Впервые в Библии - Меир Шалев

Если я не ошибаюсь, это единственный раз в Библии, когда пост был распространен на животных, и зрелище одетых во вретища овец и коров, которые постятся, посыпая головы пеплом, не может не вызвать у читателя снисходительной улыбки. Но царь Ниневии требует от животных не только поститься, но также «крепко вопиять к Богу» и «обратиться от злого пути своего», и тогда нелепое приказание становится уже просто смешным.

Некоторые еврейские комментаторы радостно заявили, что этот приказ свидетельствует о глупости всех неевреев. Похоже, однако, что у автора книги Ионы были более серьезные и обдуманные намерения. Возможно, он хотел показать, что не только кит, но и все другие животные, в отличие от Ионы, относятся к Божьему слову с полной серьезностью. А может быть, ему хотелось снова подчеркнуть, что перед Богом все равны. Царь и простой человек, люди и животные, пророки и простые моряки, иноверцы и израильтяне.

И действительно, Бог увидел массовое раскаяние жителей Ниневии и пожалел «о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел».

«И раздражен был Иона»

Как мы помним, книга Ионы начинается со «злодеяний» города Ниневии, которые навлекли на него наказание Господне. Сейчас, перед ее концом, автор представляет нам еще одно «зло», вызвавшее раздражение самого Ионы. Использование одного и того же слова несет в себе скрытую иронию, ибо речь идет о двух очень разных видах зла. В начале «злом» называются те грехи ниневитян, из-за которых их город был приговорен к разрушению. В конце Ионе кажется «злом» тот факт, что Бог простил им эти грехи. Это прощение воспринимается Ионой как личное оскорбление, как «зло», причиненное ему самому, и потому вызывает у него сильное раздражение.

К его раздражению примешивается также досада. «И досадно стало ему», — написано в книге[89]. Досадно стало Ионе, что вопреки его предсказанию Ниневия не будет разрушена, и он тут же вознес новую молитву Богу. Интересно сравнить ее с той молитвой, которую он ранее вознес из чрева кита. Тогда он благодарил Бога за то, что Тот простил его, а сейчас он сердится на Бога за то, что Тот простил ниневитян: «О Господи! — говорит он. — Не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты — Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и сожалеешь о бедствии» (Иона 4, 2).

Пять определений подряд, которые автор вложил здесь в уста пророка, выражают явную насмешку над героем рассказа. Обычно мы славим Бога за то, что он благ и милосерден, и радуемся тем редким случаям, когда Он проявляет эти качества. Иона — единственный человек в Библии, который размахивает ими как обвинительным актом: и благий, видите ли, и милосердный, и долготерпеливый, и многомилостивый, и ко всему еще и сожалеет о бедствии. Разумеется, этот раздраженный перечень нисколько не умаляет достоинств Господа. Он всего лишь свидетельствует о дурных качествах самого Ионы.

Его раздражение не делает ему чести. Конечно, своя рубашка ближе к телу, но и этому должен быть предел. Когда Бог простил его и спас из чрева кита, Иона был доволен и вознес Богу благодарственную молитву. Сейчас, когда Божье милосердие направлено на других грешников, он чувствует себя оскорбленным и наливается гневом.

К великому нашему удивлению, Бог и на этот раз не рассердился на Иону, хотя тот этого, несомненно, заслужил. Господь проявил себя как Бог воспитывающий, миролюбивый, сдержанный и даже немного забавляющийся. Но пусть это не вызывает иллюзий у читателя. Здесь перед нами, безусловно, особое отношение. Ведь, например, рассказывая о том, как Моисей пытался увильнуть от должности пророка, автор прямо говорит: «И возгорелся гнев Господень на Моисея» (Исх. 4, 14). Сейчас же, когда речь идет о намного меньшем пророке, который не просто пытался увильнуть, а напрямую сбежал, Бог не сердится вообще. Как ни странно, теперь досадует и гневается как раз разбушевавшийся пророк.

К тому же только сейчас, из речей самого Ионы, мы впервые понимаем точную причину его побега. То была не лень, не отсутствие желания, не какая-то особенная занятость — нет, теперь он утверждает, будто заранее, еще будучи в своей стране, знал, что Бог простит жителей Ниневии и тем самым дезавуирует его, Ионы, пророчество. Именно поэтому он будто бы и убежал в Фарсис. Это интересно. Если Иона заранее знал, как развернутся события, почему он не попытался изменить их? В аналогичном случае, когда Бог решил разрушить Содом и Гоморру, праотец Авраам пытался облегчить тяжесть приговора и торговался с Богом о числе праведников, благодаря которым город может быть спасен. Заранее зная, что Бог намерен в любом случае простить ниневийских грешников, Иона вполне мог бы вступить с Ним в противоположного рода торг, убеждая Его обязательно их наказать.

