Мое карательное право (СИ) - Блум Мэри

— По-моему, я уже где-то видела эти коготки… — пробормотала появившаяся рядом Крис.

Серебряные частицы бесследно растаяли, и, вновь наклонившись к голове, Вэл медленно закрыла мертвые глаза.

Отправив Полину в аэропорт и дав указание своим людям убраться в ее квартире, я решил нанести визит Зиминым. С учетом всего, они сейчас являлись единственной зацепкой. Правда, главный источник информации — сам старик — был мертв.

— Не скупись на венок, — напутствовала бабушка, узнав, куда я еду. — Он бы на мой не поскупился…

Автомобиль привез меня к роскошному особняку в центре столицы, чей фасад был густо украшен золотыми статуями — словно хозяева пытались показать всему Петербургу свой достаток. У ворот длинной вереницей стояли машины, во дворе и в самом доме царила суета — сегодня многие наносили Зиминым визит вежливости, выражая сочувствие их утрате. Вот только все три сына отца семейства, с которыми я столкнулся в гостиной, смотрели на меня так, будто это я убил их деда.

— Позлорадствовать пришли? — не выдержал старший.

Младший и средний нервно на него зашикали, призывая не устраивать скандал.

— Что вы, — отозвался я, — венок привез.

Все трое аж синхронно скрипнули зубами и торопливо отошли в другой конец гостиной — к более приятным гостям.

— Ваше Сиятельство, — наконец позвал меня дворецкий, — Николай Федорович готов вас принять, — и повел меня вглубь дома к своему хозяину.

Граф Зимин встретил меня в своем кабинете — довольно мрачной комнате с плотно завешанными окнами, не пропускавшими солнечных людей. Сам он, сгорбившись, сидел за широким столом, на котором, помимо лампы и стопок бумаг, стояла фотография трех его сыновей, будто напоминая, для кого он живет. Граф молча показал мне на кресло напротив и сухо кивнул дворецкому. Тот моментально вышел, прикрыв за собой дверь.

— Илья Андреевич, — устало начал хозяин кабинета, — мне передали, что у вас ко мне важный разговор. Но полагаю, вы понимаете, что сейчас не лучшее время для разговоров.

Конечно, а вот если бы вашему батюшке удалось убрать меня, время для разговоров вам бы нравилось намного больше.

— Понимаю, — ответил я, усаживаясь поудобнее, — поэтому перейду сразу к сути. Мне известно, что ваш отец состоял в некой Организации и участвовал в покушениях на мою жизнь.

— Мой отец, — собеседник с неприязнью взглянул на меня, — был старым больным человеком, который просто не в состоянии делать всего того, о чем вы говорите. Все ваши домыслы порочат его память. Если у вас все, то буду крайне признателен, если оставите меня одного.

— Послушайте, — я откинулся на спинку кресла, катая по ладони золотой набалдашник трости, — я не спорить с вами приехал. А сообщить, что раз ваш отец хотел убить наследников моего рода, то я вправе убить наследников вашего, — я качнул тростью в сторону снимка, где дружно улыбались три его сына. — Одного за другим. И вы их похороните вместе с их дедом.

Миг — и кресло напротив яростно скрипнуло, когда граф вскочил.

— Да как вы сме… — начал он.

А затем ошеломленно осекся, когда из ниоткуда слева и справа от него появились две очаровательные девушки в строгих деловых костюмах и, надавив на плечи, усадили его обратно.

— Я — стихия, — перехватив его шокированный взгляд, отчеканил я. — Я — стихийное бедствие. Хотите рискнуть, можете встать у меня на пути. Но у вас нет шансов, вас снесет. Вас и всю вашу семью. Никого не останется. Так что решайте, готовы вы стоять перед этой лавиной или нет. Выбор я даю вам только сейчас.

Его глаза нервно забегали между мной и хранительницами. Граф был неглуп и явно уже догадался, кого я привел — а потому и не пытался дергаться.

— Что вам известно об Организации? — я вновь перехватил его бегающий взгляд.

— Толком ничего, — выдохнул он. — Отец не пускал ни меня, ни мальчиков в свои планы. Не хотел утянуть нас за собой.

Как мило с его стороны — не тащить молодежь в могилу. Жаль, что это правило старик не распространил и на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Но вы знали, что Воронцовым грозит опасность.

— Только об этом, — ответил граф, неуютно вжимаясь в собственное кресло.

Руки хранительниц все еще давили ему на плечи — и, судя по тому, как он морщился, довольно сильно.

