Аврора Флойд - Мэри Брэддон

Настал скоро день, когда в ответах его не было уже ни тени лжи. Его маленькая жена прокралась почти неприметно в его сердце; и если он вспоминал лихорадочный сон прошлого, то только для того, чтобы радоваться спокойной ясности настоящего.

Тольбот Бёльстрод с женою гостили в Фельдене несколько дней в жаркую июльскую погоду и сидели за обедом с мистером Флойдом на другой день после грозы. Посреди обеда неожиданно приехали мистер и мистрисс Меллиш, подъехавшие к двери в наемной карете именно в ту минуту, как на стол поставили вторую перемену.

Арчибальд Флойд узнал голос дочери и побежал в переднюю встретить ее.

Она не спешила броситься на шею к отцу, но смотрела на Джона Меллиша с утомленным, рассеянным выражением, между тем как йоркширец постепенно освобождался от кучи дорожных мешков, зонтиков, шалей, журналов, газет и пальто.

— Душа моя! Душа моя! — воскликнул банкир, — какой приятный сюрприз! Какое неожиданное удовольствие!

Она не отвечала отцу, но обвилась руками вокруг его шеи и печально заглянула ему в лицо.

— Захотела приехать, — сказал Джон Меллиш, как будто обращаясь к самому себе. — Захотела. Черт знает зачем! Сказала, что должна ехать. Что же мне было делать, как не везти ее? Если бы она попросила меня отвезти на луну, как же бы мог я не отвезти ее? Но она не хотела взять никакой поклажи, потому что мы уезжаем завтра.

— Уезжаете завтра! — повторил мистер Флойд, — невозможно!

— Помилуйте, — закричал Джон, — что может быть невозможного для Лолли?

Люси быстро подошла поздороваться с кузиной; но я боюсь, что острое чувство ревности пронзило это сердце при мысли, что Тольбот опять увидит эти гибельные черные глаза.

Мистрисс Меллиш обняла свою кузину так нежно, как обнимала бы ребенка.

— Вы здесь, милая Люси, — сказала она, — как я рада!

— Он любит меня, — шепнула маленькая мистрисс Бёльстрод, — и я не могу, никогда не могу пересказать вам, как он добр.

— Разумеется, нет, моя милочка, — отвечала Аврора, отводя свою кузину в сторону, между тем, как мистер Меллиш пожимал руку своему тестю и Тольботу Бёльстроду. — Он самый знаменитейший из принцев, самый совершеннейший из праведников — не так ли? И вы обожаете его все более и более каждый день, вы поете безмолвные гимны в похвалу ему. Ах, Люси, сколько есть разных родов любви и кто может сказать, которая лучше или выше? Я смотрю на Джона Меллиша беспристрастными глазами; я знаю каждый его недостаток, я смеюсь над каждой его неловкостью. Да, я смеюсь теперь, потому что он роняет все эти вещи скорее, чем слуги успевают подбирать. Я вижу все это как нельзя яснее, а между тем люблю его всем сердцем и душою, и не хотела бы исправить ни одного недостатка из опасения, чтобы не сделать его другим, а не таким, каков он теперь.

Люси Бёльстрод вздохнула.

«Как хорошо, что моя бедная кузина счастлива! — подумала она. — Однако как же она может быть счастлива с этим нелепым Джоном Меллишем»?

Люси, может быть, думала вот что: как могла Аврора не быть несчастною с мужем, у которого не прямой нос и не черные волосы? Некоторые женщины никак не могут отстать от своего пансионского пристрастия к прямым носам и черным волосам.

Некоторые девицы отказали бы Наполеону Великому, потому что он не был высок, отвернулись бы от автора Чайльд Гарольда, если бы увидали его в стоячем воротничке. Если бы лорд Байрон никогда не отвертывал своих воротничков, были ли бы его стихи так популярны? Если бы Альфред Тенисон обрезал свои волосы, изменила ли бы эта операция наше мнение о «Майской королеве?».

Может быть, была причина для того, что Аврора довольна своим прозаическим мужем. Может быть, в ранний период своей жизни она знала, что есть качества получше изящных черт или кудрявых волос. Может быть, начав сумасбродничать очень рано, она перегнала своих современниц на бегу и рано научилась благоразумию.

Арчибальд Флойд повел дочь и зятя в столовую, и за обед сели два неожиданных гостя, и остывшую лососину опять принесли для мистера и мистрисс Меллиш.

Аврора снова заняла свое прежнее место, по правую руку отца. До своего замужества мисс Флойд никогда не сидела на конце стола, а всегда возле до сумасбродства любившего ее отца, наливала ему вино вместо слуг, оказывала разные другие любящие услуги, восхитительно неудобные для старика.

В этот день Аврора казалась особенно ласковой. Банкир трепещущей рукою поставил свою рюмку, чтобы взглянуть на свою возлюбленную дочь, и был ослеплен ее красотой и упоен счастьем видеть ее возле себя.

