Куколка - Генри Олди

– Тростью.

Хвала МОРСу: можно было говорить шепотом, почти не шевеля губами. Транслятор шлема усиливал самый слабый звук.

– Я чего-то о тебе не знаю. Чего?

Обнаглеть? «Ты обо мне вообще ничего не знаешь, Фаруд!» Или не дразнить зря опасного человека?

«Вали все на меня!» – ухмыльнулся издалека старик-экзекутор.

«Спасибо, Гишер!»

– Я – экзекутор. Помнишь Кемчугу? Гишер многому меня научил. Плюс пси-устойчивость невропаста. Посмотри в энциклопедии: мы негипнабельны, и так далее.

– Энциклопедия? – явный хомицид-1, способный к убийству в любой момент, вехден колебался. Давняя приязнь мешала простому решению. – А в энциклопедии сказано, что мне теперь с тобой делать? Был бы жив Кавабата…

Уголок «глаза» засек движение. Дверная мембрана распалась, и в рубке объявилась Юлия, сопровождаемая захватчиками. Удивление, на миг вспыхнув в ее взгляде, подчиняясь железной воле, уступило место вежливому интересу. Это была прежняя, умная и расчетливая стерва, вполне способная рассорить два созвездия в разных концах Галактики.

– Привели, – доложил барабанщик.

– Не скажу, что рад видеть вас, миледи, – Фаруд открыл лицо, сдвинув повязку на грудь. – Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. Выбор у меня невелик.

– У вас вообще нет выбора, Сагзи.

Помпилианка стояла к Лючано спиной. Но он без труда представил милую улыбку, адресованную вехдену.

– Вы не предложите даме сесть?

– Бижан, кресло!

Трубач подогнал кресло, ролики которого двигались в полозьях на полу рубки. Кивком поблагодарив музыканта, Юлия забралась в кресло с ногами. Грация кошки, вид капризной нимфетки. Оставалось гадать, какой фортель она выкинет сейчас.

– Минуту назад вы, Сагзи, размышляли: убить меня, или попробовать договориться? Как человек бывалый, вы избрали убийство. Так вот, любезный друг, повторяю: выбора у вас нет. Убить меня вы не можете. Придется идти на компромисс.

– Вы уверены?

Юлия частично заслонила рамку гиперсвязи. Камера на «удочке», уловив желание носителя шлема, завертелась, ища более приемлемый ракурс. Удобная штука, однако! А за спину себе заглянуть можно?

За спиной, укреплен «липучкой» на панели обзорников, висел очередной снимок. Фаруд, Бижан и барабанщик обнимались со светловолосым громилой – тоже, должно быть, музыкантом с большой дороги. Вся компания сверкала белозубыми ухмылками. У барабанщика зубы росли вкривь и вкось. А Фаруд, считай, висел на громиле, хохоча до слез.

– Вам знакома помпилианская система дальней связи?

– В общих чертах.

– Сейчас объясню. Наше «клеймо» действует на любых расстояниях, обеспечивая контакт хозяина с рабами. Мы в силах мгновенно передать сообщение «почтовому» рабу. Или принудить его к определенным действиям. Рада сообщить, что у меня таких рабов не один, и не два. На разных планетах. В данный момент они «законсервированы».

– В смысле?

«Она блефует! Фаруд не в курсе ее обезрабливания!..»

– Я ими не пользуюсь. Они едят, пьют и бездельничают. А в мозгах у них, как в банковском сейфе, хранится информация разного рода. Догадайтесь, Сагзи: что именно я загрузила в «сейфы» моих почтовиков в первую очередь?

– Раб не может быть свидетелем, миледи.

Показное спокойствие стоило вехдену немалых усилий.

– Но раба можно освободить. Дистанционно, в течение доли секунды. А в случае смерти хозяина рабы, не оформленные в завещании на наследника, освобождаются автоматически. Мои почтовики, например, в завещании не фигурируют. На них открыты особые счета в банке. Освободившись, они сумеют воспользоваться деньгами, лишь сообщив кое-какие сведения куда следует. Представителям соответствующих служб, журналистам, государственным чиновникам. Получив свободу, они с радостью помчатся…

– Ложь! Вы не посмеете! Всплывет и ваша роль в этом деле!

– Живая – не посмею. Вернее, не захочу. Это страховка, дружок, – в речи Юлии пробились знакомые обороты экзекутора. – Милый женский секрет. Береги меня, сдувай пылинки, и доживешь до глубокой…

Сокрушительный удар потряс корабль до основания.

Свет мигнул и погас.

V

Лючано выбросило из кресла. Он покатился по полу, благословляя спасительный МОРС. «Удочка» на шлеме моталась, пытаясь стабилизировать изображение. Знать бы, почему, но в поле зрения неизменно попадала дрейфующая по рубке голосфера. Время остановилось, миг растянулся на световой год; жестяная коробка, барахтающаяся в чернилах Вселенной, и букашки, запертые в ней, потеряли всякий смысл.

