Впервые в Библии - Меир Шалев

«Пророк, которого

истинно послал Господь»

Эта важная общественная функция пророчеств и пророков была определена уже во Второзаконии. В его 18–й главе Моисей говорит евреям, что, поскольку они не хотели впредь слышать Божьи повеления напрямую, Господь сказал ему: «Я воздвигну им пророка из среды братьев их, такого, как ты, и вложу слова Мои в уста его, и он будет говорить им все, что Я повелю ему» (Втор. 18, 18). Говоря «как ты», Бог, разумеется, подразумевал Моисея[90], и далее Он продолжил, что такого пророка следует слушать так, как если бы Он сказал эти слова Сам. Однако тут же прибавил необходимую оговорку: «Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти» (Втор. 18, 20). Понятно, что пророка, говорящего от имени «иных богов» — какой-нибудь Астарты или Ваала, — легко опознать, ибо он сам свидетельствует о себе. Но если пророк говорит от имени истинного Бога, как узнать, что он не сообщает собственные суждения? Очень просто. Проще не бывает. Во Второзаконии говорится: «Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей» (Втор. 18, 22). Иными словами, исполнение пророчества и есть доказательство того, что это пророчество послал Бог. Неисполнение же свидетельствует о злонамерении пророка и об обмане с его стороны.

Так вот, согласно этому определению, Иона — лжепророк. Разрушение Ниневии не произошло и не произойдет, и, стало быть, Иона говорил «по дерзости своей» и заслуживает, чтобы его «предали смерти». Можно понять, почему в его голосе звучат отчаянные нотки: «И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить» (Иона 4, 3). Это не просто взволнованное выражение. Иона напоминает Богу закон, записанный в Его же законодательстве.

Не исключено, что этот закон привел к определенному ограничению количества пророков в библейские времена, и надо признать, что возможность таким манером избавиться от всякого рода лжепровидцев, гадалок и футурологов весьма соблазнительна и сегодня. Но уже в те времена люди поняли, что критерий распознания, указанный во Второзаконии, весьма неоднозначен, и жаль, что библейский автор приписал его Богу, ибо критерий этот не свидетельствует об особой разумности.

Не случайно поэтому Библия предлагает еще одно, более сложное толкование этого вопроса. В книге Иеремии сказано: «Если какой пророк предсказывал мир, то тогда только он признаваем был за пророка, которого истинно послал Господь, когда сбывалось слово того пророка» (Иер. 28, 9). Иными словами, критерий лжепророчества, указанный во Второзаконии, относится лишь к пророчествам мира, а пророчества войны и разрушения могут быть отменены, подобно тому как это произошло с пророчеством Ионы о Ниневии. Однако в другом месте той же книги Иеремия расширяет границы возможного изменения Божественных намерений: «Иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его; но если народ этот, на который Я это изрек, обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком-нибудь народе и царстве, что устрою и утвержу его; но он если будет делать злое пред очами Моими и не слушаться гласа Моего, Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его» (Иер. 18, 7–10).

Получается, что не только пророчества разрушения, но и пророчества мира могут отменяться, если народ начинает вести себя иначе. В этом месте Иеремия добавляет: «Так говорит Господь: вот, Я готовлю вам зло и замышляю против вас; итак обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте пути ваши и поступки ваши» (Иер. 18, 11). Иными словами, в отличие от Ионы, который раздражен прощением раскаявшихся грешников, Иеремия говорит, что грешники могут быть прощены, но именно благодаря их раскаянию.

Интересно, что другой пророк — Самуил — напротив, постановляет, что отмена пророчества невозможна в любом случае, независимо от характера пророчества и поведения людей. По мнению Самуила, только люди меняют свои решения, а Бог не меняет Своего слова никогда. Предсказывая Саулу, что у него будет забрано царство, Самуил разъясняет ему, что Бог ни за что не изменит это Свое решение: «И не скажет неправды и не раскается Верный Израилев; ибо не человек Он, чтобы раскаяться Ему» (1 Цар. 15, 29).

