Разлом (СИ) - Островская Алина

За стенами дома обороты набирала подозрительная шумиха. И не скажешь, что ночь на дворе. Не спится же воинам, ну ничего, это их выбор: работать бодрыми или полудохлыми. Обыскал хлопцев, отобрав все колюще-режущее, и свалил их в один угол. В себя ребята придут не скоро.

С досадой принял суровую реальность, лишившую меня остатка восстановительного сна. Завтра буду злой, как цепной пес.

Мое утреннее объявление, судя по всему, произвело неизгладимое впечатление на жителей. По мере приближения к входной двери, шум усиливался и стал напоминать ссору склочных старух. Затем послышался жалобный всхлип и утробный звериный рык.

Вход в дом своим обширным телом загородил Фенрир и предупредительно рычал еще на пятерых воинов. Я еле протиснулся мимо его филейных округлостей, дабы взглянуть на предателей. Вид варга в анфас оказался еще более занимательным, чем вытянувшиеся в удивлении морды собравшихся при виде меня живого и здорового. В огромной пасти оказалась зажата шея Аркона, рыдающего и молящего об освобождении.

— Да уберите же эту тварь! — сквозь всхлипы орал он, не заметив появления еще одного действующего лица в этой комедии. Воины остолбенели, кроличьими глазами глядя на наш с варгом тандем.

Я потрепал своего защитника по белоснежному загривку:

— Вот почему ты бродил за мной по пятам весь день. Тоже чувствовал?

Волк перевел на меня умный взгляд желтых глаз и недовольно фыркнул. Мол только дурак мог не предугадать подобный исход.

На вопли старосты стал стягиваться сонный народ. Мне того и надо. Преступление должно быть обнародовано, дабы справедливость наказания ни у кого не вызывала сомнений. Не из своей избы вывалился всклокоченный Эйвар, одной рукой натягивающий рубаху, а второй крепко держащий топор. Он подскочил ко мне, взглядом давая понять, что будет стоять насмерть, если потребуется. Правда за нами.

— На меня было совершено покушение, — объявил я встревоженной толпе, выхватив фигуру Аголона, уверенно пробирающуюся к нам. — Кто зачинщик? Он? — кивнул в сторону стонущего Аркона, зная ответ наперед. Вот о чем этот старых петух так долго шептался с лидерами воинов.

Пятеро мужчин, что теперь были обступлены со всех сторон разгневанной толпой, потупили взгляды. Их жены рвались к ним, рыдали, ругали за опрометчивость и вымаливали пощаду одновременно. Я примерно представлял по каким законам здесь принято судить преступников. По-хорошему вздернуть всех на центральной площади, дабы неповадно было. Но тогда чем я отличаюсь от тех правителей, что избивают людей до полусмерти и держат в рабстве? Жестокости в этом мире и без меня хватает. Да и не принято у нас людей убивать за преступления. Говорят, это негуманно.

— Какое наказание положено вам за покушение на жизнь человека, знаете?

Воины переглянулись между собой и утвердительно кивнули.

— Скажите, чтобы все услышали. Громко.

Они долго не решались и все же один из них выкрикнул:

— Смертная казнь.

Толпа снова взорвалась. Только утихомирившиеся женщины стали рыдать с новой силой и падать на колени, вымаливая прощение. Дети провинившихся обхватили отцов за руки и испуганно зарывались лицами в их широкие рукава. Непричастные с тревогой наблюдали за стихийно развернувшимся судом. Перешептывались, строя предположения и причитая о неразумности совершенного деяния.

— Там еще двое, притащите их, — шепнул я Аголону. — И прихватите простыни, как доказательства.

Вскоре перед мордой Феника сгрузили два безвольных мешка. Эйвар хлестал по щекам бессознательных воинов, приводя их в чувства. Я же развернул ткани, демонстрируя их публике. Количество порезов явно свидетельствовало о намеренности, обвиняемых лиц, совершить душегубство с особой жестокостью. Надо признать, это возымело серьезный эффект среди толпы. Особенно на ту часть населения, что успела проникнуться симпатией к моим преобразованиям. Они-то и возмутились подобной низости до глубины души.