Но это ли в действительности вызвало столь сильный гнев Ионы? Некоторые комментаторы и впрямь считают, что Иону разгневало именно это прощение, и гнев его, говорят они, был «праведным», ибо грешникам, мол, не может быть никакого прощения или помилования. Но подобный крайний теологический подход опровергается тем простым фактом, что сам Иона — наглядный пример прощенного Господом грешника. Стало быть, Господь не согласен с таким безоглядным экстремизмом. Другие комментаторы утверждают, будто гнев Ионы был вызван тем, что Бог якобы и в прошлом уже не раз отменял его пророчества и прощал тех грешников и города, которым Иона предсказывал истребление. Это натянутое толкование, разумеется, не имеет никаких оснований в тексте книги. Но сами слова об отмене пророчества действительно помогают нам понять истинную причину столь сильного гнева нашего пророка. Не прощением грешников на самом деле разгневан Иона, а именно отменой своего пророчества. Ибо, с точки зрения любого пророка, невыполнение его пророчества — это тяжкий профессиональный провал.

В ответ на гнев Ионы Бог только улыбнулся. Эта улыбка не описывается словами, но ее можно почувствовать между строк. «Неужели это огорчило тебя так сильно?» — спрашивает Он своего раздосадованного пророка, и читатель, попытавшись произнести эти слова вслух, может и сам убедиться, что невозможно произнести их в данной ситуации иначе, чем с легкой насмешкой. И если я действительно прав, и Бог, произнося эти слова, действительно улыбался, то это была Его первая и последняя улыбка во всей Библии.

Обиженный и раздраженный, Иона не ответил. Он вышел за стены города, построил себе шатер («кущу») и сел под ним в тени, «чтобы увидеть, что будет с городом». Иными словами, он надеялся, что Бог передумает и все-таки разрушит Ниневию. Логика его проста: если ниневитяне, в силу их раскаяния, избавятся от угрозы, они могут на радостях вернуться на путь греха. А тогда Бог раскается в своем прощении и сделает с ними то, что собирался сделать с самого начала.

Так или иначе, поступки пророка снова демонстрируют нам то его качество, на которое читатель уже получил намек в самом начале книги. Иона сосредоточен исключительно на себе и на своем престиже. Конечно, забота о престиже — чувство, нечуждое человеческому сердцу, и пророк, несмотря на свою близость к Богу, а, возможно, как раз из-за нее, тоже не лишен этого чувства. Не только обычные люди, но и пророки, а возможно, прежде всего пророки, любят задним числом напоминать: «А что я вам говорил?!» — и нет сомнения, что им очень важно считаться истинными провидцами, чьи пророчества сбываются всегда. Но у Ионы к досаде примешиваются также уязвленность и чувство обиды, ибо он вдруг понимает, что стал всеобщим посмешищем. И действительно, все над ним потешаются. И автор книги, и Господь, и жители Ниневии, и, возможно, даже некоторые из читателей. Однако я хочу сказать что-нибудь и в его защиту. В самом деле, ведь исполнение или неисполнение пророчества сказывается не только на самолюбии пророка. Или на его личных счетах с Богом. Оно затрагивает общество в целом. Пророки, как я уже говорил, были в те времена людьми важными и влиятельными. Их пророчества не раз определяли судьбы народа и меняли ход событий. Именно поэтому, кстати, библейский законодатель счел необходимым отметить, что есть пророки истинные и ложные, и четко установить, кто истинный пророк, каким Иона хочет быть и казаться, и кто пророк ложный, каким он стал выглядеть вследствие прощения Богом Ниневии. Так что речь здесь идет не только о вопросах самолюбия и престижа. Пророк — представитель Бога на земле, и его предсказания не ограничиваются потерянными ослицами и завтрашними температурами. Напомним еще раз — на основании пророчеств короновали и низвергали, заключали мир и начинали войну.

«Пророк, которого

истинно послал Господь»

Эта важная общественная функция пророчеств и пророков была определена уже во Второзаконии. В его 18–й главе Моисей говорит евреям, что, поскольку они не хотели впредь слышать Божьи повеления напрямую, Господь сказал ему: «Я воздвигну им пророка из среды братьев их, такого, как ты, и вложу слова Мои в уста его, и он будет говорить им все, что Я повелю ему» (Втор. 18, 18). Говоря «как ты», Бог, разумеется, подразумевал Моисея[90], и далее Он продолжил, что такого пророка следует слушать так, как если бы Он сказал эти слова Сам. Однако тут же прибавил необходимую оговорку: «Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти» (Втор. 18, 20). Понятно, что пророка, говорящего от имени «иных богов» — какой-нибудь Астарты или Ваала, — легко опознать, ибо он сам свидетельствует о себе. Но если пророк говорит от имени истинного Бога, как узнать, что он не сообщает собственные суждения? Очень просто. Проще не бывает. Во Второзаконии говорится: «Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей» (Втор. 18, 22). Иными словами, исполнение пророчества и есть доказательство того, что это пророчество послал Бог. Неисполнение же свидетельствует о злонамерении пророка и об обмане с его стороны.