Самуил, как известно, ошибался. Бог раскаивался, и еще как, и не один раз. Но у Самуила были свои причины так говорить и, более того, — у него был свой характер, характер фанатичного и прямолинейного догматика. Что же касается Иеремии, то у него все сложнее — как потому, что он и вообще был более сложным человеком, так и потому, что вопрос этот имел прямое касательство к его личной судьбе. В 26-й главе своей книги он рассказывает, что из-за его пророчества о разрушении Иерусалима (Иер. 25, 29) некоторые князья и священники требовали его казни. В свою защиту он сказал: «Господь послал меня пророчествовать против дома сего, — и снова предложил им тот путь раскаяния, который избрали жители Ниневии и который так разгневал Иону и напрочь отвергался Самуилом. — Исправьте пути ваши и деяния ваши и послушайтесь гласа Господа, Бога вашего, и Господь отменит бедствие, которое изрек на вас». Но это не помогло, и Иеремию тогда спасло лишь то, что в его защиту выступили некоторые старейшины, которые напомнили, что некогда царь Езекия не только не казнил пророка Михея Морасфитянина, который тоже пророчил наказание Иерусалиму, но, напротив, раскаялся, «и Господь отменил бедствие, которое изрек на них».

Заметим, что эти слова старейшин почти буквально повторяют слова самого Иеремии: «И Господь отменит бедствие, которое изрек на вас» (Иер. 26, 13), — а обе фразы вместе очень напоминают прощение Богом жителей Ниневии: «И пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел» (Иона 3, 10).

Еще интересней, что между книгами Ионы и Иеремии есть и другие сходства. В 23–й главе своей книги Иеремия говорит о том, как безнадежны попытки человека убежать от Бога: «Может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы его? говорит Господь». В другом месте он предостерегает «князей Иерусалима», что если те убьют его, то невинную кровь возложат на себя, — и это аналогично словам, которые произнесли моряки перед тем, как выбросить Иону в воду: «Да не вменишь нам кровь невинную» (Иона 1, 14). Подобно Ионе, который сказал морякам, что поклоняется «Богу небес, сотворившему море и сушу», Иеремия в своей книге пишет: «Не наполняю ли Я небо и землю? говорит Господь» (Иер. 23, 24). Когда Иеремия восклицает: «Яростный вихрь идет от Господа, вихрь грозный; он падет на голову нечестивых» (Иер. 30, 23), внимательный читатель не может не вспомнить признание Ионы в эпизоде с моряками: «Ради меня постигла вас эта великая буря» (Иона 1, 12). А когда Иеремия в 8–й главе своей книги описывает животных, которые повинуются законам Божьим, не в пример сынам Израиля, не выполняющим эти законы, его слова напоминают нам ниневийских животных, появляющихся в книге Ионы, чтобы выполнить предназначение, возложенное на них Богом, — в противоположность самому Ионе, убегающему от своей миссии.

Исследователи Библии считают, что книга Ионы была написана во времена Второго Храма, и если так, то нет сомнения, что ее автор был хорошо знаком с книгой Иеремии. Но отмеченная выше прямая идейная, стилистическая и даже духовная связь между этими книгами наводит на еще более крайнее предположение — не может ли быть, что книга Ионы вообще была написана самим Иеремией? Или в крайнем случае его учеником Варухом сыном Нирии?

У меня нет возможности вступать в спор с исследователями. Но мне трудно игнорировать поразительное подобие обеих книг. Ведь, подобно Ионе, Иеремия тоже поначалу не хотел проповедовать и тоже хотел уклониться от роли, возложенной на него Богом. И он тоже думает не только о Боге и о народе Израиля, но также о своей собственной судьбе. Поэтому чтение книги Ионы наводит меня на мысль, что, возможно, Иеремия, за резкими словами которого скрывается истерзанная и страдающая душа, написал ее, чтобы напомнить самому себе истинную роль пророка и тем самым противостоять соблазну использовать свои связи с Богом и с Его помощью отомстить тем, кто хотел его убить.

А соблазн был. «Отомсти за меня гонителям моим», — просит он Всевышнего в одном месте своей книги (Иер. 15, 15) и уточняет эту просьбу в другом: «Предай сыновей их голоду и подвергни их мечу; да будут жены их бездетными и вдовами, и мужья их да будут поражены смертью» (Иер. 18, 21). А чуть дальше — еще детальнее: «Ты, Господи, знаешь все замыслы их против меня, чтобы умертвить меня; не прости неправды их и греха их не изгладь пред лицем Твоим; да будут они низвержены пред Тобою; поступи с ними во время гнева Твоего» (Иер. 18, 23).