Демоверсия - Полина Николаевна Корицкая

class="p1">– Поспи нормально, не пару часов. Погуляем ночью. Только оставь мне еще немного местных денег – я пока схожу за продуктами и что-нибудь приготовлю.

Ян дал ей денег и лег.

– Только рыбу не покупай, – шепнул он, засыпая.

Аня оделась и пошла искать магазин.

Она вышла из дома, оглядывая город, словно новые владения. Где-то должен быть магазин. Его пришлось поискать и немного поспрашивать прохожих, потому что интернета в телефоне не было и карта не загружалась.

Она выбрала хорошее мясо, зелень, хлеб, масло и еще что-то – и вернулась домой. Включила на кухне негромкую музыку и, подпевая, занялась ужином.

Аня резала мясо с чувством радости и легкости. Вообще она раньше не любила готовить, считая это рутинной обязанностью, но сейчас это было чем-то сакральным. Аня стояла на кухне и вершила таинство: готовила тушеное мясо со спагетти.

Когда Ян проснулся, она позвала его и поставила перед ним тарелку.

– Приятного аппетита.

Он же вдруг застыл, глядя на эту тарелку с горячим, дымящимся мясом, посыпанным рубленой петрушкой, со спящими на дне спагетти, и сказал:

– То якищь цуд[80]…

Аня непритворно удивилась.

– Почему?.. Ты ешь, пожалуйста. Это еда, Ян, знакомься. Еда, это Ян. Ну вот, теперь вы познакомились, и можно приступать, – шутливо сказала Аня.

– Рута никогда не готовит. Я даже не помню ничего подобного.

Аня обескураженно опустилась на стул, посмотрела на него и сказала:

– А я не помню, чтобы мужчина оставил мне денег и сказал: «Пойди погуляй, купи себе что-нибудь».

Они сидели и смотрели друг на друга.

– Ты знаешь, Ян… – сказала она тихо. – Я, может быть, конечно, не права, но мне кажется, что это нормально, когда мужчина дает деньги, а женщина готовит еду.

– Ты права.

Он замер на секунду и взял вилку.

– Боже мой, как вкусно!

Аня рассмеялась.

Наевшись, они пошли гулять. Рука Яна постоянно касалась Аниной головы, трогая волосы, которые росли по сантиметру в минуту и падали под ноги прохожим. Аня сорвала по пути веточку можжевельника и, смеясь, засунула ее себе в рот: «Смотри, я голубь мира!» – и взлетела на мост. Ян подлетел к ней и встал рядом, и они сфотографировались на мосту, а потом стояли и смотрели на воду, в которой тонули огни Белостока. В реке отражались купола храмов, махины торговых центров, звезды и огромная оранжевая луна.

– Мне кажется, я смогу нарисовать это по памяти, – сказала Аня.

Ее голова превратилась в машину, камеру-обскуру, непрерывно и четко воспроизводящую картинку. Она слушала шепот Яна, склонившегося над ней, беспокойные крики птиц вдалеке и песни, доносящиеся с набережной, и уши ее являли собой совершенное звукозаписывающее устройство.

– Я не могу ничего тебе обещать, – сказал Ян.

– Я знаю. Но, что бы ты ни решил, я приму твое решение.

А потом добавила, глядя на воду:

– Я думаю, что смогу быть в этом городе счастливой, – и вдруг почувствовала себя несчастной, и потянула Яна вперед, уводя с моста.

Они спустились вниз по улице и окунулись в шум толпы, ночную жизнь центральной городской улицы, где все смеялось и блестело.

– Смотри, здесь, кажется, кафе.

Аня увидела какой-то каменный закуток с неприметной вывеской.

– И правда, – удивился Ян. – Надо же, я никогда его не замечал.

Кафе было уютным, маленьким, там звучала музыка, и они начали танцевать. Аня кружилась в объятиях Яна, понимая, что все кончается.

Но я никогда не смогу жить без тебя, Я не смогу: Не уходи, я буду плакать.

Она запрокидывала голову, смеясь, и уже видела, как трогается автобус, а Ян стоит на обочине.

Успокойся, у нас остается так мало времени,

Так мало времени, любовь моя, не будем же его терять[81].

Он держал ее за талию и кружил, уже ощущая на плече невеликий вес ее дорожной сумки.

– Рахунэк прошэ[82].

Аня закрыла глаза и откинулась головой на сиденье. В руках завибрировал телефон. Она прочла эсэмэс:

«Ten, kto wyjeżdża, zawsze zabiera ze sobą tylko jedną trzecią goryczy. Dwie trzecie dostaje ten, kto zostaje»[83].

– 14–

Внутри коробки что-то тихо ухнуло, и Светка крикнула:

– Бежим!

Как только они выскочили из сарайки и закрыли дверь, раздался громкий хлопок, испуганный визг животных – и все затихло. Они громко выдохнули и рассмеялись.

– Вот видишь, ничего не случилось.

Аня и Светка вернулись домой.

– Сегодня твоя очередь готовить!

Аня вздохнула и поплелась на кухню. Она положила в скороварку кусок свиной ноги и залила холодной водой. Скоро придет мама, и надо успеть приготовить, и так из-за этих глупостей слишком поздно начала.

Мама работала на Центральном рынке – торговала сувенирной продукцией и цветами. Вернувшись домой, она стояла с каким-то перекошенным лицом и тяжело дышала. Волосы у нее были растрепаны.

– Ой, мама, привет… – Аня обернулась и махнула рукой. – Извини, я не успела… Что случилось?

– Отец дома?

– Нет вроде.

– У нас пожар.

* * *

Да, вполне возможно, что трещина была в стекле изначально, еще на каком-то отдаленном этапе проектирования, – и все события Аниного детства были как раз именно таким этапом. Она еще не была собой; лист стекла еще не сформировался, не выплавился, но уже имел внутри непоправимый изъян. Позже, глядя на трещину в готовом витраже, Аня подумала, что точкой проявления этого изъяна, этой внутренней слабости для нее стала картинка пожара в соборе. Чернеющая роза в шипованном треугольнике, горящая конструкция лесов. И – музыка, лопнувшая в этом пожаре, пепел, годами кружащийся над землей, а после – оседающий порохом.

– Привет, ребята. Это Влад. Впрочем, вы уже знакомы.

– Ага. – Сережа пожал Владу руку, скептически глядя на него.

– Он будет играть вместо…

– Мы поняли.

– Начнем?

Арнольд расчехлил виолончель и провел смычком по струнам, прислушиваясь к звуку. Василий продул флейту, постучал ею по коленке и протер мундштук носовым платком, а потом взял заданную ноту. Аня поставила тексты на пюпитр и негромко распевалась.

– Вась, давай с твоего соло. Влад, готов?

Влад кивнул и взял аккорд. Арнольд поморщился.

– А ритм задать?

Влад остановился, тряхнул головой и отстучал ногой несколько ровных ударов.

– Ну, и чего не вступаешь? – раздраженно спросил Сережа.

– А, щас, чего-то не получилось…

Он начал заново, и все вступили, каждый в свою очередь, но в воздухе нарастало странное напряжение, словно кто-то медленно выкачивал из комнаты кислород.

– Влад, погоди. – Василий остановился и посмотрел на него. – Попробуй ритмичнее, ты сбиваешься.

– Ок, – сказал Влад и хлебнул пива.

Аня досадливо поморщилась.

– Я же просила тебя, давай не будем пить на репетициях.

– Да