Впервые в Библии - Меир Шалев

А соблазн был. «Отомсти за меня гонителям моим», — просит он Всевышнего в одном месте своей книги (Иер. 15, 15) и уточняет эту просьбу в другом: «Предай сыновей их голоду и подвергни их мечу; да будут жены их бездетными и вдовами, и мужья их да будут поражены смертью» (Иер. 18, 21). А чуть дальше — еще детальнее: «Ты, Господи, знаешь все замыслы их против меня, чтобы умертвить меня; не прости неправды их и греха их не изгладь пред лицем Твоим; да будут они низвержены пред Тобою; поступи с ними во время гнева Твоего» (Иер. 18, 23).

В точности так, как Иона: не прощай, не отпускай грехи, «не изгладь» прегрешений. Накажи их, даже если раскаются. Иеремия не только сложен, он и противоречив. С одной стороны, он призывает дать грешникам возможность раскаяться и быть прощенными, а с другой — просит Бога не прощать его, Иеремии, личных врагов. С одной стороны, он пророк, вся суть которого в служении Богу и послушном исполнении Его решений, а с другой — подобно Ионе заботится о своих интересах и о своей судьбе

«Неужели это огорчило тебя так сильно?»

«Неужели это огорчило тебя так сильно?» — улыбается Бог, глядя на разгневанного Иону, и читатель, подобно тем старейшинам времен Иеремии, что вспомнили о пророчестве Михея Морасфитянина, тотчас вспоминает многие иные случаи, когда Господь отменял пророчества гибели и другие предсказания, произнесенные Его пророками, причем куда более значительными, чем Иона, и те вовсе не гневались, если это было сделано в силу раскаяния согрешивших. Так, Исаия предсказал, что царь Езекия умрет от болезни, но Езекия разразился плачем, напомнил Богу о своей преданности и благочестии, и Бог даровал ему излечение и продлил его жизнь еще на пятнадцать лет. И смотрите, какое чудо: Исаия не обиделся, не разгневался и не стал строить себе шатер перед дворцом Езекии, чтобы сидеть в нем в надежде, что царь, может быть, все-таки умрет.

Второй такой пример еще ближе к нашей теме. Речь идет о пророчестве Илии о царе Ахаве и его жене Иезавели (3 Цар. 21, 19). Эта пара преступным путем отобрала виноградник у Навуфея Изреелитянина, и Илия произнес тогда крайне тяжкое пророчество, предсказав, что псы съедят их тела, а весь род Ахава будет стерт с лица земли. Услышав это пророчество, Ахав поступил почти так же, как жители Ниневии, когда услышали слова Ионы: «Выслушав все слова сии, Ахав разодрал одежды свои, и возложил на тело свое вретище, и постился, и спал во вретище, и ходил печально» (3 Цар. 21, 27). И Господь поступил с Ахавом примерно так же, как с ниневитянами: Он простил его, хотя на сей раз всего лишь частичным прощением, то есть отсрочил приговор до следующего поколения: «За то, что он смирился предо Мною, Я не наведу бед в его дни; во дни сына его наведу беды на дом его» (3 Цар. 21, 29). И о чудо: Илия, в отличие от Ионы, не разгневался и не стал протестовать против изменения своего пророчества.

Сходство раскаяний жителей Ниневии и царя Ахава не случайно, как не случайно и сходство прощения Господом Ниневии и прощение Им Ахава. Тот, кто писал книгу Ионы, явно хотел, чтобы читатель вспомнил историю Ахава и благодаря этому еще сильнее ощутил отличие в поведении разных пророков: с одной стороны — Илия, весь обращенный к Богу и отринувший всякие личные помыслы, а с другой — Иона, для которого личный престиж важнее милосердия Бога и жизней других людей. Но как побудить читателя вспомнить историю Илии и Ахава? Возможно, именно для этого автор книги Ионы и выбрал для своего героя имя того реального библейского пророка — «Ионы, сына Амафиина» из 14–й главы 4–й книги Царств, — который жил как раз в эпоху пророка Илии.

Как я уже говорил, древние мудрецы, на первый взгляд вроде бы без всяких на то оснований, утверждали, что именно этот Иона, сын Амафиин, был тем из «сыновей пророческих», которого Елисей послал помазать Ииуя в цари Израиля. Сейчас мы видим, что такое отождествление — не просто игра ума библейских комментаторов. Оно глубоко содержательно. Утверждая, что Иона, сын Амафиин, был учеником Елисея, который сам был учеником Илии, они тем самым намечают линию трех нисходящих поколений постепенно вырождающегося пророчества — от Илии через Елисея до учеников Елисея.

