Четвертая масть - Игорь Черемис

сработает.

— Я знаю, — раздраженно ответил я, отставил стул в сторону и сел на него.

— Хочешь просидеть тут всю ночь?

— Наверное. Нет. Не знаю… — сказал я. — Я понятия не имею, что делать.

— Спать ложиться, утро вечера мудренее, — произнес Александр Васильевич. — Ты же на самом деле не думаешь, что он заявится сюда ночью?

— Какая-то вероятность такого события есть, — пробормотал я.

— Да, пятьдесят на пятьдесят, — усмехнулся он. — Либо придет, либо нет. Понимаю твою тревогу… мать рассказала про то нападение, со стрельбой. Я так понял, мишенью тогда был ты?

— Скорее всего, — кивнул я. — Он же типа за отца мстить пришел, не просто так. А в том, что с его родителем случилось, виноват был я…

— Не виноват! Зачем делать себя виноватым, если ты ни при чем?

— Ай, оговорился, — отмахнулся я. — По его мнению — виноват я. А для таких упертых баранов этого обычно достаточно… Вот он и заявился. Мне тогда, как всё закончилось, даже любопытно было, как он всё представлял — типа застрелит меня, и отца сразу выпустят? Потом вроде отпустило, хотя до сих пор жалко, что узнать этого в ближайшее время не выйдет…

— Во время приступов у людей появляются проблемы с логикой, — он пожал плечами. — Вряд ли он сможет объяснить тот свой поступок. Злость, которая застит глаза, желание хоть с кем-то поквитаться… ты же его до этого ещё и избил?

— Не совсем… не совсем я и не совсем избил, — улыбнулся я. — Мой друг в него самопал разрядил, почти в упор. Радоваться должен, что глаза уцелели, хотя красавчиком ему уже не быть.

— Вот как… самопалы, значит? Мы в детстве тоже что-то такое делали постоянно, тогда порох легко можно было достать.

— У нас в городе и сейчас можно, мы и доставали. Думал, в детстве эти игрушки остались, но вот — пригодилось. А друг этот просто фанат по всему взрывающемуся, надеюсь, скоро вырастет, а то и до проблем недалеко. И так чудом отползли после тех пострелушек — спасибо Валентину.

Александр Васильевич внимательно посмотрел на меня.

— Вот как… — пробормотал он. — Егор, сколько тебе лет?

Я постарался выдержать его взгляд.

— Восемнадцать, — твердо ответил я. — В апреле исполнилось. Так что, не будем закладываться на визит Боба?

— Я был дал тебе лет тридцать… с гаком, — задумчиво проговорил он. — Нет, не будем. Иди спать.

Глава 17

Таежный медведь

В понедельник вся наша недосемья проснулась очень рано. У меня была веская причина для этого — видимо, во сне я неудачно повернулся и потревожил рану. Я не стал спрашивать, почему встали и остальные — наверняка у них были собственные раны, которые можно было разбередить. К восьми утра мы все собрались на кухне — начиналось вещание Первой программы ЦТ, и надо было понять, что нас ждет сегодня.

Телевизионщики удивили нас сразу. Обычно в будние дни эфир стартовал с получасового «Времени» — удои, покосы, урожаи, выплавка миллионов тонн чугуна и прочие радости советского быта, самое то, чтобы взбодрить народ перед работой. Но не в этот раз. Новостную программу заменило «Футбольное обозрение», посвященное прошедшему туру чемпионата СССР — комментатор слегка нервничал и косил глазами куда-то вбок, но про результаты матчей и забитые голы говорил уверенно. Там показали даже панораму стадиона «Динамо» и второй мяч, который закатили в ворота ЦСКА футболисты «Нефтчи».

Затем началась не менее странная «Хореографическая фантазия» — какой-то небольшой танцевальный этюд, который шел в записи. И ещё более короткая документалка с безумным названием «И радоваться осени своей», которая на поверку оказалась посвящена проблемам старения советских людей.

Ну а в девять часов утра на экранах появился Владимир Иванович Долгих. Я его знал относительно хорошо. В первой жизни он мне запомнился на пару с Капитоновым по встречам иностранных делегаций в аэропортах, а уже во второй эта фамилия не раз попадалась мне во время моих библиотечных изысканий. В первую очередь — по той комиссии, которую пару лет назад организовал Андропов, где Долгих и будущий премьер Рыжков под руководством Горбачева пытались понять страну, в которой они жили. Впрочем, конкретно к этому человеку у меня особых претензий из-за моего послезнания не было — судя по всему, в число прорабов перестройки Долгих не взяли, и страну разваливали совсем другие люди. Он же был, похоже, одним из немногих секретарей ЦК, которые хоть как-то знакомы с реальной работой не на словах, а на деле — поднял Норильск, а потом и Красноярский край, заведовал в ЦК отделом тяжёлой промышленности и энергетики. В общем, был в курсе проблем страны и, наверное, умел их разрешать. Правда, к реальной власти его не подпускали — Долгих ещё с брежневских времен был кандидатом в члены Политбюро, но полноценным членом так пока и не стал. И, видимо, решил, что терять нечего — а потому примкнул к заговорщикам.

Дело в том, что его появление на экране было сделано в рамках какого-то нового формата советского телевидения — что-то типа «Вестника „Г.К.Ч.П.“». Женщина-ведущая представила своего собеседника как одного из членов этого органа, а потом начала задавать тщательно согласованные вопросы из серии «как вам удается быть таким красивым, умным и решительным». Долгих говорил бойко, но его ответы полностью укладывались в те указы, законы и заявления, которые вчера вся страна прочитала в экстренном выпуске «Правды». Никакой отсебятины — только официально утвержденные документы.

Впрочем, я не мог не признать, что это было сделано даже красиво. После вчерашнего балета с сухими заявлениями, которые зачитывали насмерть перепуганные дикторши, такой подход к подаче информации выглядел как глоток свежего воздуха. Я смотрел на остальных зрителей, собравшихся на нашей кухне — и понимал, что люди, не имевшие закалки переизбытком информации всемирного интернета, слушают этого Долгих как пророка, и им всё равно, что он повторяет своими словами то, что они уже слышали или читали.

Я был вынужден признать, что это был очень сильный ход со стороны «Г.К.Ч.П.».

К тому же Долгих был относительно молод — ему только в этом году исполнилось шестьдесят лет, что смотрелось очень выигрышно на фоне совершенно больных Брежнева, Андропова или даже Черненко. Кстати, про судьбу бывшего — а в этом я уже не сомневался — Генсека Долгих не сказал ни слова, лишь повторил уже известный пассаж про состояние здоровья, которое пока не позволяет верному сыну партии выполнять свои обязанности.

И лишь под самый финал длинного, часового интервью ведущая задала вопрос, который