Цмцерон - Пьер Грималь

Веррес еще не добрался до Рима, он еще даже не покинул остров, как все сицилийские общины за исключением двух, Мессины и Сиракуз, отправили гонцов к Цицерону с просьбой выступить от их имени с обвинением едва сложившего свои полномочия пропретора: обвинение предполагало возмещение сумм, полученных наместником путем вымогательства. Почему сицилийцы обратились именно к Цицерону? Прежде всего потому, очевидно, что он был наравне с Гортензием самым знаменитым оратором Рима. На Гортензия рассчитывать им не приходилось, так как возбужденное сицилийцами обвинение болезненно задевало интересы сенаторов, Гортензий же был известен как человек сенатской партии; в дальнейшем он действительно взял на себя защиту Верреса. Цицерон на протяжении предшествовавших лет ни разу не выступал как популяр, но связи его с «отцами» были несравненно менее тесны, чем у Гортензия. Кроме того, он, как мы отмечали, оставил по себе на Сицилии добрую память честностью, справедливостью, простотой и любезностью обращения. Почти в каждом городе у него были друзья среди декурионов, он останавливался в их домах; к тому же, как всем было известно, Цицерон питал горячую симпатию к эллинской культуре. По всем этим причинам сицилийцы и остановили на нем свой выбор.

Но почему Цицерон согласился выступить обвинителем в процессе такого рода? В тридцать семь лет от роду он был далеко не новичком ни на форуме, ни в политике и прекрасно знал, что роль обвинителя по традиции отводилась молодым людям. Некоторые из своих мотивов Цицерон характеризует в конце речи «Против Квинта Цецилия о назначении обвинителя», о которой нам вскоре предстоит говорить более подробно. Раз существует закон о вымогательстве, говорил он в этой речи, было бы нелепо не прибегнуть к нему для защиты интересов провинциалов, учитывая моральные обязательства римлян по отношению к союзникам, положившимся на их fides. Поручать же такого рода дела неопытным юнцам — значит одной рукой отнимать у союзников то, что дает им другая.

Указывалось, что Цицерон мог согласиться и из тщеславия — ему не могло не льстить внимание граждан славного края с богатым историческим прошлым. Такое предположение не лишено оснований: далеко не каждый человек в Риме был способен предстать защитником культуры эллинов; в былые времена в этой роли выступали Сципионы,. Клавдий Марцелл и другие люди того же уровня, так что выходец из Арпина должен был испытывать немалое удовольствие, вписывая свое имя в подобный перечень. Высказывались и другие предположения. Некоторые исследователи видели даже в Цицероне своего рода подставное лицо, использованное Ломпеем с целью окончательно подорвать доверие к сенатским судам. В подтверждение приводили обещание Помпея заменить во время своего консульства (то есть именно в 70 году) судебный закон Суллы другим, по которому состав суда существенно расширялся. Никаких прямых доказательств подобного сговора между Цицероном и Помпеем нет. С таким же успехом можно предположить, что Цицерон хотел использовать процесс для некоторого оживления политической жизни, которую господство правящей клики делало скучной и монотонной, преследуя тем самым свой идеал concordia ordinum, то есть гармонии интересов всех общественных сил, несущих ответственность за судьбы государства — сенаторов, всадников и видных граждан в целом.

Итак, в начале января 70 года претору был передан официальный документ — акт, содержащий обвинение Верреса. Веррес избрал в качестве защитника Гортензия, который тотчас же использовал первую свою уловку: выдвинул в качестве соперника Цицерона другого обвинителя, Квинта Цецилия Нигра, который годом раньше был у Верреса квестором. Кому следовало доверить обвинение — Цецилию, человеку явно подставному, или Цицерону? Вопрос был передан в суд; так возник первый процесс, известный под названием дивинации (divinatio): суду предстояло divinare, «предсказать», кто из двух кандидатов лучше справится с поручением. В середине января конкуренты встретились перед тем же трибуналом, которому в дальнейшем предстояло разбирать дело по существу. Речь Цицерона «Против Квинта Цецилия о назначении обвинителя» сохранилась; она была краткой и убедительной — обвинителем судьи утвердили его.

Борьба по процедурным вопросам, однако, на этом не кончилась. В соответствии с законом мятежного трибуна Сервилия Главция процессы о вымогательстве должны были рассматриваться в две сессии, то есть обсуждаться два раза одним и тем же составом суда с определенным интервалом, длительность которого могла быть различной, однако приговор выносился лишь по завершении второй сессии. Сложность этой процедуры была на руку Берресу и его покровителям. Магистраты 70 года и, в частности, председательствовавший в суде претор Маний Ацилий Глабрион. не питали к Берресу никаких симпатий, и перетянуть их на свою сторону ему было бы нелегко. Все надежды обвиняемый возлагал как раз на следующий год, на который в летних комициях уже были избраны оба консула: Квинт Цецилий Метелл и тот же Квинт Гортензий Гортал, и один, и другой — полные решимости избежать осуждения Верреса, поскольку оно нанесло бы ущерб интересам сената. К тому же председательствовать в суде в следующем году предстояло не Ацилию Глабриону, а претору Марку Цецилию Метеллу — брату новоизбранного консула, столь твердо стоявшего на стороне обвиняемого. Если бы сторонникам Верреса удалось оттянуть судебное разбирательство до первых месяцев 69 года, он, без всякого сомнения, был бы оправдан.

План этот складывался во всех своих деталях в начале 70 года; успех его во многом зависел от исхода консульских выборов, которые приходились на июль и результат которых предсказать весной было трудно. Поэтому Веррес и его друзья придумали, как затянуть Дело. Едва Цицерона утвердили обвинителем, он в соответствии с законом потребовал предоставить ему время для сбора доказательств и поиска свидетелей. Он запросил 110 дней, рассчитав, что суд начнется еще до июльских комиций, где к тому же должна была обсуждаться и его собственная кандидатура в эдилы. Пока длился процесс, он, по закону, не имел права предпринимать некоторые шаги, необходимые для избрания, да и мысли его, как признает он сам, не тем были заняты. Друзья Верреса постарались сорвать все эти планы. Они обвинили в вымогательстве наместника Македонии, только что вернувшегося в Рим после отправления своей магистратуры, имя его не сохранилось; новый процесс должен был рассматриваться в том же трибунале, что и дело Верреса, а поскольку обвинитель наместника Македонии потребовал на проведение расследования 108 дней, то процесс Верреса откладывался именно на этот срок и мог, следовательно, начаться лишь после выборов. Цицерон лишался возможности полностью отдаться борьбе за эдилитет, а суду предстояло заниматься Берресом уже после того, как окончательно определятся магистраты будущего года. Маневр удался: выборы состоялись, принесли ожидаемые результаты, в том числе и избрание Цицерона в эдилы. Первая сессия суда над Берресом оказалась отложенной и началась лишь 5 августа 70 года в восьмом часу дня — примерно в два часа пополудни по современному счету.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});