— Переводной?

— Переводной.

9

Ножи шинковали капусту, морковь, свеклу, доска трещала от ударов. В один из таких ударов я выскользнул из погреба и сразу юркнул в первую попавшуюся дверь. Повара были заняты работой, им не было дела до посторонних. К тому же, судя по звукам, жилище буквально трещало по швам от количества людей. А тот факт, что никакие способности меня не могли уберечь, лишь подгонял меня, и я спешил как можно скорее забрать то, зачем пришел.

«Богачи всегда предпочитают жить повыше», — это правило работало всегда.

Витражные стекла отбрасывали неживой красный свет. Позднее я уже поднимался по лестнице, и ступени все дальше уходили во тьму. Я отчетливо слышал, как по полу скребся чей-то сапог: медленно и с наслаждением. Как хлопали двери, отлично смазанные и приведенные в порядок. Только все молчали. И дом молчал. «Да сколько их там? Три? Четыри? А если…? Нет, человек пять —