Осталась лишь сфера, где был ад.

В реакторном отсеке творился кошмар. Рваная дыра в стене топорщилась лепестками слоеного термосила. Казалось, злой мальчишка пробил жестянку гвоздем. Тарталья представил себе этот гвоздь, силу удара – и ужаснулся.

Все незакрепленные предметы вынесло в пробоину. Краткий всхлип воздуха, выходящего наружу – и в отсеке воцарилось суровое безмолвие космоса. Смешно кувыркаясь, нелепое на фоне звездных россыпей, от корабля удалялось тело одного из вехденов.

Второй куда-то исчез.

Цилиндр реактора раскололся наискось. Из него хлестали огненные плети – вялые, жиденькие, тускнея и угасая. Прежде белое с голубоватым отливом, сияние желтело, подобно кроне дерева осенью. Золотистое свечение по краям налилось пурпуром. Пурпур темнел, обретая цвет темной киновари.

Кровь корабля сворачивалась.

«По крайней мере, мы не взорвемся,» – решил Лючано. В финальной вспышке угасающего реактора он разглядел смутную тень, возникшую в отсеке. Мрачный силуэт; гротескная пародия на человека. Тень шагнула вперед, как если бы намеревалась выйти из сферы коммуникатора, и связь прервалась.

Время встряхнулось и ринулось вскачь, наверстывая упущенное.

Над пультом отчаянно мигала ярко-оранжевая строка: «Тревога! Разгерметизация корабля!» Выла сирена, вихляющимся сверлом разрушая мозг. Звук дергал нервы, как пьяный бездарь – струны расстроенной вдрызг гитары, грозя швырнуть рассудок в бездну паники.

Лючано балансировал на самом краю.

Он попробовал встать, но корабль опять тряхнуло. Компенсаторы инерции подвели: Тарталью кинуло на пульт. Он успел выставить руки. Ладони с размаху влипли в ряды мерцающих биосенсоров. Следом в соприкосновение с пультом пришел шлем. «Внешнее» зрение мигнуло, закружилась голова… Нет, это корабль начал вращаться!

«Ты дал какую-то команду, малыш…»

Проклятье! Былая тряска теперь выглядела детской забавой. Шалун-великан от души наподдал жестянку ногой. Лючано полетел кувырком, без особого успеха пытаясь за что-нибудь зацепиться. Он искренне жалел, что перед отлетом с Сеченя забыл написать завещание. Прокатившись по потолку, рухнул на опрокинутое кресло, въехал локтем в грудь Юлии, врезался в барабанщика, разевающего рот, как рыба на берегу…

Гравитация нагло чудила. Тарталья взмыл, завис в воздухе, смещаясь в сторону обзорников. Потроха всплыли к горлу, накатила тошнота. В следующий миг его снова распластало на полу – одна радость, что поверх барабаншика. Навалилась страшная тяжесть, подминая, расплющивая тело в плоский блин.

«Все. Прилетел, кукольник…»

Тяжесть исчезла. Тело стало легким. Лючано часто-часто задышал полной грудью. Мигом позже он ощутил два комариных укуса под ребра – справа и слева. Сработали инъекторы МОРСа. Умная машинерия решила, что пациенту пора делать укол. Интересно, какой? Может, сразу эвтаназию, чтоб не мучился?

Пользуясь временной передышкой, он на четвереньках добрался до второго, закрепленного на полозьях кресла. Упав на сиденье, до боли в суставах вывернул скованные «силовиками» руки, нашарил рычажок фиксации. Хватит, налетались!

«Если гравитация опять скакнет – кресло оборудовано гелевыми компенсаторами…»

Лишь сейчас он обратил внимание, что места пилотов у пульта тоже не пустуют. В одном, наглухо пристегнут, сидел Бижан, по локоть запустив руки в сферу управления. Трубач лихорадочно пытался выровнять корабль. Второе кресло спешила занять Юлия. Помпилианка застегнула пряжку спас-пояса, активировала добавочную сенсорику…

Вспыхнул огонек эмитора.

Перед Юлией вспухла дублирующая сфера.

– Я гоню диагностику! – перекрывая вой сирены, закричала она Бижану. – Потом буду координировать системы регенерации!

– Хорошо! Я стабилизирую курс…

Трубач с досадой поморщился. Выпростав руку из сферы, он с размаху шлепнул ладонью по ярко-красной кнопке. Сирена заткнулась. Оранжевая «Тревога!» тоже погасла. Рубку освещали тусклые «аварийки» под потолком, да индикаторы на пульте. В судорогах умирали, опадая и рассыпаясь в прах, столбики энергетических диаграмм. На обзорниках плясала звездная метель.

«Нападение хищной флуктуации? Нет, тогда мы уже были бы мертвы. Метеорит? – его засекла бы автоматика. Атака враждебного корабля?»