Гнев ангелов - Джон Коннолли

— И что вы хотите?

— Хочу предупредить вас о важности сохранения верности делу. Хочу убедиться, что вы осознаете всю серьезность подписанного вами документа.

Встав рядом с ним на колени, она схватила его одной рукой за волосы, а другой — стиснула ему горло. Флорес обладала огромной, неженской силой.

— И я хочу сообщить вам кое-что о Спонсорах, и не только.

Она долго нашептывала ему на ухо, ее слова обретали зримые образы, и в ту ночь что-то умерло в душе Дэвиса Тейта.

И то воспоминание всплыло сейчас, когда он слушал слова Бекки. Она играла не на его стороне. Он давно догадался. Она представляла интересы Спонсоров и тех, кто, в свою очередь, использовал их.

— Что я должен сделать? — спросил он. — Как вернуть обратно наши рейтинги?

— Предположительно ты стал излишне щепетильным, недостаточно радикальным. Тебе необходимо раздуть один конфликт.

— Как?

— Завтра ты услышишь об исчезновении девочки из северной части Нью-Йорка. Ее зовут Пенни Мосс, ей пятнадцать лет. Тебе предоставят эксклюзивный материал: когда обнаружатся останки Пенни Мосс, тебя обеспечат доказательствами того, что ее убийцей стал некий новообращенный мусульманин, который решил примерно наказать ее за ношение неуместной одежды. Ты узнаешь обо всем раньше копов. Этот материал поступит к тебе анонимно. Мы подготовим представителей, готовых дать комментарии. Тебе предстоит стать эпицентром бури негодования.

Тейта едва не вырвало выпитым пивом. Он не возражал, когда срывали плоть с костей либералов, потому как, говоря о странных симпатиях к либералам — а Тейт разглагольствовал об этом больше других, — понимал, что они не склонны подкреплять свои возражения оружием, так же как не склонны взрывать дома в Оклахоме. Мусульмане же имели совсем другие пристрастия. Он мог бы с удовольствием искушать их с безопасной радиостанции только до тех пор, пока был всего лишь одним голосом среди многих, но он не хотел стать номинальным лидером антиисламских настроений. Дэвис владел приличными апартаментами в районе Мюррей-Хилл, а кварталы Мюррей-Хилл стали похожи на пакистанский Карачи или афганский Кабул. И он предпочитал бы ходить там по улицам, не подвергая опасности свою жизнь, и ему решительно не хотелось последствий, которые может вызвать такое его выступление в радиопрограмме.

— Но как я узнаю, что это правда?

— Мы позаботимся, чтобы это стало правдой.

Желание выпить еще пива окончательно покинуло Тейта. Если пойти по пути, предложенному Бекки, то ему понадобится чистая голова. Только еще одна деталь беспокоила его.

— А эта девица, Пенни Мосс, я ничего пока не слышал о ней. Когда она пропала?

Позже, уже готовясь умереть, он осознает, что знал ответ, догадался, прежде чем Бекки открыла рот и начала говорить, и сам мог бы при желании произнести эти слова вместе с ней.

— Сегодня вечером, — сообщила Бекки. — Она исчезнет сегодня вечером.

Глава 24

Не имея, в общем-то, особого выбора, Эпстайн сидел в глубине заведения «Николя», смирившись с отсутствием своих телохранителей. В теплом кабинете Ника витал аромат свежеиспеченного хлеба, и кофе у него варили отменный. Поначалу мне казалось, что рабби не заслужил нашего гостеприимства, учитывая характер вчерашней встречи, но вскоре я осознал то, что недооценил вчера из-за собственного гнева: масштаб страха Эпстайна, причем страха именно передо мной. Даже сейчас он оставался встревоженным, и не только из-за отсутствия своих защитников. Несмотря на все мои возмущенные протесты и спасительный кивок Лиат, я еще оставался угрожающей фигурой для старика. И присутствие в комнате Луиса тоже не успокаивало его в данной ситуации. Вид Луиса мог бы заставить нервничать даже мертвеца.

— У вас дрожат руки, — сказал я, проследив, как он пригубил кофе из чашки.

— Кофе крепковат.

— Да неужели? Я-то вообще мог бы шататься, как лунатик, из-за того арабского напитка, что вы подсунули мне вчера вечером, если бы выпил большую чашку, а кофе Ника почему-то для вас излишне крепок?

— Chacun а son goыt, — сказал он, пожав плечами.

Луис похлопал меня по плечу.

— Это по-французски, — пояснил он.

— Мерси, — ответил я.

— Это означает, — добавил Луис с расстановкой, словно объясняя суть туго соображающему ребенку, — что у каждого свой собственный вкус.

— А ты преуспел в языкознании?

