Как в кино - Юлия Александровна Лавряшина

именно?

– Почему ты вдруг ведешь себя, как… друг? Ты ведь так орал на меня… Бросил на Ярославке… Потом…

– Не продолжай! – взмолился Воскресенский. – Я вел себя, как свинья. Но клянусь, я исчерпал запас скотства… Больше ничего подобного не случится. Никогда. Я ведь, в общем-то, хороший парень.

– Я знаю…

Вытянуть улыбку все же удалось, и Воскресенский возликовал: начало положено! Украдкой осмотрел ее комнату, где они сидели, пока Лиза в бабушкиной выбирала платье для похорон. Ася на дешевом офисном стуле, Роман – на старом диване, который, видимо, служил ей постелью, но почему-то это ничуть не возбуждало его. Как не рождало чувства превосходства то, что, даже сидя, он смотрел на Асю снизу вверх. Было в этой девушке какое-то внутреннее достоинство, никому не позволявшее глядеть на нее свысока. И это вызывало восхищенное преклонение, какого Роман никогда прежде не испытывал.

Теперь он ужасался: «Слепым я был, что ли, когда орал на нее? Как я мог показать себя таким чудовищем?!»

Чтобы Ася не прочла этого по его глазам, Роман стал осматриваться уже в открытую, лишь бы не встречаться с ней взглядом. Его не удивили полки с книгами, с которыми соседствовали ракушки и морские камни. А вот то, что по стенам театрально развешаны наряды… Чьи? Ее персонажей? Трогательный вязаный снеговичок в углу дивана – память о бабушке? Воскресенский не решился спросить. На столе блокнот, стилизованный под «хлопушку», в который ему захотелось заглянуть, и маленький ноутбук.

«Надо бы подарить ей побольше, с хорошим разрешением, – подумал Роман озабоченно. – Она ведь позволит?»

Но спросил не об этом:

– У тебя там фотоальбом? На нижней полке. Покажешь?

Ему показалось, что Ася напряглась:

– Зачем?

– Обожаю старые фотографии, – соврал он. – Даже откровенная стилизация под ретро завораживает. Видела фильм «Оставленные»? Там даже розыгрыш в титрах, мол, фильм снят в 1971 году. А на самом деле в 2023-м…

Она качнула головой:

– Не видела.

– Слушай, а давай сходим в кино? Не сегодня и не завтра, конечно, но как-нибудь… Я сто лет не был в кинотеатре как обычный зритель, только на фестивали выбираюсь.

– Звучит, как цитата из фильма о сбывшейся мечте…

«Уже язвит, значит, все в порядке!» – обрадовался Роман и напомнил об альбоме:

– Посмотрим?

– Не хочу. – Она насупилась.

– Почему? Ладно, извини… Я думал, тебе хочется поговорить о бабушке. Я послушал бы…

– Там не ее снимки.

Он удержал вертевшееся на языке: «А чьи же?» Но Ася сама ответила с тяжелым вздохом:

– У бабушки глаз косил, она не любила фотографироваться. Там только мы с родителями. – Она приподняла брови. – Ты ведь хочешь узнать, где они?

– Есть грех…

В ее голосе послышался вызов:

– Им я отпустила грехи.

– Родителям? За что?

– Нет! – испугалась она. – Не подумай чего… Никакого домашнего насилия и прочей фигни. Они просто уехали. Не поверишь, в Таиланд! Оставили нас с бабушкой вдвоем. Им хотелось свободы и счастья. Имеют право… Разве не так? Они очень любят друг друга. Творчество и любовь, солнце и море – больше им ничего не нужно. Мы были тяжкими оковами на их ногах.

«Вот скоты!» – Роман стиснул зубы. Смотреть фотографии ему расхотелось.

– Ты не сообщила им?

– Нет. А зачем? Они и об инсульте не знали. Даже если я позвоню сейчас, они не прилетят. Они оградили свою жизнь от горя…

– Оставили его тебе, – заключил Воскресенский и протянул ладонь, чтобы она почувствовала, что не одна.

Но Ася резко завела руки за спину:

– Не надо!

– Почему? – Он тут же догадался и едва не зажмурился от досады. – А, извини… Я вспомнил. Тебе стало противно, когда я тебя коснулся. Отторжение на физическом уровне, да? Зря я вообще приехал… Наверное, лучше уйти?

«Как глупо, глупо!» – Роман поднялся, но Ася тоже вдруг вскочила и встала между ним и дверью. Смотрела она сердито, требовательно:

– Почему ты пришел? Понимаешь – почему? Для тебя что-то изменилось с того вечера, когда ты выкинул меня из машины?

– А тебе это действительно важно? Или ты хочешь поиздеваться в отместку?

– О чем ты?

– Ну как же… Расскажешь потом девчонкам в киношколе, как Роман Воскресенский признался, что влюбился в тебя по уши.

– Что?!

– Вот так вышло! – Он беспомощно взмахнул руками. – Спроси меня – как? Не отвечу. В какой момент? Не знаю. Но я теперь все время вижу твое лицо… Рисую его. Все мои раскадровки полны тобой. Я двадцать раз перечитал твои рассказы, потому что слышу твой голос. Черт возьми! Да я с ума по тебе схожу!

Ее большие глаза распахнулись и замерли. Пока он говорил, сумбурно и невнятно, Ася, кажется, ни разу не моргнула. Потом осторожно, с готовностью отдернуть в любой момент, протянула руку, точно хотела погладить спящего тигра. Облизнула пересохшие губы:

– Я не хотела касаться тебя, потому что… Когда ты в прошлый раз взял мою руку, меня словно током прошило. Никогда такого не было. Ни с кем. Мы с парнями в Лите обнимаемся при встрече, но я ничего не чувствую. А тут… И все вдруг… Ох, я не знаю, как объяснить! Столько пишу, а говорить не научилась. С мира будто сдули пыль… Он стал ярким, выпуклым, даже глянцевым! Я столько красоты увидела за эти дни. А все потому, что увидела тебя… По-настоящему увидела.

– Почему же ты не сказала мне? – простонал он, вбирая взглядом ее раскрасневшееся лицо, растерянное и восторженное, чтобы потом, по памяти, попробовать нарисовать его.

– Мне было страшно, – прошептала Ася и вздернула плечики. – Я же была уверена, что ты никогда меня не полюбишь. Ни за что.

В его памяти откликнулось:

Никогда. Никому. Ни за что.

Мы с тобой в параллельных мирах…

Только теперь ему казалось, что написано это было не о Варе, а уже об Асе. И она даже читала эти стихи или слышала от него, потому и пытается процитировать. Такая юная… Она еще не догадывается, что параллельные миры могут пересечься.

Поймав тонкую руку, Роман осторожно сжал ее и уловил, как помутился Асин взгляд – точно рябь пробежала по озеру. Значит, в тот раз все произошло не случайно, и она продолжает улавливать токи, исходящие от него. Склонив голову, он едва тронул губами маленькую ладонь, которую Ася тут же сжала, точно боялась выпустить живое касание.

– Я буду с тобой, если нужен тебе, – проговорил он, выпрямившись.

Она выдохнула:

– Нужен…

– Значит, теперь ты не одна. Пусть твои родители живут своей жизнью… Отпусти их.

Едва уловимое движение выдало,