Хрустальный грот - Мэри Стюарт

Учитель стер ладонью все мои рисунки на воске, отложил дощечку и встал.

— Сегодня ты хорошо потрудился, что, впрочем, и к лучшему, потому что мне надо уйти раньше.

Он протянул руку и позвонил в колокольчик. Полог откинулся так быстро, что я понял, что его слуга, должно быть, ждал за дверью. Мальчик принес плащ и, расправив одежду, подал своему господину. Слуга даже взглядом не спросил у меня разрешения; он не сводил с Белазия глаз, в которых читался страх. Мальчик был приблизительно одних со мной лет или немного младше, кудрявые каштановые волосы были коротко острижены и напоминали маленькую шапочку, плотно сидящую на его голове, а серые глаза казались слишком большими для худенького лица.

Белазий не удостоил слугу ни словом, ни взглядом. Повернувшись к нему спиной, он принял плащ, и мальчик привстал на цыпочки, чтобы заколоть застежку. Поверх его головы Белазий обратился ко мне:

— Я расскажу графу о твоих успехах. Он будет доволен.

Выражение его лица как никогда напоминало улыбку. Ободренный этим, я повернулся на своем табурете.

— Белазий…

Он остановился на полпути к двери.

— Ну?

— Ты наверняка должен знать… Прошу, скажи мне, какие у него намерения на мой счет?

— Я знаю лишь то, что ты должен заниматься математикой и астрономией и не забывать языки.

Он говорил ровным монотонным голосом, но в его глазах промелькнуло изумление, и я продолжил:

— Кем я должен стать?

— А кем ты хочешь стать?

Я не ответил. Белазий кивнул, словно мое молчание и было ответом на этот вопрос.

— Если бы он хотел, чтобы ты поднял меч под его знамя, ты был бы сейчас на учениях.

— Но… я живу здесь вот так, ты учишь меня, Кадал прислуживает мне… Я этого не понимаю. Я должен каким-то образом служить ему, а не просто учиться… и жить вот так, как принц. Я понимаю, что остался жив только благодаря его милости.

С мгновение он молча разглядывал меня из-под тяжелых, словно сонных, век.

— А вот это следует запомнить. Кажется, ты однажды сказал ему, что важно не то, кто ты есть, а то, что ты собой представляешь… Поверь мне, он использует тебя так же, как использует остальных. Так что перестань ломать себе голову и оставь все как есть. А теперь мне пора идти.

Мальчик открыл дверь для своего хозяина как раз в тот момент, когда Кадал занес руку, чтобы постучать.

— Прошу прощения, господин. Я пришел узнать, когда ты сегодня закончишь занятия. Кони готовы, господин Мерлин.

— Мы уже закончили, — ответил Белазий. Он задержался на пороге и повернулся ко мне. — Куда ты предполагаешь отправиться?

— Думаю, на север, по дороге через лес. Насыпь нигде не подмокла, и дорога будет сухой.

Он заколебался, а затем обратился скорее к Кадалу, нежели ко мне:

— Тогда не съезжайте с дороги и возвращайтесь назад до наступления темноты.

Кивнув, Белазий вышел в сопровождении своего маленького слуги.

— До наступления темноты? — задумчиво повторил Кадал. — И так весь день темно, да вдобавок дождь пошел. Послушай, Мерлин, — наедине мы держались без особых церемоний, — почему бы нам просто не побродить по мастерским? Тебе это всегда нравилось, а Треморин, должно быть, уже наладил этот свой механический таран. Что ты скажешь, если мы останемся в городе?

Я покачал головой:

— Сожалею, Кадал, но, несмотря на дождь, придется поехать верхом. Мне не сидится на месте, мне нужно обязательно выехать за стены.

— Ладно, тогда достаточно пройти на рысях пару миль до гавани. Пошли, вот твой плащ. В лесу будет темно, хоть глаз выколи. Имей хоть каплю рассудительности.

— В лес, — упрямо сказал я, отворачивая голову, когда он начал скалывать мне плащ застежкой. — И не спорь со мной, Кадал. Если хочешь знать, Белазий ведет себя совершенно правильно. Его слуга не спорит, он даже говорить боится. И мне следует обращаться с тобой подобным образом… В самом деле, начну немедленно… Чему ты ухмыляешься?

— Ничему. Хорошо, я знаю, когда нужно уступить. Едем в лес. Если мы там заблудимся и погибнем, то по крайней мере меня утешает, что я умру вместе с тобой и мне не придется отвечать перед Амброзием.

— Не думаю, чтобы он так сильно из-за меня переживал.

— Конечно же, нет, — откликнулся Кадал, придерживая предо мной дверь. — Это лишь фигура речи. Сомневаюсь, что он вообще что-нибудь заметит.

7

Снаружи было светлее, чем казалось. Стоял довольно теплый, но хмурый и укутанный туманом день, когда водяная пыль, словно изморозь, ложится на тяжелую ткань плащей и лошадиные гривы.

Приблизительно в миле к северу от города засоленные торфяные пустоши сменялись лесом, вначале редким, с одиноко стоящими то тут, то там деревьями, в ветвях которых запутались клочья тумана. Туман также льнул к земле белыми озерцами, которые взвихрились и опадали вновь, когда их рассекал изредка пробегавший олень.

На север вела старая мощеная дорога. Люди, построившие дорогу, вырубили деревья и кустарник на сотню шагов по обе ее стороны, но время и запустение сделали свое дело, и просека заросла толокнянкой, и вереском, и молодыми деревцами, так что теперь лес надвигался на путника со всех сторон и на дороге было темно.

Вблизи города мы повстречали нескольких крестьян, ведших домой в поводу груженных вязанками хвороста ослов, а однажды нас обогнал один из гонцов Амброзия; посмотрев на нас, он махнул рукой в знак приветствия. Однако в лесу мы никого не видели. Кругом было тихо: дневные птицы умолкли, а совы еще не вылетели на охоту.

Когда мы въехали под высокие деревья, дождь прекратился и туман стал рассеиваться. Вскоре мы выехали к развилке, где старый тракт под прямым углом пересекала лесная дорога, разумеется, немощеная. По этой дороге возили корабельное дерево из лесу; ездили по ней и телеги угольщиков. Несмотря на глубокие колеи и колдобины, дорога была прямой и незаросшей: если держаться обочины, то коня можно было гнать галопом.

— Кадал, давай свернем здесь.

— Ты же помнишь, он сказал, чтобы мы держались дороги.

— Да, я помню, но не понимаю почему. В этом лесу совершенно безопасно.

Это было правдой. В этом тоже была заслуга Амброзия; местные жители не боялись больше путешествовать по дорогам Малой Британии и искали себе попутчиков или провожатых, только отправляясь в дальние города. Отряды графа Британского разъезжали по всей стране и только и ждали случая показать себя в деле. Более того, самым опасным было то (как однажды признался Амброзий), что войска его застоятся и слишком рьяно примутся искать себе противника. Между тем разбойники и просто шалый сброд держались от его земель подальше, и добропорядочный люд жил себе в покое и мире. Даже женщины отваживались теперь путешествовать без большого эскорта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});