В самом деле, не только наш Иона (если считать его учеником Елисея), но и другой близкий Елисеев ученик, некто Гиезий, тоже слыл в свое время человеком эгоистичным и не очень честным и был даже уличен в коррупции и воровстве (4 Цар. 5, 21–24), и не исключено, что автор книги Ионы хотел проиллюстрировать эту нисходящую линию. Он даже как будто намекает на это стилистически. В самом деле, первое, что произносит в Библии пророк Илия, это: «Жив Господь, Бог Израилев, пред Которым я стою» (3 Цар. 17, 1). В следующем поколении очень похожую фразу произнес и Елисей: «Жив Господь Саваоф, пред Которым я стою!» (4 Цар. 3, 14) А вот Иона (третье поколение) встал, «чтобы бежать […] от лица Господня». Иными словами, в начале этой пророческой линии — предстояние перед лицом Господним, а в конце — бегство от него, в начале — служение, в конце — дезертирство.

Первый в этой цепи, Илия, был пророком по призванию, по складу личности, он был предан служению Богу целиком, без остатка, без сторонних мыслей о себе, о своем личном благе и престиже, он мужественно вступал в конфликт с царской властью и власть искала его гибели. Елисей уже был вхож в царские дворцы, имел связи в нужных местах и придавал большую важность своему престижу, как это видно из того ужасного рассказа (о котором чуть далее), когда по его велению «вышли две медведицы из леса» и растерзали десятки детей всего лишь за то, что те насмехались над лысиной пророка (4 Цар. 2, 24). Ионе же не угрожали ни жители Ниневии, ни ее царь, но ему было недостаточно даже гибели десятков детей. Он мог потребовать гибели всех жителей Ниневии, ста двадцати тысяч человек, и их огромного города, лишь бы не пострадал его профессиональный престиж. Если автором книги Ионы был действительно пророк Иеремия, то ясно, что такой человек будет полностью солидарен с пророком Илией, который всегда являлся объектом угроз и преследований властей, а к Ионе (да и к Елисею), напротив, будет испытывать сильнейшее отвращение — такое же, вероятно, какое он испытывал к тем Ионе и Елисею, которых чувствовал и с которыми боролся в собственной душе.

«Из жителей Галаадских»

Несколько слов об Илие. В наши дни Илья-пророк — это просто еврейский вариант Санта-Клауса (Деда Мороза), этакий славный дедушка, которого ждут на пасхальном седере, но который, в отличие от Санта-Клауса, никогда не приходит. Он также призван сопровождать мессию, когда тот соизволит нанести нам визит, но и это радостное событие, очевидно, не произойдет в обозримом будущем.

Библейский пророк Илия (Элиягу) был человеком совершенно иного склада. Даже на израильском пророческом ландшафте, где нередко появлялись очень сильные фигуры, он выделяется своей мощной индивидуальностью: человек фанатичный, безжалостно и бескомпромиссно стремящийся к своей цели. Он превзошел Амоса в борьбе с царями и в заботе о нищем и слабом. Он превзошел Иеремию в отношении опасности, угрожавшей ему со стороны властей. Подобно Моисею, он в прямом смысле слова уничтожал еретиков и религиозных оппонентов: Моисей поступил так с поклонниками золотого тельца у подножья горы Синай, а Илия — со жрецами Ваала у подножья горы Кармель.

И чудеса Илии были похожи на чудеса Моисея. Моисей рассек воды Красного моря, а Илия — воды Иордана. Оба они с помощью чуда добывали пропитание и воду во времена осады и голода, оба говорили с Богом на горе Синай, и у обоих нет могилы. Один умер на горе Нево (ныне в Иордании), и место его захоронения неизвестно, другой вообще не был похоронен, а вознесся в небо на огненной колеснице. За это нужно воздать Господу искреннюю благодарность. Представьте себе, какие бы грандиозные паломничества совершались и каким столпотворениям мы были бы свидетелями, будь у нас, вдобавок ко всему, еще и могилы двух таких великих пророков, да притом с таким характером.

С личной и семейной стороны мы знаем об Илие очень мало. Даже имя его отца неизвестно, а ведь в те времена имя отца было частью имени сына. Не рассказывается и о его прошлой жизни, о его занятиях и семье. Не упоминаются также жена и дети, и это напоминает Иеремию, который рассказывал: «И было ко мне слово Господне: не бери себе жены, и пусть не будет у тебя ни сыновей, ни дочерей на месте сем» (Иер. 16, 1–2).

Только одна биографическая деталь известна об Илие — что он был «из жителей Галаадских» (3 Цар. 17, 1). Но эта единственная деталь говорит нам очень многое. Ведь в Библии, в отличие от современного иврита, слово «житель» (тошав) — не просто указание на определенное место жительства. Библейский тошав — это «пришлый», то есть инородец, живущий среди израильтян (и вообще любой чужеземец, живущий среди местных жителей, как, например, Авраам среди хеттеян в Хевроне). У тошава не было многих прав, которые были у местных уроженцев. Ему запрещалось, например, покупать землю и владеть ею, и поэтому Авраам заблаговременно сказал хевронским хеттеянам, что он «пришлец и поселенец» (Быт. 23, 4), когда просил позволить ему, в виде исключения, купить участок земли, чтобы похоронить на нем Сарру.