— Но, моя душечка, — сказал он вдруг, — зачем ты хочешь уехать в Йоркшир завтра?

— Я должна ехать, папа, — отвечала мистрисс Меллиш решительно.

— Но зачем было приезжать только на одну ночь?

— Потому что мне было нужно видеть вас, милый папа, и поговорить с вами о… о денежных делах.

— Вот! — воскликнул Джон Меллиш, набив полный рот лососиной. — О денежных делах! Вот все, чего я мог добиться от нее. Она выходила поздно вчера вечером, воротилась вся промокшая насквозь и сказала мне, что она должна ехать в Лондон насчет денежных дел. Какое ей дело до денежных дел? Если ей нужны деньги, она может иметь их сколько хочет. Пусть она напишет цифры, а я подпишу вексель, или пусть возьмет дюжину бланковых векселей и напишет сколько хочет сама. Могу ли я в чем-нибудь отказать ей? Если она прозакладывала больше денег, чем следовало, на гнедую кобылу, зачем не обратилась ко мне вместо того, чтобы надоедать вам денежными делами? Я говорил тебе это сколько раз в вагоне, Аврора, зачем этим надоедать твоему бедному папа?

Бедный папа с удивлением поглядел на дочь, потом на мужа своей дочери. Что все это значило? Арчибальд Флойд боялся признаков наступающей грозы в каждом мимолетном облаке на летнем небе.

— Может быть, я предпочитаю тратить мои собственные деньги, мистер Джон Меллиш, — отвечала Аврора, — и заплатить за сумасбродные пари, какие мне вздумалось сделать, из моего собственного кошелька, не будучи обязана никому.

Мистер Меллиш молча воротился к своей лососине.

— Тут нет никакой особенной тайны, папа, — продолжала Аврора. — Мне нужны деньги и я приехала с вами посоветоваться о моих делах. Я полагаю, в этом нет ничего необыкновенного?

Мистрисс Джон Меллиш покачала головой и сказала эту фразу всему обществу, как будто это был вызов.

— Разумеется, нет; ничего не может быть естественнее, — пробормотал капитан.

А сам думал все время:

«Слава Богу, что я женился на той, другой».

После обеда маленькое общество вышло на луг к тому железному мосту, на котором Аврора стояла с собакою два года тому назад, когда капитан приехал в первый раз в Фельден. Стоя на этом мосту в этот спокойный летний вечер, капитан не мог не подумать о том сентябрьском дне. Только два года и даже еще не было двух лет, а как много было сделано и передумано и выстрадано в это время!

Тольбот Бёльстрод был очень молчалив, думая о влиянии, какое фельденское семейство имело на его судьбу. Люси приметила это молчание и эту задумчивость и, тихо подкравшись к мужу, взяла его под руку. Теперь она имела на это право, да, и даже имела право смотреть почти смело ему в лицо.

— Ты помнишь, когда ты в первый раз приехал в Фельден и мы стояли на самом этом мосту? — спросила она, потому что она также думала о том далеком времени. — Ты помнишь, милый Тольбот?

Она отвела его от банкира и его детей, чтобы сделать этот важный вопрос.

— Помню, душа моя. Помню также твою грациозную фигуру за фортепьяно в гостиной, и солнечный блеск на волосах твоих.

— Ты помнишь это, ты помнишь меня! — с восторгом воскликнула Люси.

— Помню очень хорошо.

— Но я думала — то есть я знаю — что ты тогда был влюблен в Аврору.

— Не думаю. Я откровенно признаюсь, — вскричал Тольбот, — что мои первые воспоминания об этом месте соединяются с черноглазым созданием, с пунцовыми цветами в волосах. Но если ты не доверяешь этой бледной тени прошлого, то делаешь и себе и мне величайшую несправедливость. Я сделал ошибку, Люси, но, слава Богу, увидал ее вовремя.

Надо заметить, что капитан Бёльстрод был особенно признателен Провидению за свое избавление от уз, которые связали бы его с Авророй. Он также чувствовал большое сострадание к Джону Меллишу. Но, несмотря на это, он как-то задорливо был расположен к йоркширцу, и я сомневаюсь, были ли очень неприятны ему маленькие нелепости и слабости в Джоне. Некоторые раны никогда не могут залечиться. Разрезанное тело может соединиться, прохладительное лекарство может уничтожить воспаление, даже шрам может пройти; но до последнего часа нашей жизни неблагоприятные ветры могут возвращать бывшей ране прежнюю боль.

Аврора обращалась с мужем своей кузины с спокойным дружелюбием, которое она могла бы чувствовать к брату. Она не сердилась на него за разрыв, потому что она была счастлива с своим мужем. Она была счастлива с человеком, который любил ее и полагался на нее с доверием, пережившим все испытания.