— И вы это одобряли? — я не спускал с него глаз.

— Илья Андреевич, чего вы хотите? — пробормотал он.

— Послушания и верности. Поклянитесь в присутствии небесной хранительницы, что никто из вашей семьи больше не причинит вреда мне и моему роду.

Зимин поджал губы, словно сомневаясь, что это возможно. Крис молча вытянула руку и провела ногтем по стеклу рамки, в которой была фотография его сыновей. Разрезанное стекло со скрежетом осыпалось на стол. Следом, с шумом выдохнув, граф торопливо принес мне клятву.

— А если нарушу ее, — добавил он, — пусть кара небес будет мне наказанием.

— Так и будет, — сурово произнесла Вэл, — тебе и всей твоей семьей. Если нарушишь.

Острый ноготок демоницы снова провел по снимку, царапая бумагу, которая теперь, без стекла, была совсем беззащитной.

Закончив разговор, я поднялся с места и покинул кабинет, оставив бледного кусающего губы графа одного. Хранительницы вновь исчезли, сопровождая меня до автомобиля как две невидимки, и появились рядом только, когда я уселся на заднее сидение и вытянул из кармана смартфон. Хоть Зимин и пообещал больше мне не вредить, я ему такого не обещал. В конце концов, пусть даже и не участвовал, он знал о планах своего отца и явно одобрял их. Одобрял мою смерть, бабушкину и гибель нашего банка. Одной клятвой тут не откупиться — они заплатят гораздо больше.

Пощелкав по экрану, я открыл канал “Имперские тайны” и в специальной форме, куда сливали сплетни, подробно поведал о роли старика Зимина в покушениях на князя Воронцова. Чтобы обвалить акции нашего банка полгода назад, им хватило одной гадкой британской статьи в популярном таблоиде. Здесь, думаю, будет достаточно пары постов в соцсетях — все-таки их “Интегра” намного слабее.

Смартфон дернулся, уведомляя о новом сообщении.

Саломея Сафо: “Доказательства есть?”

Я: “А они вам нужны?”

В ответ она прислала ехидный смайлик. Значок снова замигал, сообщая, что собеседница печатает что-то еще.

Саломея Сафо: “Кстати, поздравляю с помолвкой, князь… В последнее время вы делаете новости.”

Я: “По-моему, новости делаете вы.”

Саломея Сафо: “Ну что вы, за вами уже мало кто поспевает…”

Усмехнувшись, я убрал смартфон обратно. Хранительницы привычно прильнули ко мне, пристроив на одном моем плече пепельную голову, а на другом — светлую с длинной косой. Я же осторожно вытянул из кармана карандаш и черную кожаную книжицу с золотыми уголками и вычеркнул разом несколько строчек, имена на которых словно шли по возрасту.

“5. Зимин младший”

“4. Зимин средний”

“3. Зимин старший”

“2. Зимин отец”

“1. старик Зимин”

Что поделать, когда составлял список, их семейка первой пришла на ум. Однако это подводило к щекотливой задачке: первый лист я вычеркнул уже весь, а значит, мой загадочный враг был не в начале списка. А то и вовсе его могло здесь не быть.

Глава 20

— Илья Андреевич, Елизавета Константиновна, — очередной гость вечера подошел к нам, — примите мои искренние поздравления с помолвкой…

Мы в ответ благодарили и улыбались, уже порядком устав и благодарить, и улыбаться. Сама торжественная церемония прошла в храме небесной хранительницы, расположенном тут же в Зимнем дворце, где наша помолвка была возобновлена, так сказать, официально перед небесами. Затем все прошествовали на фуршет в бальный зал, где гостей уже ждали живая музыка и официанты с подносами, полными закусок и бокалов. И здесь же все дружно потянулись нас поздравлять.

Первыми подошли бабушка и императорская чета, затем светлейший князь — правда, этот, меняющий любовниц словно под погоду, смотрел на меня с сочувствием. Конечно, с его-то образом жизни женитьба сродни каторге. А затем к ним присоединились и остальные. Сегодня во дворце собрался весь свет, хоть сверяйся с дворянской родословной книгой, и каждый считал своим долгом подойти и поздравить нас лично. Одним это удавалось более искренне, другим менее, но лучезарную улыбку являли все — даже те, кому в моей компании не слишком хотелось улыбаться. Из знакомых я не увидел только графа Долгорукого, но кто знает, куда его опять отправил переменчивый ветер.