Четвертая масть - Игорь Черемис

больше, чем любое другое. Только не думай, что я кровожадный… а то твой Дима уже так подумал, пришлось в темпе оправдываться.

— Он не мой! — возмутилась Алла.

— Ну а чей же ещё? Точно не мой, — я улыбнулся. — У него такая каша в голове… интересно, это у всех творческих людей так? Что скажешь?

— Откуда я знаю?

— Среди твоих знакомых творческих людей явно больше, чем среди моих, — пояснил я. — Впрочем, технари тоже умеют удивлять, но в их действиях можно найти и голый расчет, а вот у творческой интеллигенции обычно одни эмоции.

— Да ну тебя, — Алла возмущенно надулась. — Я же тоже творческая интеллигенция, как ты говоришь, неужели у меня одни эмоции?

— Ну вообще-то да… — я ответил не задумываясь. — Но за это я тебя и ценю. Ну а рассудок… иногда я хотел бы меньше рассуждать, но у меня плохо получается. Обещаю, что буду стараться.

Алла уже собралась стукнуть меня кулачком по плечу — но остановилась в последний момент и просто погладила.

— Рана-то как? Не болит?

— Ноет, — признался я. — Сильно ноет. Хочется закинуться анальгином и поспать часиков так десять. Но нас ждут великие дела…

— Прекрати, Егор, ты точно не граф!

— Но дела ждут, и великие в том числе, — задумчиво пробормотал я.

* * *

Я почти не удивился, что мой звонок застал следователя Соловьева на месте. Милицию и всех прочих правоохранителей наверняка уже мобилизовали по полной программе, когда никакие выходные или отпуска не учитываются, и они вынужденно проводили время в рабочих кабинетах. Правда, я не знал, были ли у них какие-то задачи или они тупо били баклуши, но в целом это меня не слишком заботило. Впрочем, мне всё равно пришлось достаточно терпеливо напоминать капитану, кто я такой и как связан с убийством девушки в общежитии на подведомственной территории.

— Ты что-то вспомнил? — с какой-то затаенной радостью спросил следователь.

Я подумал, что их там всё-таки держат просто так.

— Не совсем… скорее, узнал, кто является убийцей, — сказал я.

— Вот как… И кто же?

— Некий Борис Покровский, он приятель тех двух ублюдков, про которых я вам рассказывал. Его ещё знают по кличке Боб.

— Боб? Я правильно услышал?

— Да, именно так, — подтвердил я.

— А почему вы во время опроса про него не упомянули?

— Потому что были уверен, что его нет в Москве, — ответил я.

— Что это значит?

— По моим сведениям, гражданин Покровский должен служить в армии, а демобилизация у него только этой осенью. Вот я и думал, что он в этих событиях не замешан.

— И что же заставило тебя переменить своё мнение? — спросил следователь с легкой ехидцей.

Я понимал его скепсис — слишком внезапно появился в деле этот Боб, и это вызывало определенные подозрения насчет моих мотивов.

— Я его видел в Москве, — объяснил я. — Буквально сегодня.

— Вот как… и сразу решил, что он причастен? Хорошо… мы его опросим. Ты случайно не знаешь его адрес? Хотя бы примерно?

— Знаю и не примерно, а точно, только, боюсь, это вам не поможет. Сомневаюсь, что он будет ждать вашего визита в квартире своих родителей или других родственников.

— Это почему же? — он всё ещё мне не верил.

— Просто… просто я видел его при не самых обычных обстоятельствах — он с ножом напал на меня в парке Покровское-Стрешнево, неподалеку от одноименной платформы волоколамского направления.

— А ты что там делал? — кажется, мне удалось его слегка удивить.

— Гулял.

— Просто гулял?

— Не просто гулял, но причины моей прогулки, думаю, точно к делу не относятся, — я постарался дать понять, что не хочу это обсуждать. — Так что, в принципе, вы можете считать, что я просто гулял. Это же не наказуемо? И не дает неким гражданам права кидаться на меня с ножом? Он мне, между прочим, солидный шрам на всю жизнь оставил, и рубашку новую пришлось покупать.

— Не дает, не дает, — следователь вроде бы понял, что перегнул палку. — Но ты уверен, что это именно этот, названный тобой гражданин? Ты мог его спутать с кем-то другим…

— Я его раньше и не видел никогда, — сказал я. — Поэтому ни с кем перепутать не мог. Но моя невеста — вы должны её помнить, мы вместе к вам приходили в пятницу — опознала его даже по моему описанию. Ну а потом мы у знакомых нашли его фотографии. Так что теперь я уверен, что это был он. Иначе бы не звонил. К тому же нож — он очень острый, поверьте, я узнал это на собственной шкуре, и с длинным лезвием, думаю, именно он и использовался во время убийства девушки в общежитии.

— Не армейский штык-нож, случаем? — как-то слишком небрежно поинтересовался следователь.

Но с этим я помочь ему не мог.

— Всё может быть, возможно, и штык-нож, я не служил и понятия не имею, как они выглядят…

Я едва не добавил «сейчас», но вовремя спохватился. Правда, фраза вышла оборванной на полуслове, но следователь этого не заметил.

— Что ж, Егор, спасибо, — сказал он. — Ты очень нам помог.

— Вы же его найдете? — поинтересовался я.

Мне и в самом деле не хотелось, чтобы всякие Бобы бегали по городу, да ещё и с ножами. И я сомневался, что он сошел с ума до такой степени, чтобы бросаться на наводнившие Москву патрули.

— Конечно, — убежденно сказал капитан Соловьев. — Думаю, уже завтра у нас будет информация.

Следователь ещё поинтересовался, кто из его коллег занимался нападением на меня — я спокойно продиктовал ему нужные данные и попрощался, наступив на горло собственной песне. Всё моё естество требовало орать и требовать, чтобы московская милиция в полном составе, а лучше вместе с вошедшими в город армейскими частями немедленно приступила к ловле Боба, чтоб ему пусто было. Но я понимал, что мой крик ничего не исправит, а может произвести обратный эффект — следователь подумает, что имеет дело с сумасшедшим и начнет проверять эту версию в последнюю очередь. К тому же я не знал, что он решил делать с Лёхой и Михаилом — и подозревал, что ограничился всего лишь опросом. Если же он при этом любезно рассказал этим товарищам, кто их сдал ментам, они могут захотеть снова мне отомстить. Может, не прямо сейчас, но в каком-то обозримом будущем. Правда, я очень рассчитывал, что поломанные пальцы у этих двоих зажили не до конца.

В этом случае я смогу с ними справиться.

* * *

Разговор со следователем сильно вывел меня из себя, и я смог слегка