Поиск дорог (СИ) - Букия Оксана

Диму понравилась характеристика. Он тщательно прорабатывал и продумывал, как он должен выглядеть. Одежда добротная, из хорошей довольно дорогой ткани, не новая и, на самом деле, на несколько размеров больше, которая надежно скрывала от посторонних глаз оружие, а еще походку, осанку, оточенные арами движения и пластику воина.

— Ты прячешься от Аурино?

Здесь сестра попала в самую точку. Он хотел потеряться. И пусть он сейчас на самой окраине двух государств и приграничные города — не Антаклиа и не Эфранор, но даже здесь могут быть случайности, которые сумеют разрушить планы и помешать его делам. Правда вопрос Элени заставил его внутренне сжаться, и он едва не застонал. Зачем было знать сестре во что, на самом деле, превратилась его жизнь.

— Понимаешь, малышка, у твоего любимого, доброго, отзывчивого и абсолютно безобидного братика, — Дим обезоруживающе улыбнулся. У Элени не смотря на всю свою ее серьезность и строгость губы тоже стали расползаться в улыбке, — в последнее время появилось много врагов. И чем реже мы будем напоминать друг другу о своем существовании, тем легче и приятнее будет жизнь каждого.

— Я слышала разговор Конна с Жданом. Он сказал, что тебе нужен напарник.

Бренна сегодня пришла чуть ранее обычного. Вообще, Дим и сам не понял, как сначала перестал раздражаться ее появлению, потом стал чаще выходить к ней, когда она метала ножи или стреляла из лука, потом разрешил присутствовать на его тренировках, а потом и вовсе как-то совершенно незаметно для него девушка стала партнером в их импровизированных боях. Или ученицей. Или то и другое сразу. Она, на самом деле, была не плохо физически подготовлена. Гибкая, сильная, ловкая, с хорошей реакцией и неплохими навыками.

Бренна призналась, что всегда мечтала обучиться мастерству боя, и что тайком делала это после окончания обязательных классов, так как отец был против.

— Возьми меня.

Дим внимательно посмотрел на девушку. Перебирая в уме возможных кандидатов из числа, которых ему предложил Конн и кого он знал сам, он никогда не думал, что это может быть женщина.

Впрочем, почему нет? Они нормально ладят друг с другом, она умеет общаться, да и в городе не растеряется.

Он окинул ее взглядом с головы до ног еще раз.

— У тебя есть приличное платье?

— Отлично выглядишь, — оценил Дим на следующее утро, — не ожидал такого, напарница. Как раз что надо.

— А как надо?

— Как зажиточная помещица в глуши.

Платье, некогда бывшее роскошным, сейчас было заметно потерто. Кое-где кружева поменяли цвет, а где и вовсе были видны более яркие пятна, которые островками выделялись на общем фоне.

Бренна недовольно фыркнула.

— Что есть. Ты бы мог что-нибудь нормальное сказать?

— Я и сказал, — невозмутимо ответил Дим, — у нас тобой не свидание, а дело. И именно для этого дела, ты выглядишь как надо. Садитесь, ларри.

Дим подал ей руку, Бренна едва коснувшись, взлетела в седло и выпрямилась, глядя на него сверху вниз.

— Все же странные у нас в стране обычаи, не находишь? — спросила она.

— Ты о чем конкретно?

— Нельзя подать девушке руку, чтобы помочь сесть на лошадь. При этом никто из мужчин не думает, как это карабкаться на спину существу, которое выше тебя, путаясь в юбках, и только и думать о том, как бы не свалиться на голову кавалеру, который стоит рядом и участливо смотрит.

— По тебе не скажешь, что тебе нужна чья-то помощь.

— Приходилось тренироваться, чтобы все выглядело легко и не весомо, как перышко, а то плюхнешься вот так на кавалера сверху всем своим весом, и тебя сразу обвинят в непристойном поведении.

Дим улыбнулся, залез в повозку, взял в руки поводья.

Бренна призналась, что очень волнуется оттого, что они едут в Мюрджен. Правда, держалась она молодцом, и оправдала возложенные на нее надежды. Димостэнис был доволен, что у него появился толковый помощник.