Иногда я задумывался, не оказывает ли Ангел своего рода устойчивое влияние на Луиса. Эту потенциальную возможность я счел тревожной.

— Просто хотел помочь, — смущенно пожал плечами Луис и глянул на Уолтера Коула, словно хотел сказать: «Ну и что делать с этим типом?»

— Я вовсе не понял, что это был французский, — бросил Уолтер.

— Вот видишь, — сказал Луис. — Он не понял.

— Он никогда не заезжал восточнее Кейп-Мей, — заметил я. — Ближе всего к Франции он находился, когда гладил пуделя.

— И что бы это значило? — вновь оживился Уолтер. — К чему он так выразился?

— Да я просто перевел его фразочку, — проворчал Луис. — Мол, у каждого свой вкус.

— Я догадываюсь, — ответил Уолтер. — Французы ведь болтают кучу всякой чепухи, такая уж у них натура.

После этих слов Луис перестал отвечать ему и поэтому не заметил, как Уолтер подмигнул мне.

— Так что же теперь? — спросил Эпстайн.

— Вы говорите по-немецки, так ведь?

— Да, говорю.

— Господи, — проворчал Уолтер, — похоже, мы попали на остров Эллис.[30]

— Тогда вы понимаете что означает слово Seitensprung? — продолжил я.

— Да, — ответил Эпстайн. — Глупая выходка вроде смены партнера во время танца.

Поерзав в кресле, Уолтер похлопал Луиса по руке:

— Тебе не кажется, что немцы тоже болтают кучу чепухи?

— Я понимаю, босс, ты хочешь достать меня.

— Нет, такая же чепуха с любым другим языком….

Я старался не слушать их и сосредоточился на Эпстайне.

— Не знаю по какой причине и каким образом я попал в тот список, но у вас не было никаких причин полагать, что собираюсь вам вредить. Вот почему я пригласил вас сюда, и поэтому мы беседуем без ваших телохранителей. Если бы я хотел вашей смерти, то вы уже были бы мертвы, и здесь не было бы в качестве свидетелей этих двух парней. — Я перехватил взгляд Луиса. — Ну, одного из них уж точно не было бы.

— Я боялся, как уже объяснил вам вчера вечером, что в вашей внутренней природе могла таиться еще не проявившаяся инородная сущность, — повторил Эпстайн.

— И я сказал вам, что если бы во мне и дрыхло нечто демоническое, то к настоящему времени оно уже безусловно должно было пробудиться. Множество раз, если бы в меня внедрилось дремлющее зло, оно могло очнуться от своего оцепенения ради спасения себе подобных, однако не очнулось. И не очнулось именно потому, что его во мне нет.

Плечи Эпстайна поникли. Он выглядел постаревшим, старше своих и без того преклонных лет.

— Сейчас так много поставлено на карту, — со вздохом произнес он.

— Я понимаю.

— И если бы мы ошиблись в вас…

— То уже перенеслись бы в мир иной со всеми вашими соратниками. Какая же тогда мне выгода оставлять вас в живых?

Эпстайн ничего не ответил. Он прикрыл глаза. Мне показалось, что он молится. Когда он открыл глаза, то, очевидно, принял какое-то решение.

— Seitensprung, — уверенно произнес рабби, кивнув головой. — Мы не меняем партнеров в этом танце.

— Нет.

— Так что же дальше?

— Какие, по-вашему, мы можем предпринять шаги?

— Нам необходимо найти тот самолет, — сказал Эпстайн.

— Зачем? — спросил Луис.

— Там находится другой, более полный вариант такого списка, — пояснил я. — Барбару Келли убили те, на кого она работала, узнав о ее попытке раскаяться, о попытке спасти свою душу, открыв имеющиеся у нее сведения. Ее списки пропали, но в лесу список сохранился. Он, вероятно, более давний, чем тот, что имелся у Келли, но это несущественно. Он по-прежнему достоин сохранения и защиты.

— Но нам неизвестно, где находится тот самолет, — заметил Уолтер.

— Вы могли бы связаться с вашим другом, спецагентом Россом из ФБР, — предложил я Эпстайну. — А он мог бы изучить изображения со спутника, попытаться проследить изменения состояния того леса и, возможно, определить путь упавшего судна.

— Нет, — возразил Эпстайн.

— Вы не доверяете ему?

— Я полностью доверяю ему, но, как я говорил вчера, нам неизвестно, кто еще находится в тех списках. Возможно, зараза проникла и в ряды ФБР. Слишком велик риск, что такие наши действия их насторожат. — Он оперся на стол, сцепив пальцы. — Вы уверены, что дочь Веттерса не знает места падения самолета?

— Она сказала мне, что ее отец не стал сообщать им об этом.