Хождение во власть. Рассказ о рождении парламента - Анатолий Александрович Собчак

и непонятным для непосвященного кругом обязанностей. Идет массированный обмен информацией по формуле "А вы знаете, что…". Начался перерыв, и эти люди заполнили помещение.

Кто-то пересказал слова Горбачева: мол, если его не изберут, он уходит в отставку. Спонтанная минута молчания, и сразу же горячее обсуждение — а кто вместо? Называются разные имена, и прежде всего Николая Ивановича Рыжкова…

Эти люди — маклеры на политической бирже. Если акции одного политика падают, то у других соответственно повышаются.

В тот день политическую биржу трясло, и кулуарные маклеры без устали просчитывали варианты, чтобы потом сообщить результат своим патронам.

Я сидел в этой комнате давно, на меня не обращали внимания, и я стал невольным свидетелем этих политических (или околополитических) игр.

Даже если не придавать слишком серьезного значения тому, что творилось в этой комнате за сценой, все равно было от чего похолодеть.

Тут ко мне и подошел Николай Ильич Травкин:

Вы слышали про возможную отставку и про То, кого нам прочат взамен?..

Увы, слышал.

Если мы допустим неизбрание Горбачева на Съезде, то мы ввергнем страну в хаос!

Я полностью был с ним согласен. Приняв два первых раздела проекта закона о президентстве, Съезд уже учредил пост Президента СССР, проголосовав за внесение соответствующей поправки в Конституцию. Оставались третий и четвертый разделы, где утверждалось, что первый Президент СССР избирается непосредственно на Съезде народных депутатов, а весь закон вводится в действие с момента его принятия. Если бы третий раздел прошел в иной редакции и было бы решено, что первый Президент избирается всенародно, это означало бы катастрофу. Учредить должность Президента и не избрать его — значит просто отстранить лидера от власти, окончательно превратить главное должностное лицо государства в спикера Верховного Совета. А верховная, президентская власть могла быть передана в руки… ну, к примеру, того же Рыжкова.

Для подготовки всенародных выборов Президента нужно как минимум два-три месяца. Ведь требуется создать избиркомы, подготовить участки, документацию, бюллетени… Значит, на два или три месяца страна остается без руководителя. Но еще хуже — без лидера, потому что не избранный Президентом Горбачев уже и формально лишался этой своей роли.

Власть вновь вернулась бы к КПСС, и демократизацию можно было похоронить.

Все произошло бы само собой. Учитывая расклад сил в Центральном Комитете КПСС, экс-лидера можно было без труда изгнать и из Политбюро. (В ЦК у Горбачева никогда не было большинства. Другое дело, что большинство вынуждено было его терпеть и с ним соглашаться.)

Итак, мы получили бы контрреволюционный переворот и возврат к тоталитарному коммунистическому режиму. И если до этого демократы не раз говорили, что Горбачев — заложник ЦК и как депутат от компартии он может быть отозван Пленумом (а значит, и лишиться поста Председателя Верховного Совета СССР), то теперь мы сами могли сотворить подобное. Разве что иным, "демократическим" путем.

Тут же мы с Травкиным и решили, что вместо обеда отправляемся разъяснять эту ситуацию депутатам, и в первую очередь тем, чей депутатский и человеческий авторитет может повлиять на Съезд и спасти положение.

Я успел в перерыве получить поддержку некоторых из руководителей Межрегиональной депутатской группы: Тихонов и Емельянов согласились с моими доводами и обещали помощь.

Да, потом меня станут упрекать, что я изменил решению Межрегиональной группы добиваться всенародных выборов Президента. Но моя позиция была с самого начала иной: наделить Горбачева президентскими полномочиями до принятия новой Конституции. Что делать, если ни депутаты, ни Горбачев не захотели этого услышать и разразился жестокий парламентский кризис, кризис и власти, и демократии. Завтра он расколол бы всю страну на два антагонистических лагеря. И все это было бы проделано руками радикал-демократов из Межрегиональной группы.

Контрреволюция, осуществленная демократами? Возможно ли такое? Безусловно. Если незрелость демократии, политический дилетантизм, митинговые навыки и неумение угадывать простейшие следствия собственных действий не изжиты традицией, опытом, профессионализмом.

Чтобы писать картины, печь хлеб, учить или лечить людей, нужны способности и профессиональная подготовка. Принадлежность к демократическому лагерю на начальных этапах учреждения демократии осеняет человека лаврами борца и героя. Но, как писал поэт, есть кони для войны и для парада… Мы — первое поколение, первый призыв российского парламентаризма, детям и внукам, конечно, будем казаться самоучками и дилетантами. И гордиться тут нечем.

В те драматические минуты, казалось бы, обычного обеденного перерыва в парламентской работе 14 марта 1990 года я подошел и к академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. Разумеется, я мог только просить, чтобы он подумал о возможности своего выступления после перерыва.

Забегая вперед, скажу, что "правые" все же оказались не готовы выступить открыто против Горбачева. Может быть, их смутило то, что голосование по третьему и четвертому разделам проекта закона об учреждении поста Президента СССР и за внесение изменений и дополнений в Конституцию СССР было поименным? "Левые", как правило, ведут себя открыто: во всяком случае, коварство не в характере среднестатистического депутата из демократической оппозиции. (Впрочем, и тут бывают исключения!) Демократический депутат способен надерзить лидеру по пустяку, он вообще традиционно не доверяет власти. Но и при поименном, и при тайном голосовании демократ позиций и убеждений не меняет. Партийной дисциплине демократ предпочитает свободу сознательного выбора. И только самый крайний фланг леворадикалов (или по-иному радикал-демократов) склонен перенимать некоторые традиции власть имущих.

Вообще же демократический депутат — часто не только политическая единица, но и политический одиночка.

Не так ведет себя депутат от аппарата. Он слишком хорошо знает, что такое партийная дисциплина. Даже если его собственная позиция отлична от позиции лидера, он проголосует так, как надо руководству. Но если голосование тайное и аппаратчик уверен, что его не уличат, он тоже станет голосовать "по совести".

Бывают, конечно, исключения. Драматическое голосование 13 марта 1990 года тем и ошарашило Горбачева, что голосовали поименно, а 1303 депутата выступили против совмещения постов. Да еще 64 воздержались. Ясно, что не одни демократы, но и многие аппаратчики открыто отказали Горбачеву в доверии. Для него это был первый раскат грома грядущих партийных форумов.

Итак, за Горбачева проголосовали только 607 депутатов. После этого аппаратной оппозиции не было никакого резона тормозить президентские выборы. Они надеялись на свою победу при тайном голосовании, и при голосовании за разделы закона о президентстве препятствий не чинили.

Демократы же разделились. Их сомнения, их неумение просчитать ситуацию на несколько ходов вперед лучше всего можно проиллюстрировать строками из выступлений двух ленинградцев.

Александр Щелканов:

"Многие считают, что выборы первого Президента должны быть прямые и тайные на альтернативной основе. Я прошу Секретариат и прошу всех