Женщина без мужчины - Джастин Скотт

— Я полагаюсь на Джоан.

— Что ж, она твой верный индеец! И больше никого?

— И Лео Моргулис… «Ты что, хочешь отправить меня на отдых? То-гхо-пишься, Нат!» — Натали смешно пародировала еврейский акцент Моргулиса.

— Этих людей тебе завещал Уоллес, — серьезно сказала Диана.

— А ты считаешь, что я сама не умею продавать? — вспылила Натали. — Я знаю, Уоллес смог бы продать Бруклинский мост партнерам по теннису… Я берусь всучить его акционерам… И еще выстроятся очереди покупателей.

Диана иронически зааплодировала.

— Ты неверно воспроизводишь еврейский акцент Уоллеса и его друзей. Я-то их знаю. Они произносят: про-х-дать!

— А я что тебе твердила? Ты — актриса!

— Да. А ты кто? Что за тобой — происхождение из семьи аристократов, которому сейчас грош цена?..

— Ты так считаешь?

— Выстави его на биржу… Поймешь, что оно не стоит и ломаного гроша.

Натали дипломатично промолчала. В это время подали заказанные блюда. Диана жадно набросилась на русскую солянку.

— У тебя есть кому заботиться о доме? — спросила она за едой.

— Приходит прислуга.

— Она шастает по всем комнатам?

Натали насторожилась, как будто стальная пружина раскрутилась внутри нее.

— Уоллес не привез тебе подарок? — осторожно поинтересовалась она.

— Какой?

— Из России… перед смертью.

— Кому нужны их глупые матрешки?

— Мне он привез меховой жакет. Из настоящих таежных шкурок.

— Какая прелесть! Я бы хотела его увидеть. Давай-ка я быстренько здесь рассчитаюсь, и мы заедем к тебе…

Они заехали на Тридцать третью улицу в контору «Котильона». Диана подождала в машине, пока Натали вышла к ней в меховом жакете.

— Мой бог! — вскричала Диана. — За эту вещь я бы трахнулась со всем Гарлемом…

— Вряд ли ты там столько заработаешь.

— Ты права, Натали. Как ты его выставила на это? — Не понимаю.

— Не строй из себя невинную девочку. Такой подарок мужчина может сделать только в сексуальном безумстве. В такую дорогостоящую любовь мне трудно поверить.

А действительно, как Натали могла внушить Уоллесу такую безумную страсть? Она никогда не переоценивала свою сексуальность. Все на месте, но нет в ней взрывной женственности, которой обладала Диана.

Ранним утром на углу Бродвея и Сорок пятой улицы Натали среди респектабельной публики, следовавшей подобно ей советам пройтись пешком несколько кварталов до места работы, вдруг остановилась и громко засмеялась. На светящемся табло цифры показывали, как доллар падал по отношению к японской иене. Всем это не сулило ничего хорошего. В том числе и «Котильону».

Прогноз на будущий аукцион в Сиэтле был неутешительным. Однако Натали вдруг стало весело. Она вспомнила одну из их с Уоллесом праздничных ночей. После первого показа моделей «Котильона», который она сама организовала, взяв на себя всю ответственность, после всего этого утомительного действа — яркого света, роскошных манекенщиц, блеска бриллиантов и удушливого аромата духов — они остались одни в прохладной спальне, где было открыто настежь окно.

— Я совсем пустая… Я, наверное, не соблазняю тебя, — сказала тогда Натали.

— Ты для меня — вечный соблазн, — ответил он.

— Я не способна на всякие женские хитрости, к которым ты привык…

— Я их могу себе вообразить… Но ты нужна мне другая…

— Какая?

— Я не смогу отделиться от тебя. Я — часть тебя.

— А я — часть тебя. Мы с тобой одно целое.

И вдруг усталости как не бывало! И случилось так, что это была самая прекрасная любовная ночь из всех ночей, проведенных ими вместе.

Мать Натали несколько раз напоминала, что нужно разобраться с гардеробом Уоллеса — кое-что продать, выбросить или отдать благотворительным фондам. По ее мнению, это избавило бы Натали от тяжких воспоминаний. Натали долго откладывала этот момент, но наконец согласилась уделить матери время на разборку одежды Уоллеса.

Когда они распахнули шкафы, миссис Стюарт чуть не упала в обморок.

— Боже мой! Он, кажется, решил превзойти супругу Маркоса по количеству одежды!

— Уоллес считал, что в бизнесе надо иметь лицо! Одежда — это вывеска фирмы.

— Твой отец был послом. Он посещал все приемы и банкеты. И у него было всего четыре костюма на все случаи жизни. Здесь же я вижу тридцать пар туфель… Он что, был маньяк-коллекционер?

— Он не хотел выбрасывать старые добротные вещи. Они когда-то делались вручную… в Лондоне, сразу после войны.

Она выхватила у матери из-под рук белый льняной костюм и разложила его на кровати.

— Это его аукционный костюм. По нему всегда его узнавали в толпе. К нему полагался алый галстук и такого же цвета платок в нагрудном кармане.

— Что делать с этой грудой тряпья?

— Не знаю.

— Я могу хотя бы выкинуть его бесчисленные галстуки?

— Красный и голубой — это были его любимые цвета.

— Неплохое сочетание.

— Мама, ты подала мне идею. Я сошью из них покрывало для кровати.

Мать в искреннем испуге отшатнулась от Натали.

— Ты намерена пользоваться покрывалом из галстуков?

— Они такие шелковистые.

— Не сошла ли ты с ума?

— Их цвет так великолепен…

— Ты хочешь похоронить себя в его гробнице, как скифские женщины…

— Наоборот! — Натали таинственно улыбнулась. — Я хочу продолжать жить, но его жизнью.

Ей не давала покоя «тайна» Уоллеса. Какую новость привез он из загадочной России?

Ту, в которую не поверил хитроумный Джервис. Открыл ли он нового шпиона в американском правительстве? Или заговор против президента? Или план вторжения в Европу… или в Персидский залив? Не женского ума это дело — разбираться в проблемах международной политики…

Следователи топтались на месте. Убийство так и не было раскрыто. Люба словно провалилась в черную дыру. Натали регулярно давала в газету «Сельские новости» объявления, где содержался намек на жемчуг: «Перл, приглашаю тебя на ленч» или «Перл! Будь моей Валентиной». Отклика не последовало. Клерк, принимающий объявления в редакции газеты, украдкой посмеивался, считая всю затею с «Перлами» затянувшейся и неостроумной шуткой. Натали даже решилась поместить такое объявление в «Геральд трибюн интернейшнл», но Люба так и не ответила ей.

Натали подметила за собой одну странность. У нее возникла потребность ощущать рядом какую-то опасность. Она нуждалась в этом чувстве, как в наркотике. Она возбуждала свое воображение все новыми и новыми картинами. Вот, например, среди пешеходов на улице часто мелькает одно и то же лицо — может быть, это слежка? Или таинственные позвякивания телефона. Или изучающие двусмысленные взгляды, которыми встречают ее появление некоторые из знакомых Уоллеса. От всех этих сумасшедших галлюцинаций ее могла спасти только работа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});