Мое карательное право (СИ) - Блум Мэри

— У меня есть противоядие, — я откинулся на спинку и сложил руки на груди, — а у каждого из вас есть час времени, чтобы доказать, что вы не мои враги. Кто первый? Рекомендую поторопиться.

Мгновение — и сразу несколько деревянных ножек возмущенно лязгнули по полу.

— Вы… Вы с ума сошли?! — вскочил один из приятелей Шереметьева.

— Да это же блеф! — следом взлетел и второй. — Нет тут никакого яда!

— Сядьте, — спокойно произнес я. — А то противоядия не получите. И очень не советую дергаться и связываться с моей охраной. Поверьте, это будет стоить вам жизни. Куда раньше, чем истечет ваш час.

Крис и Вэл, стоявшие чуть поодаль, молча шагнули вперед и остановились за моей спиной, как два верных стражника. Вскочившие дворяне растерянно переглянулись и сели, видя, что остальные пока не спешат вставать — на случай если все-таки это правда.

— Илья Андреевич, — граф Литвинов нахмурился, напрочь забыв о своих морщинах, — у вас отвратительное чувство юмора!

— Это не шутка, — отозвался я. — И две минуты уже прошли. Так что если у кого-то имеются проблемы с почками, сердцем или печенью, все же рекомендую поторопиться. Яд может подействовать и быстрее.

— Если это не шутка, — бледнея, отчеканил граф, — вы должны понимать, что вам будет за покушение на жизнь дворянина! Всех нас! Мы все свидетели!

— Мне это будет, только если свидетели останутся в живых. Так что постарайтесь.

Он открыл рот, собираясь что-то возразить, и тут же закрыл, дослушав остаток фразы. Однако тишина повисла всего на мгновение, а затем еще один стул яростно скрипнул.

— Хватит этих бредней! — вскочил с места князь Шереметьев. — Я ухожу! Этот по ходу еще и мозгами хромой!

— Сядь на место, — бросил я.

— А то что? — он недобро прищурился. — Что ты мне сделаешь, калека?

— Сядь на место, — повторил я.

— Да хромай ты в безд…

Договорить он не успел. Крис, молнией сорвавшись с места, подлетела к нему и пнула. От неожиданности князь рухнул на пол, а демоница, бойко подпрыгнув, приземлилась ему на ногу. Зловещий треск, с каким ломаются кости, наполнил воздух. Следом Шереметьев завыл.

Как по команде, один из его приятелей прытко вскочил с места. Замахнулся — и в меня над головами остальных полетели ледяные стрелы, одно из самых простых и одновременно самых действенных магических орудий. Вэл, выставив руку, стремительно провернула ладонь, и, поменяв направление, стрелы на бешеной скорости понеслись обратно. Он не успел даже отклониться. Один ледяной осколок прибил его плечо к спинке стула, а другой пригвоздил его ладонь к столу. Кровь брызнула во все стороны, пачкая белоснежную скатерть, а стоны в зале удвоились, доносясь теперь не только с пола, где выл над сломанной ногой Шереметьев. А ведь теперь и ему придется хромать. Вот такой урок: никогда не смейтесь над чужими недостатками, всякое может случиться.

— Трость пришлю в подарок, — пообещал я, — если переживешь сегодняшний вечер.

Все, кто порывались встать, мигом замерли на местах, растерянно уставившись на моих охранниц. Скорости, с которыми они действовали и перемещались, ощутимо отличались от человеческих.

— У них что, второй уровень? — полетел шепот над столом.

— А может, они храни… — начал кто-то.

— Невозможно, — сразу же перебил его сосед. — Да еще и две…

Но даже мысль о втором уровне моих охранниц их заметно пугала. В зависимости от врожденных способностей и приобретенных навыков маги традиционно делились по рангам. Самым низшим был Ученик или Менти, потом Боец, потом Мастер — я бы был им сейчас, будь с моей силой все в порядке. Затем шли Менторы первого и второго уровня — этих считали способными потягаться с демонами. Вот только среди аристократов редко кто поднимался выше Мастера, так как дальше магия требовала слишком много усилий и времени, которые далеко не все хотели прилагать и вместо этого окунались в светские забавы. Иронично, но слуги порой оказывались сильнее господ. Однако личная сила в нашем мире решает не так уж и много.