Каждый новый день приносил кучу новых забот. Один сэт незаметно перетекал в другой, и так день за днем. Первые утренние сэты пока Талла еще не освещала деревню и не выгоняла людей из своих домов, Димостэнис по обычаю уделял себе. Даже не себе, а своему дару. Каждый день он познавал себя, каждый день его умения становились прочнее, каждый день он продвигался вперед до намеченной для себя цели. Он познавал гармонию, и не только этого мира, но и внутри самого себя. Самое главное он понял, что надо перестать бороться с самим собой, такие победы не изменят сущности и никогда не приведут к созвучности с окружающим миром.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Димостэнис другими глазами начал смотреть на людей вокруг него и место, в котором он жил. Он пытался научиться принимать то, чего он уже имеет, желать этого. И перестать хотеть того, чего он был лишен.

Через какое-то время Дим начал замечать, что люди больше не избегают его. Наоборот, стали приходить к нему сами, спрашивать, что надо делать и как лучше быть в том или ином случае. Его слушали, и больше никого не надо было заставлять и навязывать свое мнение.

Бренна как-то сказала, что он сильно все изменил, когда привез огневики в деревню. Димостэнис надеялся, что все же это не так. Иначе это была бы самая легкая победа в его жизни. Легкие же победы слишком часто оборачиваются поражением.

После того как Талла начинала разбрасывать серебро по верхушкам деревьев, приходила Бренна, и они начинали их занятия, чуть позже присоединялась Элени. Потом оживала деревня, которая с каждым днем приобретала всю большую схожесть с растревоженным сонным ульем. Распахать поля в долине у реки, удобрить землю, увеличить поливы созревающей пшеницы, готовиться к предстоящему поводню и следующими за ним тяжелым минорам. Еще мельница, которая занимала много места в жизни каждого жителя деревни. Потому что, если у Энтони все получится, это станет настоящим прорывом и намного облегчит быт.

Все же дело не в огневиках. В надежде и в той движущей силе, без которой, как в этом часто убеждался Димостэнис, редко можно что-то изменить. Если же применить рычаг и указать направление для верности, то все очень даже начинает получаться.

С избранником сестры они больше не общались. Нет, виделись, конечно, каждый день. Вряд ли можно было этого избежать в маленьком поселении, но лишь издалека, кивая друг другу при встрече, но так и не обменялись больше ни словом.

Правда, все же было одно, что не давало ему жить спокойно. Не давало полностью забыться и погрузиться в свой мир, что тянуло назад. Димостэнис никак не мог перестать желать самого главного, чего его лишили.

Олайи.

Он не мог забыть ее. Чем больше он очищался от всей шелухи, чем больше обретал самого себя, эти чувства не тускнели, а наоборот, как драгоценные камни все ярче сияли в его душе, раня душу и сердце своими острыми гранями. Они не были наносными, поверхностными, нити, связавшие их, прошившие их души все так же были крепки, и все так же не отпускали его.

Дим постоянно представлял ее рядом с собой. Как было бы, если она была с ним. Как они жили в своем доме, каждый день рядом, каждую ночь вместе. Как она восприняла бы эту жизнь? Смогла бы быть счастлива в этом закрытом мирке? Может, выращивала бы свои лилии, о чем она всегда мечтала, а может, возилась с малышами, а может занималась целительством и обучала других.

А может, ей здесь стало бы тесно, и она захотела бы другой жизни? Он бы и это смог ей дать. Все чего бы она захотела. Если бы только она верила в него. Если бы только не вычеркнула из своей жизни. Если бы только не отказалась.

Если бы… если бы… если бы…

Как он хотел, чтобы она была с ним!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Димостэнис почувствовал, как его переполняет энергия. Тяжелая, злая, он не мог с ней совладать. Она скрутила и полностью подчинила себе. Такое уже бывало раньше. Когда еще совсем свежи были раны, когда он только учился себя контролировать.

Вокруг него уже начал заворачиваться серебристый смерч. Нельзя дать ему волю. Иначе быть большой беде. Он собрал самого себя, свою волю, силу в кулак. В один большой ком. Смерч взметнулся вверх, освещая верхушки деревьев, уходя далеко в небо.