Сохрани мгновения для друга - Алексей Черницын

свежести платок.

Тот с подозрение посмотрел на Женьку и жалобно попросил:

— Может, вы меня отпустите?

— Ага, прямо сейчас. Чтобы ты сумки тряс, девушек грабил, детей обижал.

Женьку распирало чувство благородства, и волна удовольствия впервые за последние дни охватила его с ног до головы. Он приказал беглецу следовать впереди себя. А парень продолжал канючить:

— У вас ведь тоже могло быть так. У меня отца нет. Мама на трех работах. Вот я и хотел ей помочь.

— Заткнись, — рявкнул Женька.

Но беглец, как будто почувствовав, что задел какую-то знакомую его конвоиру струнку продолжал рассказывать про братьев, сестер и даже больную и вконец распустившуюся тетку. Неизвестно, могла ли эта лабуда всерьез подействовать на Женькины нервные окончания, но он опять расслабился. А за поворотом дороги теперь уже бывший беглец решил вернуться в свое исходное состояние. Он с резким поворотом туловища бросил сумку в Женьку и, невзирая на то, что открытие купального сезона ожидалось не раньше, чем через несколько недель, кинулся в протоку. Она как ров у древних замков и крепостей окружала дорогу с одной стороны. В свою очередь, нырять следом Женьке не хотелось, а до ближайшего сухопутного перехода было достаточно большое расстояние.

— Пусть бежит, — подумал Женька.

Подбирая сумку, он начал вспоминать свою юность. Тоже был хорош. Правда, сумки у женщин он не отбирал. Да и много чего другого не делал. Перебросив сумку через плечо, Женька в хорошем настроении пошагал обратно. Идти пришлось достаточно долго. Он даже обрадовался, когда издалека показалась знакомая городская площадь. Как обычно в таких случаях вокруг потерпевшей, горько и в подробностях повествующей о совершенном над нею насилии, стояли внимательные слушатели. Сбоку пристроился дежурный УАЗик. Два человека в форме обсуждали что-то между собою, периодически показывая руками на женщину. Третий, почему-то в гражданской форме, разговаривал по телефону.

Как только Женька показался в зоне прямой видимости, помахивая спасенной сумкой, раздались приветственные крики. А когда он направился впрямую к пострадавшей, туда же двинулись все трое человек от УАЗика.

Женщина не выдержала. Она выскочила навстречу и почти выхватила сумку из рук Женьки. Несколько мужчин из слушателей попытались одобрительно похлопать Женьку по плечам. Мешал только его высокий рост. Посмотрев на милиционеров, Женька заранее расстраивался, что хочешь — не хочешь, а придется задержаться и давать объяснения. Впрочем, можно под это дело даже официально прогулять не одну пару в институте. Он уже поворачивался в сторону подошедших милиционеров, когда воздух прорвал громкий женский вопль:

— А деньги-то, деньги где?

Женька проклинал себя всеми словами. Так обжечься. Лопух, недотепа, лапоть. Перед подходящими сбоку милиционерами оставалось только развести руками. И как последний удар, пусть и не полученная, но вполне реальная пощечина прозвучал вопрос одного из милиционеров:

— Вы с тем человеком случайно не в сговоре?

Женька попытался оправдаться:

— Да зачем мне это?

И тут же замолчал. И правда, зачем ему это нужно? Но разве это, его заявление — аргумент? Женька все еще пытался что-нибудь объяснить женщине, но она брезгливо и с ненавистью смотрела на человека, считанные минуты назад рванувшего вызволять ее сумку. Сзади подошел человек в гражданской одежде. Тот, который недавно разговаривал по телефону.

— Вам придется проехать в отделение, — вот только так и без всякой возможности что-то изменить, заявил человек в гражданской одежде, — там и разберемся. Руки поднимите.

Как это унизительно. Ладно, когда был виноват, а сейчас Женьку приглашали в зарешеченное пространство УАЗика, как самого обычного преступника. А люди, которые так недавно пытались ударить его по плечу и почти распевали хвалебные дифирамбы, теперь кидали ему вдогонку неприятные и откровенно подленькие фразы и намеки. Хорошо, что машина быстро набрала скорость и уехала с места преступления. Только чьего?

Женька отчаянно и из последних сил пытался вспомнить, а должны ли надевать наручники в таких случаях. И тут же потоком давно забытых картин в сознание хлынуло прошлое.

Сколько раз можно быть дураком

Женьке жутко не везло и везло одновременно. Потому что случайно на этой самой городской площади оказалась студентка из параллельного потока. Как часто люди равнодушно проходят мимо чужой беды, несчастья и унижения. А потом сами, попав в похожую переделку, ждут помощи и последними словами кроют окружающих. И снова безжалостно равнодушных. Никто так и не запомнил имя простой девочки, которая, едва зайдя домой, немедленно кинулась к телефону. Преподавательница — куратор ее группы — не могла показать себя равнодушным человеком перед студенткой и, быстро найдя в записной книжке телефон декана, передала обрывочную информацию о недавнем задержании студента.

Примерно через час пятерка подъехала к входу в отделение милиции. Из нее вышел декан и захваченный на всякий случай Жека. Его присутствие объяснялось достаточно просто. Декан, Федор Николаевич Журавлев, приступил к своим обязанностям не так уж и давно. Опасаясь неправильно истолковать любую информацию, он пытался получить хоть какие-то дополнительные сведения. И получилось, что только сегодня он впервые получил представление о ЖээМЖэ. В котором одно Жэ было задержано. А второе, по непонятным причинам, отсутствовало в общежитии. И никто из студентов целого этажа даже приблизительно не догадывался, где находится Жека. Неожиданно выручила Аксинья Николаевна. Даже не дослушав до конца вопрос, она без слов повела декана на женскую половину общежития.

— Где-нибудь здесь занимается.

Пока шли, Федор Николаевич пытался не слушать ее яркую и насыщенную характеристику на разыскиваемого студента. Какая сейчас разница — какой он? Речь совсем не о нем. По дороге декан удивлялся и давал себе обещание разобраться в бытовых вопросах своих подопечных. Вот и сейчас в его представлении студент был вынужден уходить заниматься, видимо, среди девушек намного тише и спокойнее. На входе в женскую часть завхоз переговорила с вахтершей и уверенно повела декана по первому этажу. Не доходя до конца коридора, Аксинья Николаевна остановилась перед пошарпанной дверью с покосившимся номером «двадцать четыре» и без стука толкнула дверь. Женский визг затих, едва обитатели комнаты узнали входившую женщину, и тут же начал нарастать, как только следом за ней стал заходить декан. Увидев полуголых девушек, он немедленно выскочил обратно в коридор. Пока Федор Николаевич раздумывал, что делать дальше, дверь приоткрылась, выпустив на свободу Жеку. Весь его вид свидетельствовал о неожиданном отрыве от занятий — декану бросился в глаза незаправленный воротник рубашки и не застегнутый на пряжку ремень. Впрочем, разбираться именно сейчас не хотелось.

— Что-нибудь знаешь про своего Женьку?

Жека старательно крутил головой, отрицая малейшую осведомленность. Но когда декан вышел на улицу, он обнаружил, что застигнутый врасплох