Тайны дворцовых переворотов - Константин Писаренко

Семеновцы, преображенцы, конногвардейцы, рядовые гарнизонных полков, торговцы, ремесленники, чернорабочие, чиновники разных рангов и прочие категории столичных жителей стекались на площадь перед Казанским собором, а оттуда вслед за Екатериной двигались к новому каменному Зимнему дворцу, где сановники и гвардейцы первыми присягнули на верность четвертой русской императрице. Около часа дня государыня переехала в деревянный Зимний дворец на углу Мойки и Невской першпективы. Там состоялся ряд совещаний, на которых решили, во-первых, командировать в Кронштадт адмирала И. Л. Талызина, во-вторых, выйти вечером с войсками в поход на Петергоф.

Талызин без особого труда справился с важной миссией. Комендант, а за ним и весь гарнизон острова-крепости перешли на сторону Екатерины немедленно, как только услышали о происшедшем в Петербурге. С того момента Петр III перестал быть императором: его подданные фактически вынесли ему вотум недоверия и больше не повиновались. В одно мгновение «именные указы» и «высочайшие повеления» превратились из вердиктов, подлежащих исполнению, в не нужные никому листки бумаги и пустое сотрясение воздуха. Да, похоже, внук Петра Великого так и не осознал, что могущество монарха в первую очередь обеспечивается поддержкой общества – истинного первоисточника власти, и лишь затем другими факторами – армией, чиновниками, деньгами. В результате откровенное нежелание отстаивать и выражать интересы и чаяния возглавляемого им народа привело Петра III к неизбежному, печальному финалу – отречению от престола. На рассвете 29 июня 1762 года предводительствуемые Екатериной войска, вышедшие накануне вечером из Петербурга, без боя овладели Петергофом, а ближе к полудню загнанный в угол царь капитулировал и подписал акт об отказе от всех прав на императорский титул{118}.

Таким вот оказался закономерный финал царствования Петра III. Правда, покинутый всеми супруг Екатерины с вечера 26 и до полудня 29 июня располагал временем и возможностью, чтобы эмигрировать из страны. Но, увы, по недомыслию или по другой причине голштинский герцог вариантом безотлагательного возвращения на родину пренебрег. А спустя всего четверо суток его убили…

* * *

К несчастью для внука Петра Великого, Екатерина, победившая 28 июня 1762 года, страдала политической рассеянностью. Ей, заполучившей днем в субботу 29-го числа всю полноту власти в Российской империи, не стоило забывать о присутствии рядом готового на многое соперника. Ведь Панин, хоть и потерпел сокрушительное поражение, так просто сдаваться и галантно склонять голову перед дамой не собирался. Обер-гофмейстер спешно искал способ, суливший проигравшей партии реванш. Ничего лучше физической ликвидации в ближайшие дни мужа новой царицы он не придумал. Смерть экс-императора сразу после восшествия Екатерины на престол бросала тень на репутацию государыни и весьма серьезно ослабляла ее позиции. Императрице, подозреваемой в смертоубийстве, поневоле пришлось бы идти на союз с влиятельной аристократической группировкой, а значит, соглашаться на существенные уступки. У Панина мог появиться неплохой шанс перехватить в недалеком будущем у дискредитированной молодой женщины реальные рычаги управления…

События развивались на редкость стремительно. Вечером 28 июня 1762 года капитан лейб-гвардии Семеновского полка А. Л. Щербачев{119}, командовавший караулом в Петергофе, привез в Ропшу Петра III. Капитан в отставке А. Г. Орлов, распоряжавшийся ропшинским отрядом гвардейцев, принял арестанта и поместил его в одной из маленьких комнат дворца под охраной двух офицеров. В воскресенье утром Екатерина Алексеевна возвратилась из Петергофа в Петербург, а вскоре в столицу прискакал капитан-поручик Петр Пассек с посланием, в котором узник умолял жену смягчить режим охраны и быстрее решить вопрос о своей высылке на родину. Но главное, Петр Федорович пожаловался на ухудшение самочувствия. Вот с этой, вроде обыкновенной жалобы и закрутилась очередная политическая интрига, завершившаяся 3 июля гибелью низложенного царя.

Императрица, прочитав содержимое пакета, немедля отправила в Ораниенбаум приказ В. И. Суворову отыскать среди пленных и без проволочек доставить к ней придворного лекаря Иоганна Лидерса. Цель царица преследовала единственную: позаботиться о здоровье дражайшего супруга, ибо он ей в это тревожное время был нужен живым, а не мертвым. Екатерина не хуже Панина понимала, чем может обернуться для нее преждевременная смерть мужа. Оттого и торопила Суворова с возвращением Лидерса – личного доктора Петра III – в Петербург. В случае надобности врачу тут же повелели бы ехать в Ропшу лечить больного. Оплошность царицы заключалась в том, что она не учла или не захотела учесть желания оппонентов искусственным путем ускорить «естественный конец» ропшинского пациента.

