Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

перед домом, поднялся и протянул руку Ивану. «Сколько же ему лет, раз он был ещё при Кузьмиче?» — подумал Ваня. Внешне незнакомец напоминал североамериканских индейцев — скуластое лицо, орлиный взгляд.

— Безымянный, третий администратор-архонт Хаеллы, — представился он, пристально глядя в глаза дезертиру. Холодный, пронизывающий взгляд. — Идёмте в дом, пока оператор может обойтись и без меня. Вам, Иван, не мешало бы поужинать.

— Я не стану ужинать, пока вы мне не ответите на несколько вопросов! — заявил Быков, входя в избу.

— Первый вопрос «зачем я здесь, если вы справляетесь без меня»? Так?

— Как вы догадались⁈ — вскричал Иван.

— Я из расы Способных, землянин, я могу многое, — спокойно ответил Безымянный и закрыл дверь. — Но таких, как я, на этой планете осталось всего семь. Мы в опале, мы противостоим натиску Содружества уже больше века. И на нас весь груз социальной, политической и… другого рода ответственности за будущее оставшихся полмиллиарда жизней хаелланцев!

— Я прочитал в дневнике Василия Кузьмича, что около полувека назад Содружество выслало карательную армию, но зачем? В чём ваша вина?

— Это был внутренний конфликт Хозяев, игры, зашедшие слишком далеко, — Безымянный нахмурился, видимо, он не любил это вспоминать. — Так или иначе, наша планета осталась одной из двух планет, отказавшихся войти в единое Содружество Старших и оставшихся свободными. Последовала война, в которой мы потеряли население целого континента… Более десяти миллионов жизней.

— Десять миллионов погибли просто так⁈ Ради вашей прихоти?

— Это, на самом деле, не так много, Ваня, — сказала Ирина. — Когда-нибудь ты поймёшь, что в этом мире не могло быть по-другому.

Администратор добавил.

— За последние пятьдесят лет от налётов погибло больше пятнадцати миллионов, но это ерунда, по сравнению с тем, что бы было, не придумай мы достойную защиту.

— Хорошо, но почему нужны мы, земляне?

— Все земляне, переносимые в этот мир, — Способные. Это закон мироздания, понять который бессильны даже мы. Говорят, что создатели нашей вселенной были родом с Земли. Через много веков мы пронесли горстку знаний о планете, которая, возможно, является нашей прародиной. Мы нашли способ открыть канал на вашу планету, но мы сильно ограничены в выборе — нам доступен лишь небольшой участок планеты Земля. Мы пытаемся расширить кадры, в частности, при помощи скрещивания девушек-хаелланок с присланными землянами, но пока это не приносит должных результатов.

Иван замолчал. Нет, все эти ложечки точно были не нужны. Понять бы ещё, что это значит — быть Способным. И до чего же противное слово — «скрещивание». Он думал, это называется совсем по-другому.

— У нас будет ребёнок, Ваня, — тихо проговорила Ирина.

— Мы можем вернуть тебя обратно, Иван. Как сделали сегодня с твоим наставником. Вернуть твою духовную и телесную оболочку обратно, в Сибирь, умирать в мартовских сугробах. Но вспомни, как ты молился богам своей Земли, прося избавления от того, что казалось тебе страданиями. Это был твой выбор. Тебя услышали тогда, но теперь — выбор снова за тобой. Ты остаёшься, Ваня?

Иван кивнул.

— Я остаюсь. Я не могу понять только, почему мне нельзя покидать остров — я здесь словно в тюрьме.

Администратор-архонт замолчал, словно обдумывая что-то. Затем проговорил:

— Мы подумаем над этим. Мы боимся контакта цивилизаций и… мы боимся той силы, которой ты, как и каждый землянин, обладаешь здесь. Боимся потерять контроль, как это уже случалось. Мы и так раз в три дня посылаем к вам Иэрэну, но если ты так хочешь…

— Да. Я хочу увидеть планету, на которой будут жить мои дети.

12.

«Вчера Варя сказала, что мне пришлют в ученики-напарники некоего Савельева, кого-то из сбежавших уголовников. Час от часу не легче. Мало одного меня, так теперь на этом несчастном острове нас тут будет двое. С тех пор, как моё обучение закончилось, прошло уже пять лет, подумать только, но я привык к одиночеству и нечастым визитам…»

Иван перевернул на последнюю страницу.

«Снова отучал Ивана Филипповича ругаться матом… Он славный малый, хоть и сидел за убийство. Говорят, в России сейчас совсем другие времена, прошла новая война и творится страшное. У него уже получается, и скоро я буду совсем не нужный. Вместо моей Вари к нам вчера пришла девушка из местных, назвалась Александрой. Ванька не верит, что она отсюда, думает, моя родственница, с Земли. Всё домой хочет, Александру умоляет отвести его куда-то, дёргается, окаянный. Поначалу говорю ему: чепуха это, всё равно здесь останешься, а сейчас уже устал объяснять. Об одном прошу непутёвого: оставь ты девушку в покое…»

13.

Когда он проснулся, было светло и тихо. Рядом на тропинке стояла собака и обнюхивала ноги Ивана. Замёрзшими руками беглец потянулся к винтовке, но потом, приглядевшись, сообразил, что это не собака-ищейка, а какая-то дворняга, помесь лайки с кем-то ещё. На псе был старый, стёршийся ошейник, значит, это домашний пёс, не из диких. Увидев, что беглец проснулся, пёс отступил назад и предостерегающе гавкнул.

— Хорошая собака, хорошая, — проговорил Иван, удивившись, насколько помолодел его голос, и достал из кармана кусок хлеба. — Выведи меня отсюда!

Пёс на удивление послушно остановился и сел на тропинке. Иван принялся растирать конечности. Похоже, полного обморожения не было, постепенно кровь прилила, и ноги свело судорогой. Морщась от боли, Савельев встал, сделал пару махов ногами, чтобы размяться, поднял винтовку и медленно пошёл за собакой по сибирскому лесу.

Седые небеса Мансипала

Проснувшись после многовекового сна, Седой Старец вышел из своего священного дома и посмотрел на крышу с двумя дымоходами — золотым и серебряным. Пройдясь по ночному небосводу, по прозрачными лугам, подсвеченным луной, он остановился перед прорехой, через которую был виден мир людей. Старику не терпелось узнать — что произошло за все эти годы.

Ночная мгла скрывала мир людей, виднелись лишь незнакомые огни каких-то поселений. Небожитель отошёл от прорехи и задумался, прислушавшись к себе. Первым пришло ощущение, что всё изменилось. Века забвения не могли пройти даром, это он понимал, однако ветер перемен, дувший из срединного мира Ма, был настолько чужим и враждебным, что старик невольно поёжился, кутаясь в свои золотые одежды.

Солнце ещё только начинало свой восход на небеса, но Нум-Торум знал, что оно поныне чужое — Хотал-эква, бывшая покровительница светила, спит у дедов, на самом