Пляска в степи - Виктория Богачева

порванной на повязки рубахой. Его руки слегка подрагивали. На щеках Бажена пролегли две влажных дорожки, а ресницы были мокрыми от слез. Горазд сделал вид, что не заметил, и отвернулся.

Воевода Храбр был таким же потным и грязным, как и оба отрока, но видимых ран на нем не было. Он окинул мальчишку беглым взглядом и протянул тому кусок рубахи.

— Зажми висок.

Тот сделал, как было велено, и поглядел на тело наемника, валявшегося рядом. Даже после смерти он нагонял жути. В голове не укладывалось, как можно стерпеть столько ударов и не подохнуть…

— Горазд!

К ним, прихрамывая на правую ногу, шел князь. Он уже давно высматривал своего отрока, которого упустил из вида, еще когда занялись огнем палатки, в самом начале налета. Услышав голос князя, мальчишка встрепенулся и принялся вставать, опираясь на меч. Как распрямился, то понял, что как-то умудрился не заметить раньше царапину на ребрах, а нынче она кровила, уж заляпала весь левый бок. Не заметил он, и что разошелся на руке уже начавший затягиваться порез, что появился у него после клятвы на крови перед идолом Перуна.

Окинув отроков и воеводу цепким взглядом, князь склонился над мертвым наемником. Тронул носком сапога голову, всмотрелся в борозды на лице, в обереги и раны. Горазд с затаенной тревогой наблюдал за князем. Больше всего он страшился, что не поспел за ним, а его б ранили.

Воевода Храбр встал сам и помог подняться сыну, придерживая того под локоть здоровой руки. Бажен бледен был, что сметана, и на ногах стоял нетвердо, опираясь на отца. Князь поглядел на них и снова повернулся к обезглавленному телу.

— Их называют на Севере берсерками. Голая рубаха, воин без кольчуги. Не думал, что повстречаю кого-то из их племени так далеко от Северного моря.

Ярослав опустился на корточки перед телом наемника и нашарил у того в потаенном кармане на поясе истрепанный полупустой мешочек размером с ладонь. Открыв его, он принюхался и тотчас поморщился, убрал подальше от лица.

— Великая удача, что ты подоспел, воевода, — сказал князь.

Помедлив, воевода Храбр кивнул. Он и сам уже дюжину раз представил, что осталось бы от его сына да второго мальчишки, коли не попалось бы ему под руку копье, али не заметил бы он их…

Горазд тоже представил. Как обезумевший великан в медвежьей шкуре раскроил бы ему череп напополам одним ударом. Али не токмо череп, а всего его самого раскроил бы ровнехонько на две половинки.

— Кто они такие, берсеркиеры эти, князь?

Они медленно шли вглубь лагеря мимо сожженных, снесенных в пылу сражения палаток. Занималась заря, и серые предрассветные сумерки окутали все вокруг. Серым же был и пепел, смешавшийся с землей и кровью у них под ногами. Князь хромал, хоть и старался этого не показывать. Бажен плелся подле отца из последних сил и, помедлив, Горазд догнал их и пошел вровень с другого бока. Мало ли что, вдруг упасть вздумает. Выходило ведь, что нынче в битве они с чужим отроком спасли друг другу жизни.

— Берсеркам неведом страх и боль в бою. Они носят медвежьи шкуры, и старики говорят, что в схватке в них вселяется дух медведя, оттого они и рычат, и кусают свои щиты, и ярятся как бешеные собаки али волки. Они бросаются в бой без кольчуги, оттого и зовутся берсерками.

Слушая одним ухом, Горазд вертел по сторонам головой, выискивая знакомые лица. Еще издалека он приметил дядьку Крута и нежданно для себя выдохнул с облегчением. Увидав Вышату, так и вовсе разулыбался. Но поспешно одернул себя, выругал последними словами. Добро, что приятеля не убили, но видел же он, когда мимо проходили, и укрытых плащами мертвых, и тяжело раненных. Мало времени он пробыл в дружине, ни к кому, кроме князя, не успел крепко привязаться после смерти десятника Избора, который за него вступился зимой. Вот и не жалко ему, скудоумному, никого.

— Вот такого зверя ты завалил, Храбр Турворович, — обернувшись к ним, вновь заговорил тем временем князь. — Ты вернись к нему, погляди. Может, что ценное найдешь.

Костер, у которого они токмо-токмо вечеряли, давно догорел и превратился в черные головешки. Лежало подле него бездыханное женское тело, кусочек расшитого подола выглядывал из-под ткани, которая была накинута поверх. На мгновение у Горазда сжалось сердце, но он увидел княжну Звениславу Вышатовну живой, и отлегло. Помыслил сперва отчего-то, что тканью укрыта мертвая княжна.

Она сидела в сторонке на поваленном бревне и смотрела в одну точку прямо перед собой. В паре шагов от нее, склонившись над кметем, стояла на коленях Зима Ингваровна. Горазд увидел, как она вздохнула, покачала головой и медленно провела ладонью по лицу кметя, навечно закрывая тому глаза.

Мальчишка тяжело сглотнул. Сюда к потухшему костру стекалась сейчас дружина. Кто мог, шел сам. Некоторых на носилках из щитов и копий приносили более удачливые кмети. Мертвые же пока оставались лежать на земле. Своих мертвых они похоронят, как полагается.

Воевода Храбр усадил Бажена прямо на землю и обернулся по сторонам, ища хотя бы плащ. Скрепя сердце, Горазд отошел от них, спеша за своим князем. Больше уж он его не оставит, не упустит в разгар битвы. Все помыслить не мог, как к нему подступиться, про ногу заговорить. Вроде крови на портках не было, но дюже уж Ярослав Мстиславич на одну сторону припадал.

Князь склонился над мертвой женщиной и откинул ткань с ее лица. Удар топора превратил лицо в месиво, и в нем с трудом узнавалась госпожа Драгомира Желановна, тетка их княжны, которую отправили сопроводить ее до Ладоги… Рана у женщины была страшной, но и умерла она после нее мгновенно. Может, и почувствовать ничего не успела.

Они подошли поближе к Звениславе Вышатовне и госпоже Зиме, и Горазд нынче углядел, что коса у княжны висела клоками, страшно растрепавшись. Платье местами было порвано, испачкано в земле и крови, как и ее руки, и лицо. Губы у княжны были разбиты, а на щеке наливался цветом синяк.

Его князь сбился с шага, и Горазд помыслил, что тот тоже разглядел княжну. Она не подняла головы и даже не посмотрела на них, когда они остановились в паре шагов от них. На земле у них под ногами лежал мертвый кметь Гостомысл. Это ему госпожа Зима закрывала глаза.

Знахарка распрямилась, откинув за спину свои косы, и встретилась с князем уставшим взглядом глубоко запавших глаз. Горазд разглядел у нее на щеке небольшой порез, да и токмо.