Сохрани мгновения для друга - Алексей Черницын

выходили в приоткрытые окна. Наконец, тишину разорвал голос Боброва:

— Ну как будешь дальше жить? Больше не побежишь за вором?

Женька встрепенулся и даже наклонился вперед.

— Все равно побегу! Пусть меня даже дураком считают. Только эта сволочь от меня больше не уйдет.

Черноволосый мужчина обернулся.

— Когда побежишь, меня не забудь взять, — он беззлобно улыбнулся, и неожиданно представился русским именем, — я — Сережа. Буду вторым дураком.

Он протянул руку сидящему в углу Женьке.

Там, где прячется правда

Если до странного приключения с сумкой Женька был похож на понурого, но живого человека, то после возвращения в институт любая побитая собака могла дать ему однозначную и несомненную фору по всем показателям внешнего вида. Жека не знал, как можно утешить своего друга. Даже после приезда он почти час крутился вокруг него. Только никакой реакции в ответ. И через неделю Жеку прорвало:

— И сколько ты можешь думать только о себе? Ты — единственный и неповторимый. Пуп земли и представитель царствующей династии!

Нападение было настолько неожиданным, что Женька растерялся. Он практически хлопал глазами и недоуменно смотрел на своего друга. А Жека не останавливался.

— Пока ты погряз в своих переживаниях, мы Мишку чуть не потеряли.

Слова вылетели, скорее всего, неожиданно для самого говорившего. Жека схватился рукою за лицо. Так как будто хотел, пусть и с опозданием, зажать рот и не выпустить из него неприятные и тяжелые слова.

Накануне Жека сходил домой к Мишке. Его не пустили даже на порог, а Мишкина мать орала на него самыми последними словами. Жеку это нисколько не обижало, но удивляло — обычно кричал Мишкин отец. Если кричала мать, то произошло что-то страшное. Мишка появился в институте через три дня. Его взгляд постоянно смотрел куда-то в сторону. Только потом Жека понял — Мишка боится столкнуться взглядом с Алкой.

После занятий друзья встретились на выходе. Жеке часто удавалось вызывать людей на откровенность. То, что он услышал, повергло в шок. Мишка больше не хотел жить. Более того, он даже попытался это обосновать. Хорошо мать вовремя заметила, что ее сын стал все чаще выходить на балкон и, поглядывая сверху, все больше наклонялся на перила балкона.

Вот так. А все эта стерва. Нет, он, Жека, не допустит. Он выведет ее на чистую воду. И тогда Мишка узнает все. Но выводить никуда не потребовалось. Оказалось достаточным просто пару раз подслушать. И, все-таки, оставалось сомнение, а вдруг он не выдержит, не сможет, не удержит. И тогда Жека решил привлечь старшего брата — Женьку. За одним и тот пускай встряхнется.

Вот поэтому Женька вытащил Мишку на черную лестницу. Куда смотрела пожарная инспекция — пройти по странной захламленной и пока еще наклонной конструкции было не так уж и легко. Дорогу старательно затрудняли парты старого образца, столы различных модификаций, переломанные непонятными существами стулья и даже части к ним. А в одном месте пришлось едва ли не по-пластунски проползать под старинной классной доской. Наверное, когда-то по спецзаказу привезли из Смольного института после революции. Наконец, Женька остановился и подтолкнул Мишку к узкому, грубо заколоченному неструганными досками окну. Через огромные просветы в практически неосвещенный объем лестницы шли неуверенные и разорванные полосы света, идущие от уличного фонаря.

— Смотри, — услышав странно гулкий голос Женьки, Мишка почувствовал, как все его внутренности начинают необъяснимо холодеть. Как будто в ожидании чего-то страшного и неожиданного. И потому он медлил. Страшное предчувствие и настоящий страх охватили Мишку с головы до ног.

И, все-таки, он шагнул к этим доскам. Едва его лицо прижалось к неровным поверхностям, как необычайно отчетливо появилась картина учебного городка. С левой стороны простирался длинный фасад примыкающего учебного корпуса. Его старинное здание было выполнено по проекту известного архитектора 19 века. Почему-то Мишка со страхом боялся перевести глаза левее и поэтому напряженно вспоминал фамилию зодчего. Зачем ему этот несчастный или, наоборот, счастливый человек? Но его взгляд, преодолевая сопротивление, то ли собственного сердца, то ли начинающей стонать души, продвинулся левее и Мишка замер.

С лестничной площадки между третьим и четвертым этажом раскрывался неожиданно отличный ракурс на пустынную аудиторию одной их технических кафедр. Мишкины глаза блуждали по пересеченным профилем оконных рам столам, книжным шкафам, полкам и… Но это не так уж и важно. Главное то, что совсем недалеко от окна стоял его Алка. Он сразу узнал, хотя в сторону окна смотрела только ее голая спина, впрочем, то, что ниже — скрывалось где-то внизу под подоконником. И прямо перед нею стоял молодой мужчина, по-видимому, тоже студент, с замершей и восхищенной улыбкой на лице. Он махнул рукой куда-то в сторону, и, видимо, повинуясь его команде, Алка, почти как солдат, развернулась на полоборота, представив перед Мишкой свой профиль с выступающей упругой грудью. Прошло несколько мгновений и мужчина вместе с его Алкой исчезли где-то в глубине помещения.

А Мишка оцепенел. Ведь это его Алка, которая улыбалась, брала его руку и, как будто даруя ему самый чудесный и дорогой подарок, изредка позволяла целовать ее в щеку. А здесь… Он сразу вспомнил, как однажды тихо подошел сзади по парковой дорожке и, набравшись смелости, ласково обнял ее за талию. Волна возмущения немедленно накрыла его с головы до ног — как он смел и до чего дошел? Прокричавшись, она уже уходила, а Мишка так и стоял, опустив виноватую голову и уставив глаза в покрытую упавшими листьями землю. И потом три дня он прятался от нее: за колонны, за выступы здания, убегал на другую лестницу. А один раз даже опустился на четвереньки и так и прополз по проходу между стульями и столами. И долго боялся встать. Даже когда кто-то начал показывать на него пальцем. А потом подошел Женька и грубо поднял его и посадил на тот самый стул, возле которого как раз и находилось Мишкино лежбище. Он сел и поднял глаза только тогда, когда в аудиторию начал входить преподаватель. Но Мишка не мог слушать. Откуда-то издалека раздался голос Ирины Викторовны:

— Вам плохо?

Кому? Мишка продолжал стоять, опустив голову, а положение спас верный Женька.

— Да, конечно, плохо ему. Разрешите, я выведу его на воздух.

Ну почему Женька пользовался таким авторитетом. Его уважали почти все: преподаватели, студенты и даже местные хулиганы. Кроме, пожалуй, профессора Величко. И едва Ирина Викторовна согласно кивнула головой, как Женька сильным движением поднял Мишку на ноги и быстро потащил к верхнему запасному выходу. К счастью, он оказался открыт. Женька