Соседи (СИ) - Коруд

а потому, что должны быть у каждого человека места, принадлежащие ему одному, места, спрятанные от любопытных глаз, места, в которых от чужих глаз можно спрятаться и спрятать. Нора, грубо говоря. В этой квартире, представляющей собой, по большому счету, проходной двор, нора находилась во второй спальне. Вот уж куда вход гостям будет заказан на веки вечные. И Коржу до понедельника тоже был. Но в понедельник кот ту дверь просто вынес, скрёбся под ней как ненормальный, словно от того, впустят или нет, зависит его жизнь. И вот уже неделю, как спит только там, независимо от присутствия или отсутствия хозяина квартиры в непосредственной близости. И да, стоит признать, что наличие рядом живой тарахтящей, вибрирующей души сильно облегчает существование.

Не дождавшись явления царя народу, Уля забавно поджала губы, с подозрением покосилась на возившегося у кофе-машины Егора и молча вопросила: «Признавайся, что ты с ним сделал?»

— Сдристнул уже наверняка — через балкон. Гостей-то он у нас не любит, — склонив голову, вбросил крючок Егор. Протянул первую чашку Вадиму, вторую — его спутнице, и тут же начал выгребать на стол содержимое пакета. Да тут и правда полвитрины. Одних круассанов шесть штук: с ветчиной и сыром, с шоколадом и, если судить по весу, классических. А ещё какой-то салат, сэндвичи, бейглы с рыбой… На неделю.

Вот же ж!

Между тем малая мгновенно попалась на закинутую удочку: уставилась на него и сощурила глаза, явно размышляя, стоит ли на эту агитацию отвечать. Ну, пусть думает. Собственница. Зато от тягостных мыслей отвлеклась.

— Кстати, о балконе, Рыжий, — Вадим оторвался от кофе и подал голос. — Я ведь в прошлый раз на секунду поверил, что ты там летучих мышей держишь. И мне теперь интересно жуть, что там у тебя на самом деле. Можно глянуть?

«Блин, чувак, ты серьёзно?.. Не провоцируй меня»

Впрочем, неважно, серьезно Вадик или нет: Егор отчётливо ощущал, как в их присутствии с плеч спадет неподъемный валун, как поднимается намертво приколоченное к плинтусу настроение. И был готов на многое, лишь бы это состояние сохранялось как можно дольше. Следом пришло и осознание, что Вадик — это ниточка к малой, и пока лезвием ножа эту ниточку подпиливать не в его интересах. А значит — напрямую задавать вслух свой вопрос, выставляя приятеля в идиотском свете перед его пассией, он не станет, хоть момент и идеальный. Стриж обидчивый — прямой критики не выдерживает, и в то же время прозорливостью не отличается: замаскированную не просечёт. Вот как тут упустить возможность совсем чуть-чуть, самую малость подколоть? Никак. Теперь главное — попытаться за собственной физиономией уследить.

— Да без проблем, иди. А я пока котел достану, — в один шаг оказавшись у кухонных шкафчиков, Егор выкатил нижний ящик и вытащил оттуда огромный походный казан — отцовский. Гости следили за представлением неотрывно: Вадик — во все глаза, постепенно вытягиваясь в лице, а вот малая — малая вовсе не как в прошлый визит: в её взгляде вспыхнули знакомые лукавые огоньки. Сто лет уже их не видел. Так и знал: из этих двоих адекватный человек явно не Стриж. — Прихвати оттуда парочку тушек, забацаем зелье. Капля человеческой крови бы еще не помешала, но я не могу тебя о таком просить…

Один. Два. Три… Три с половиной. Три с ниточкой. Три с иголочкой… Сил никаких больше нет морду кирпичом держать.

— Моей возьми.

«Чего?.. Быстро же мы освоились и осмелели…»

Похоже, сейчас будет весело. Прямо на глазах оживает. И не просто оживает! По пока непонятным Егору соображениям малая решила вступить в идиотскую игру и стояла теперь, протягивая ему раскрытую ладонь, приглашая, собственно, «брать». Черти там, в её зрачках. Вот только делать теперь что? Выходит, его поймали.

«Ну, раз так…»

Егор усмехнулся и, сощурившись, изобразил крайнюю степень сомнения:

— К чему такие жертвы? Я ведь и во вкус могу войти, не отвертишься потом. Вадик — крепкий парень, с него не убудет, но ты-то… И так ветром сдувает.

— По старой дружбе, — не моргнув глазом, парировала Уля. — Ты же сказал, что нужна лишь капля, а не ведро. Крови я не боюсь. Ну?

По старой… дружбе? Помнит всё-таки — возможно, даже больше, чем ему казалось… И непонятно, насколько это внезапно вскрывшееся обстоятельство его радует, а насколько пугает. Он и так её мысленно в агонии своей лучинкой уже окрестил. Но не этого ли он хотел, когда звал сюда Стрижа?

Жизни хотел.

Кстати, о Стриже. Вадим следил за разворачивающейся странной сценкой, затаив дыхание. Уже ради одного этого стоило продолжать.

— Четвертая группа подошла бы идеально, — прохрипел Егор. — Но это такая редкость, что…

— Повезло тебе, как раз моя, — дьяволята в глазах напротив водили хороводы. — Судьба, не иначе.

«Ишь!»

— Ну, раз ты настаиваешь, я не откажусь.

И тут, к огромному облегчению Егора, который не понимал, что ему сейчас делать — поднимать ладони кверху в жесте, означающем, что сдается, или тянуться к столу за перочинным ножиком, ещё на несколько секунд продлевая им же затеянный цирк, Вадима наконец прорвало.

— Вы походу оба того-этого… С котами разговаривают, кровь пускают… Ладно ты, Рыжий, я уже понял, что от тебя можно ждать чего угодно, но ты, Ульяна… Я в ах… — запнулся на мгновение, — в шоке! Казалась такой нежной, трепетной девоч…

— Ты просто не в курсе, что эта девочка в шесть вытворяла, — ухватившись за возможность сменить тему, перебил его Егор. Пытаясь понять, что малой только что двигало, вскользь следил за выражением её лица, а оно медленно вытягивалось. Да, было дело, взрослые ему тогда ещё её доверяли. Возможно, зря, потому что под его «неусыпным контролем» чего только не происходило. Например, как-то малая с его одобрения с дворовой ребятней через канаву за соседним домом задумала попрыгать, с разбега. И, конечно, провалила первую же попытку, свалившись в вонючую жижу и извозюкавшись в ней с ног до головы — ножки-то коротенькие. Еле вытащил. Ох и влетело им тогда от теть Нади, Улю неделю гулять не пускали. Егор с назначенным малой наказанием в корне не согласился, но его мнения что, спрашивали? Ограничили в очередной раз маленького человека — и всё. Задали рамки поведения. Показали, что хорошо, а что плохо. Обозначили границы дозволенного, предотвратили «страшное», указали на «правильное». Так людей и ломают — осознанно или нет.

На фоне затеянной вдруг ею игры вспомнилось ещё, как дерзила ему, став постарше. Время идёт — а ничего, оказывается, не меняется: малая все так