Загадка угрюмой земли - Сергей Сальников

длиннее другой, словно они что-то держали в них. Эти предметы вселяли в Шульгу беспокойство, ибо огонь из автомата в замкнутом каменном мешке представлялся губительным для его молодого организма.

Шульга изготовился уже выскользнуть из ниши, но немцы вдруг остановились. Обнаружили?! Но нет, вроде дальше пошли… Щель, в которую Шульга втиснулся, продолжения не имела. И стоять здесь далее было смертельно опасно – его здесь легко могли обнаружить. Он достал пистолет и, по-кошачьи двигаясь, вышел в проход. Он не был уверен, что немцы видят его, но шел, каждую секунду ожидая выстрела.

А вот и поворот тоннеля. Теперь – только бегом! Шульга что есть мочи рванул вперед. Раз, два, три… семь… На счет «десять!» он бросил быстрый взгляд через плечо. Немцы только появились из-за поворота, но один тут же припал на колено и стал прицеливаться. Шульга не стал раздумывать – в кого же еще немец мог целиться, а сгруппировался и бросился на пол. Он шлепнулся на пол одновременно с выстрелом. Пуля, пропев над головой, унеслась дальше, взвизгивая и чертя по стенам красные искорки. Шульга заметил совсем рядом овал бокового ответвления. На счет «три!» он проворнее ящерицы метнулся туда. Выстрелов вслед почему-то не последовало. Шульга присел и осторожно выглянул. Немцы стояли там же, где и были. Они энергичными жестами что-то объясняли друг другу, видимо, пытаясь сообразить, как половчее поймать его, Шульгу. И вскоре договорились. Один пошел вперед, а другой отстал шагов на десять и держался противоположной стены.

Бывалые ребятки… Поди, возьми их теперь! Пока с передним начнешь разбираться, задний превратит тебя в фарш.

Скрытый тенью бокового ответвления, Шульга пока был невидим для них, в то время как сами немцы четко вырисовывались на фоне каменного свода. О прицельном выстреле из пистолета почти в кромешной тьме, когда не только мушки, но и самого пистолета не видно, и говорить нечего. Но когда вариантов нет, то и это шанс.

Надежно ухватив рукоять пистолета, Шульга положил указательный палец на кожух затвора «ТТ». Прицеливаясь пальцем в ближний силуэт, аккуратно повел стволом, переместил палец на спусковой крючок и на выдохе мягко нажал. Выстрел грохнул так, что у него заложило уши, но передний немец вскрикнул и схватился за бедро.

«Попал!» Второй немедля полоснул из автомата. Свист и грохот заполонили все вокруг. Шульга вскочил и под этот грохот побежал по боковому рукаву. Ответвление постепенно забирало все левее, а шагов через сорок он опять оказался в центральном ходе. Что-то странное впереди, похожее на множественные неясные тени, бросило его на пол. Это видение было столь отчетливым, что Шульга, не задумываясь, пальнул туда, не целясь. Он вроде бы даже услышал, как его пуля ударила в нечто металлическое, но сейчас было не до анализа обстановки.

Он вскочил на ноги и метнулся назад. Но уже через мгновение понял, что вновь повел себя нерасчетливо. Для его молодого организма было бы губительным принять в себя жалящие смертоносные пули, но осознал он это тогда, когда выстрел застал его врасплох. Эта пуля нанесла больше ущерба его сапогам, висевшим на плече, но он ощутил ее жгучий полет и вновь кинулся на пол…

Еще долго продолжалась эта смертельная игра. Перебежки, короткие засады, выстрелы, вновь перебежки и вновь выжидание. Шульга пришел в себя, когда израсходовал все шесть патронов. Он с горечью осознал этот факт, как и то, что силуэтов преследователей не уменьшилось. Они неумолимо приближались, а капитальных боковых ходов все не было.

Он стиснул зубы, вскочил и побежал. Побежал, словно безумный, бросаясь от стены к стене, понимая, какой желанной целью выглядит для немцев его спина. И в тот миг, когда его мозг отдал ему команду «ложись!», сбоку мелькнула такая желанная шахта бокового ответвления. Он ринулся в нее, услышав запоздалую автоматную очередь. Этот новый ход был узкий, но через два десятка шагов появилось еще одно разветвление, и в нем вроде привиделся свет. Он метнулся на свет. Юркнув в помещение, прислонился к стене и устало прикрыл глаза. Эх, будь у него автомат, то не он был бы сейчас дичью. Зря он не обыскал того, убитого им фрица, на тропе. Что-что, а толк в военных играх старшина Шульга знает как никто другой. Но без патронов много ли навоюешь?

Сейчас наверняка подойдут те двое и офицер с монахом, что ушли первыми, и они его грамотно и капитально обложат. В этих лабиринтах ему, безоружному, против вооруженных до зубов егерей никак не выстоять… Шульга хотел было еще поразмышлять над чем-нибудь стоящим для собственного спасения, но мысли вдруг стали сами собой отступать на второй план, вытесняемые вполне осязаемым беспокойством. Так было однажды с ним, когда он полз с товарищами ночью по нейтральной полосе из холостой вылазки за «языком». До своих было уже рукой подать. Они тогда ползли и замирали, кланяясь каждой осветительной ракете, как вдруг Шульга почувствовал нечто подобное – будто бы кто-то наблюдает за ним. Опасность исходила откуда-то сбоку, и тревога все усиливалась. И в очередной раз, когда из немецких окопов запустили осветительную ракету и все уткнулись лицами в землю, он не стал маскироваться, а взглянул в ту сторону. В двух шагах от него, изготовившись к нападению, пялились во все глаза немецкие разведчики. Им тоже позарез нужен был «язык». Уничтожив в короткой схватке троих, одного они приволокли живым, за что комдив ему лично приколол на грудь орден…

Вот и сейчас он всем телом осязал, что его затылок будто бы буравил кто-то. Ему даже почудилось едва сдерживаемое дыхание над головой. Шульга запустил руку за пояс, обхватил рукоять ставшего бесполезным пистолета и резко обернулся.