— Думаю, вопрос вины обсуждению не подлежит! Все эти люди заслуживают смерти. Но сейчас тот период, когда каждый человек на вес золота, поэтому некоторых из виновных я помилую, назначив им иное наказание. А кто это будет, решать вам!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мое заявление вызвало резонанс. Оживились воины, спрятавшие глаза от своих родных. Они уже приготовились идти на эшафот и вдруг неожиданный проблеск надежды. Шанс остаться живыми. Женщины, что оплакивали своих воинов, стёрли слёзы и воспаряли духом: ещё не все потеряно.

Как только буря эмоций утихла, я продолжил:

— Эти трое, — указал на Аркона и душегубов из спальни, — организатор и исполнители. Они заслуживают строжайшего наказания. Решение будет принято большинством голосов, воздержаться нельзя. Итак, начнём с вашего старосты. Заслуживает ли он помилования? Или пусть ответит за свои поступки жизнью?

И тут я возымел удовольствие наблюдать занимательный социальный эксперимент. Народ вдруг задумался о причинах моего благосклонного поведения и возможных последствиях для себя. Ведь голосование открытое. С другой стороны, Аркон, каким бы он ни был гадким стариком, занимал должность старосты Рэйна, а значит почитался его жителями. Кроме того, приговор ожидали ещё шестеро человек, и в воздухе повис немой вопрос: а на всех ли хватит милосердия господина? Или все же стоит пожертвовать чужими, дабы защитить своих? Одним словом, народ встал перед ответственным моральным выбором, получая новый для себя опыт. Вряд ли им прежде позволяли решать чью-то судьбу. Хорошая встряска им не повредит, чтобы не замышляли более гнусных дел.

Выждав паузу, необходимую для внутреннего осознания серьезности происходящего, я приступил к голосованию:

— Поднимите руки те, кто считает, что Аркон за организацию покушения на убийство, заслуживает смертной казни.

И вот они: смятение, неуверенность и даже страх. Кажется, будто приговори я виновных к немедленной казни через повешение, народ чувствовал бы себя комфортнее. Ведь ответственность за их смерть пятнала бы только мою душу.

Вверх поползи первые руки. И да, это были жены тех воинов, что стояли с опущенными вниз лицами, ожидая своего вердикта. Беззвучно роняя слёзы, они поднимали над головами дрожащие ладони, надеясь этим спасти своих мужей. За ними стали подниматься и другие. Удивительная ситуация: не так и дорог народу оказался их староста. Половина присутствующих подняли руки. Кто-то робко и неуверенно, а кто-то с вызовом глядел на Аркона, испытывая необъяснимое удовольствие от возможности его наказать.

Идея с помилованием пришлась по душе старшему поколению, вероятно дружившему с Арконом и знающему его не один десяток лет. Однако за смертную казнь проголосовано на одного человека больше. И решение было принято.

В том же духе мы прошлись по исполнителям, которых, как ни странно, народ безоговорочно приговорил к смерти.

— Поднимите руки те, кто считает, что за пособничество в покушении на убийство, эти пятеро мужчин заслуживают смертной казни.

И что же вы думаете?

Вверх не поднялось ни одной руки. Я едва сумел сдержать улыбку, продолжая разыгрывать из себя сурового правителя. Вот она — справедливость. Народ быстро смекнул кто действительно достоин смерти, зная своих соплеменников как облупленных. Кто спланировал, организовал, подтолкнул или вынудил остальных пойти на преступление. Определили паршивую овцу в стаде и отдали на растерзание волку.

Народ притих и, казалось, даже не дышал.

— Вердикт таков: пособники приговариваются к исправительным работам на каменоломне вплоть до полного завершения строительства стены без выплаты какого-либо вознаграждения.

Пятеро, что стояли предо мной, подняли глаза полные искренней благодарности. Надеюсь, они сделают правильные выводы.

— Что касается организатора и исполнителей. Вы приговариваетесь к немедленному изгнанию из Рэйна без права на возвращение.

— Рик, ты сошел с ума, — шикнул мне Эйвар, дернув за рукав. — Отрубим им головы, да и дело с концом.

— Мой предел милосердия исчерпан и за новую попытку покушения, я буду вынужден казнить виновных собственными руками. Аголон и Эйвар проследят за тем, чтобы вы ушли на достаточное расстояние от Рэйна.