— Господа, — я вновь обратился к присутствующим, — давайте не отвлекаться. Последний час вашей жизни вовсю убывает. Может, кто-то хочет покаяться?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Десятки злобных взглядов уперлись в меня. Лишь Шереметьев не смотрел, воя над сломанной ногой на полу, пока его приколотый к месту товарищ громко стонал за столом. Внезапно в другом конце протяжно скрипнул стул, и Юра Меньшиков вскочил с места, отчаянно вращая глазами и хватаясь за горло.

— Ааа… — прохрипел он, словно ему не хватало воздуха. — ААА-аа…

Дернувшись, будто его ударили в спину, он с грохотом рухнул под стол, завалившись головой и туловищем под скатерть — лишь ноги торчали наружу. С пару секунд они бились в диких конвульсиях, а затем замерли. В зале мгновенно повисла мертвая тишина — даже Шереметьев с приятелем прекратили стонать.

— Вот что бывает, — заметил я, — если пить больше остальных. Ну так что, продолжим молчать, как утром на собрании, или наконец поговорим?

Я неторопливо обвел глазами гостей, уделив время каждому, как радушный хозяин. Ответом мне были бледные, почти бескровные лица, трясущиеся руки и полные ужаса взгляды, бегающие с неподвижных ног Меньшикова на остатки вина в бокалах перед ними.

— Я хочу, — в полной тишине продолжил я, — чтобы вы рассказали мне про Организацию, которая желает зла мне, моему роду, моему банку и всей империи. Я хочу знать о ней все, что знаете вы… Или вы открываете рты, или я всех вас убью.

— Да вы чудовище! — не выдержав, крикнул кто-то с другого конца стола.

— Зависит от того, — отозвался я, — что вы мне расскажете. А теперь говорите!

Собравшиеся судорожно заерзали на стульях, бегая глазами по скатерти, по вину, друг по другу, ища хоть какой-то выход и понимая, что его нет. Они сейчас и правда были как жуки в коробке, вдруг осознавшие, что только от меня зависит, будут они жить или все подохнут.

После секундной паузы один из дворян с шумом выдохнул:

— Я ничего не знаю!.. Вообще ничего!..

— Солжешь, — шагнув к нему, сурово произнесла Вэл, — отрежу тебе язык. Методы небесного суда это позволяют.

— Советую не лгать, — кивнул я. — Она разбирается во лжи.

Его глаза резко уехали на лоб.

— Знаю, что есть Организация! — затараторил он. — Знаю, что они хотели вас убрать! Но я не участвовал… Не хотел марать руки!..

Несколько мгновений хранительница небес пристально смотрела на него.

— Это правда, — наконец произнесла она.

— Кто следующий? — я отвернулся к остальным гостям.

— А противоядие? — нервно выдохнул допрошенный.

— Выпьешь вместе со всеми. Вернее, с теми, кто его заслужит.

Больше их не надо было уговаривать. Слова полились по залу, будто где-то в мозгах у присутствующих прорвало плотину. Слушая, я вычеркивал из списка в своей записной книжке строчку за строчкой. Даже Шереметьев сквозь стоны на полу выдавил признание. Хотя признанием это сложно назвать — как и все, кто говорил до него, князь знал про Организацию, но в ней не участвовал. Надо же, какое благородство: тоже не хотел марать руки, надеясь, что их замарают другие.

Закончив, он снова распластался по полу, а я вычеркнул из книжки очередную строчку.

“23. князь Шреметьев”

На пару мгновений клуб погрузился в тишину. Высказавшиеся медленно восстанавливали дыхание, как после панической атаки — так я на них влиял. Оставшиеся же — примерно треть присутствующих — кусали губы и беспокойно ерзали на стульях, опасаясь даже смотреть в мою сторону и не решаясь говорить.

— А что будет с теми, — наконец подал голос граф Литвинов, молчавший все это время, — кто состоят в Организации? Вы их убьете?..

— За откровенное признание, — я перехватил его дергающийся взгляд, — оставлю им жизнь. В конце концов, они же тоже не смогли меня убить.

Он криво ухмыльнулся, уже не переживая за свои морщины.

— Я — член Организации.

— Кто еще кроме вас? — спросил я.

— Думаю, вы уже и сами поняли, — граф выразительно обвел глазами стол.