Гоф-хирург прибыл на берега Невы ориентировочно вечером 1 июля, и примерно тогда же от Орлова прискакал подпоручик Евграф Чертков с сообщением о затянувшемся недомогании августейшего узника{120}. Екатерина предложила эскулапу в сопровождении офицера поспешить в загородное имение. Но лекарь уклонился от исполнения долга, боясь попасть в положение крайнего, на которого потом свалят вину за какое-нибудь несчастье с арестантом. Лишь написал пару рецептов для него. Императрица предпочла не настаивать на поездке, видимо не считая болезнь Петра очень серьезной. Противник в лице, Панина, Дашковой, К. Разумовского и Теплова в тот день ничего не предпринимал. Только внимательно отслеживал поведение врача.

Ситуация радикально изменилась вечером 2 июля. В Летний дворец примчался поручик Михаил Баскаков с письмом Алексея Орлова. Брат фаворита в довольно развязном тоне уведомил госпожу о том, что Петр при смерти. Отставной армейский капитан, сидя вдали от Петербурга, не подозревал о развернувшейся в столице закулисной борьбе. Вот и позволил себе отпустить ряд неприличных замечаний в адрес вчерашнего врага. Между тем новость, привезенная преображенцем, подтолкнула обе стороны к активным действиям. Екатерина обязала Лидерса без отговорок с рассветом отправиться в Ропшу. Панин, посовещавшись с товарищами, пришел к выводу, что с появлением в усадьбе доктора вероятность нечаянной кончины Петра от какого-либо недуга (расчетом на промысел Божий и объясняется пассивность панинцев в течение трех суток) становится практически нулевой. Следовательно, убийство экс-императора оставалось единственным способом, позволявшим в перспективе переломить ход событий в пользу аристократической партии.

Деликатную миссию согласился выполнить Григорий Николаевич Теплов. Задача перед ним стояла нелегкая. Ему надлежало опередить лекаря и представить Орлову в качестве посланцев Екатерины лейб-медика К. Ф. Крузе и поручика А. М. Шванвича, родственника одного из любимых камердинеров Петра Федоровича С. Е. Карновича. Пока Теплов отвлекал бы коменданта усадьбы непринужденной беседой, доктор и офицер должны были навестить больного царя и либо отравить его, либо задушить, если тот не пожелал бы опорожнить бокал с «лекарством»{121}. Правда, плану грозил провал, окажись Лидере в Ропше раньше тепловской группы. Поэтому врача требовалось задержать в городе на два-три часа, но так, чтобы Екатерина ни о чем не догадалась. Григорий Николаевич блестяще решил головоломку, обременив главу Медицинской канцелярии кратким и странным посланием, в котором поинтересовался, откуда и сколько жалованья получает «придворной лекарь Лидере», а также, где служит его родной брат, Карл-Маркус, после чего тут же прибавил: «котораго сыскать и немедленно ко мне прислать во дворец Ея Императорскаго Величества»{122}.

Знаток филологии, наперсник президента Академии наук К. Г. Разумовского умышленно сочинил записку с двояким толкованием текста. Документ в основном посвящен придворному лекарю, и, значит, Медицинскому ведомству надлежало прислать к нему гоф-хирурга. Однако благодаря придаточному предложению («которого сыскать и немедленно ко мне прислать»), примыкавшего к пассажу о лекаре Преображенского полка Карле Маркусе Лидерсе, Теплов или помощник советника обзаводился правом вежливо извиниться перед одним Лидерсом и оправдаться желанием увидеть другого.

Судя по тому, что случилось в Ропше, хитрость будущего статс-секретаря достигла цели. Григорий Николаевич сумел на какое-то время задержать в Петербурге Иоганна Лидерса, загодя добрался до Ропши вместе с компаньонами и при этом не дал повода Екатерине заподозрить себя в чем-либо. Гоф-хирург покинул столицу около полудня 3 июля и в Ропшу приехал намного позже Крузе, Шванвича и Теплова. Лейб-медик и офицер, обманом добившись соучастия в преступлении подпоручика Барятинского, капитан-поручика Пассека и нескольких солдат, дежуривших в тот момент у комнаты царя, исполнили поручение Панина. Отравить узника им не удалось. Зато с удушением проблем не возникло. Ну а Теплов тем временем на улице возле дворца мирно беседовал с Алексеем Орловым и только по совершении акции известил капитана обо всем, после чего убедил офицера скрыть от императрицы факт убийства Петра Федоровича, заменив истину докладом о роковой болезни и бессилии медиков.