Листок на воде - Анатолий Дроздов

"Солдат и офицеров, что вкруг Нарочи легли, тебе не жалко? – говорю себе. – Из-за него погибли! Действие или бездействие на войне одинаково смертельны. У тех, кто погиб, дети тоже имелись…"

Мне жалко царя. Неплохой по сути человек, образованный, начитанный, жену любит. Не тем делом занялся. Выбор у него был, лучше б сразу отрекся. Наверняка Александра Федоровна, раскудык ее немецкую мать, настояла. Немки пищом лезут Россией порулить. Екатерина I, Екатерина II… Последняя даже муженька придушила, правда, и тот немцем был. Вдова Павла I рвалась царствовать, еле остановили. Вот и эта… Ну что, Александра Федоровна, порулила? Страна на коленях, саму считают немецкой шпионкой, а тут еще Распутин с Вырубовой…

Инспектор авиации представляет военлетов. Полковник в отряде два дня, все проверил, пощупал собственными руками. Подивился строевой песне, но все же одобрил. Вечером мы его угостили, выдали полный репертуар – как я, так и Ольга, полковнику понравилось.

Егорову вручают Святого Владимира с бантом и мечами. Очередные Станислав и Анна у Турлака и Рапоты. Царь уже передо мной. Сказать? Внезапно судорога перехватывает горло. Пытаюсь говорить, но даже сипа не получается. Кто-то не желает, чтоб скиталец мешался не в свои дела. Е.И.В. уже передо мной.

– Прапорщик Красовский! – представляет полковник. – Сбил немецкий аппарат, летал в германский тыл для выполнения специальных заданий и диверсий. Проявил недюжинную храбрость.

– Я вас раньше видел, прапорщик? – спрашивает Николай. – Постойте, вроде в Осовце?

Ну и память у него! Судороги больше нет, урок мы усвоили.

– Так точно, ваше императорское величество! Вы пожаловали мне этот крест и поздравили прапорщиком.

Он кивает и поворачивается. Однако на подносе адъютанта – Георгиевские медали, орденов нет. Николай недоуменно смотрит на полковника.

– За проявленную храбрость и совершенные подвиги прапорщика представляли к очередному чину, – докладывает инспектор, – дважды.

Все ясно. Егоров убедился: его представления не проходят, попросил инспектора помочь. Покойный Розенфельд прав: родня у князей Бельских влиятельная. Царь задумчиво смотрит на мой кортик с темляком, словно вопрошая: "А сам чего не истребовал? Тут бы не отказали!" Мое право: хочу – истребую, хочу – нет. Может, к пенсии берегу!

– Дважды, говорите? Что ж… Поздравляю вас поручиком, господин Красовский!

Рявкаю благодарственные слова. Царь кивает и отходит. Все, опоздал! Рапота в порыве чувств тычет мне локтем в бок. Ну, да, теперь мы в равных чинах. Истребуем звездочку – и мы штабс-капитаны! Только что мне от этого? Мне в очередной раз напомнили: ты здесь не хозяин…

Николай идет вдоль шеренги, раздает медали солдатам. Останавливается против Ольги.

– Вольноопределяющаяся Розенфельд! – сообщает полковник. – Военфельдшер. Дочь коллежского асессора Розенфельда, убитого германцами. Проявила храбрость: под германскими пулями спасала офицера.

К сожалению, перевязка не помогла – Зенько умер. Это не умаляет подвига.

– Не обижают вас в отряде, сударыня? – улыбается царь

– Никак нет! – рапортует Ольга. – Люди хорошие. К тому же у меня здесь кузен.

– Кто он?

– Пра… поручик Красовский, ваше императорское величество.

– При таком не обидишь! – смеется царь. Свита подобострастно хихикает. – Похвально, сударыня! Мне пишут женщины, просят зачислить их в армию. Я право сомневался, но ваш пример… – Николай протягивает руку, адъютант вкладывает в нее медаль. Царь прикрепляет ее к гимнастерке Ольги. – Поздравляю вас зауряд-прапорщиком, госпожа Розенфельд!

– Спасибо, ваше величество! – лепечет Ольга. Она растерялась.

Царь улыбается, идет обратно. Краткое напутствие, прощание, уф! – свалил! Ну, царь, ну, удружил! Карачун обидится смертельно: отныне Ольга старше его чином, почти офицер. Ей даже кортик полагается с офицерским темляком. Вот так: мужик годами службу ломает, а дамочке звание – за красивые глазки! Ворчу, но самому приятно. Даже непонятно, почему…

* * *

Сражение за Барановичи то притихает, то разгорается. Полки бросают в бой, они сгорают в бесплодных атаках. Число братских могил растет. После Нарочанской неудачи, генерал Эверт боится наступать, бьет в немецкую оборону не кулаком, а растопыренными пальцами, бьет без толку и с огромными потерями. Мы летаем на разведку, это наша главная обязанность. "Фоккеры" с "Альбатросами" нас не беспокоят, у них хватает забот. К нам садится "Илья Муромец", отряд сбегается посмотреть. Огромный, четырехмоторный бомбардировщик вызывает восхищение и восторг.

"Муромец" изрешечен пулями. Двое из экипажа ранены, к счастью, легко. Ольга перевязывает летчиков. Один из них рассказывает. "Муромцы" летают под прикрытием истребителей, они входят в состав эскадры, так было и в этот раз. На задание пошли два "Муромца" и шесть истребителей. У нашего гостя забарахлил мотор, экипаж принял решение вернуться. Шли домой, как мотор заработал. Такое случается, и нередко. Командир корабля решил выполнить задание. "Муромец" полетел к фронту, однако без прикрытия. Станцию разбомбил успешно. Наскочили немцы, сразу три аппарата. У "Муромца" четыре пулемета, отбивались, как могли. Всех немцев вывели из боя, один загорелся в воздухе. Но гиганту досталось: повреждены моторы, фюзеляж и крылья превратились в решето. Еле дотянули до ближайшего аэродрома.

Механики занялись "Муромцем", ведем гостей обедать. Все четверо – поручики, всем за двадцать. Один смуглый, явный кавказец, и зовут его Фархад. Он ранен, Ольга перевязала его. Он смотрел на нее, не отрываясь, а после целовал ручку. Горячо так целовал… Угощаем гостей водкой; кавказец не пьет, он мусульманин. Нетребка приносит гитару, развлекаю гостей. Командира "Муромца" зовут Дмитрий, он сам неплохо поет. Песня английских летчиков ему понравилась, перенимает мелодию. Записываю слова. Гости рассказывают о житье-бытье. Аэродром "Муромцев" в Станьково, это неподалеку от Минска. Летчики бывают в городе часто. С их слов Минск – это вертеп. Рестораны забиты земгусарами, коммивояжерами и спекулянтами; те швыряют деньги без счета. Земгор снабжает действующую армию, а где снабжение – там хабар и воровство. На улицах Минска полно проституток, пройти не дают. Это я и сам видел. В Минске размещается штабы фронта и двух армий, масса тыловых частей, мужчин с деньгами много. Для проституток наступили золотые деньки. Не только для них: шубы и золотые украшения в магазинах разметают. Кому война, кому мать родна. Разложение армии наступает с разложением тыла. Интеллигенция в массовом порядке косит от армии, властители дум не спешат лить кровь за Родину. Совсем как в мое время…

Механики подлатали "Муромца", провожаем гостей. Фархад зыркает по сторонам – ищет Ольгу. Мы ее спрятали. Кавказский мужчина слишком красив, фельдшер самим нужна. Прощаемся, "Муромец" разбегается и взлетает. Случайная встреча, обычная на войне, наверняка больше не свидимся.

Зря так думал: меня командируют в Станьково. Немецкий дирижабль бомбит Минск. Дирижабль летает ночами, днем он слишком уязвим. Зенитная артиллерия успеха не имеет, решили применить истребители. У меня опыт ночных полетов, инспектор авиации вспомнил. Затея бредовая, но приказ есть приказ.

В Станьково не только "Муромцы", есть и аппараты сопровождения. За "Ньюпор" можно не волноваться – есть, кому присмотреть. Фархад встречает меня как родного. Он ходит по пятам, выспрашивая про Ольгу. Он влюблен и не скрывает этого. Друзья смеются:

– Фархад увидел барышню – и сражен!

– Неправда! – обижается поручик. – Я много барышень видел, а полюбил Ольгу.

– Ты видел ее всего ничего!

– Ну и что? На Кавказе с одного взгляда влюбляются! Сразу – и на всю жизнь! Зачем долго смотреть? Сразу видно – хорошая барышня! И красивая…

Фархад – симпатичный парень и храбрый летчик. Грудь у него в крестах, товарищи его любят. Однако влюбленные – люди надоедливые.

– Поговори с Ольгой! – просит он. – Ты ее родственник, она послушает. Я хороший человек, кого хочешь, спроси! Думаешь, обижу ее? Никогда! У нас не обижают жен, у нас их обожают.

– Скажи ей сам! – предлагаю. – Возьми машину, съезди и объяснись!

– Я стесняюсь, – вздыхает он. – Вдруг прогонит?

Статный, красивый, усы лихо закручены – и стесняется.

– Как думаешь, – не отстает он, – Ольга меня полюбит?

Пожимаю плечами. Откуда мне знать?

– Я ей предложение сделаю! – горячится Фархад. – Как война кончится, поженимся!

– Я бы не спешил. Одного жениха она схоронила.

Фархад не понимает намека. Ему кажется, что убьют кого-то другого, он-то уцелеет.

– Напиши ей письмо! – даю совет. – Обратно полечу – отвезу.

Фархад уходит сочинять, я готовлюсь к полетам. Я не единственный, кому поручили задание. На фронте хватает пилотов, умеющих летать ночью. Большие силы собраны не случайно. Дирижабль прилетает не каждую ночь и в разное время. Мы дежурим в небе, сменяя друг друга. Кому выпадет честь (или беда) сразиться с германцем – дело случая.