Хрустальный грот - Мэри Стюарт

— Ко мне?

Я кивнул. Огонь в жаровне мигнул, и вокруг затанцевали тени. Тень пробежала по щеке Амброзия, и показалось, что он улыбнулся.

— Почему же ты не обождал, пока они не сделают это? Зачем было прыгать с корабля? Зачем рисковать замерзнуть насмерть посреди поля?

— Да ведь я боялся, что в конце концов они не захотят привезти меня к тебе. Я подумал, что они могут догадаться, как… насколько малый интерес я для тебя представляю.

— Поэтому ты рискнул сойти на берег зимней ночью, в чужой стране, а бог бросил тебя прямо к моим ногам. Сдается мне, ты и твой бог — вместе довольно могущественное сочетание. Похоже, у меня нет выбора.

— Мой господин?..

— Возможно, ты прав и можно сыскать способ, каким ты сможешь послужить мне. — Он снова посмотрел на стол, взял перо и повертел в пальцах, как бы изучая его. — Но ответь мне сперва, почему тебя назвали Мирддином? Ты говорил, что твоя мать так и не сказала, кто был твой отец? Даже не намекнула? Может быть, она назвала тебя его именем?

— Нет, господин. Имя Мирддин здесь ни при чем. Это один из древних богов — его святилище как раз перед воротами обители Святого Петра. Он был богом горы, расположенной неподалеку, и, как говорят, — других мест за пределами Южного Уэльса. Но у меня есть и другое имя. — Тут я заколебался. — Я никому прежде не говорил об этом, но я уверен, что это имя моего отца.

— И какое же это имя?

— Эмрис. Я слышал, как она однажды разговаривала с ним ночью, много лет назад, когда я был совсем маленьким. Но я не забыл. Было что-то в ее голосе. Такое сразу поймешь.

Перо замерло в его руках. Амброзий взглянул на меня из-под насупленных бровей.

— Разговаривала с ним? Выходит, это был кто-то из обитателей дворца?

— О нет, ты меня не так понял. Это происходило не наяву.

— Ты хочешь сказать, что это был сон? Видение? Подобно тому, как ты видел быка сегодня ночью?

— Нет, господин. Я не стал бы называть это сном — это было реально, но сама реальность была иной. Со мной так иногда бывает. Но в тот раз, когда я услышал мою мать… Во дворце есть гипокауст, им уже многие годы не пользуются. Позже его забили землей, но когда я был юн… когда я был маленьким… я обычно заползал в подпол, чтобы спрятаться от людей. Я хранил там свои сокровища, ну, знаешь, безделушки, которые дети собирают, а взрослые выбрасывают, если находят.

— Знаю. Продолжай.

— Правда? Я часто ползал в подполе, и вот однажды ночью я пробирался под ее покоем и услышал, как она вслух разговаривала сама с собой, словно молилась. Помню, она произнесла «Эмрис», остальное стерлось из памяти. — Я посмотрел на Амброзия. — Знаешь, бывает так, что свое имя улавливаешь даже тогда, когда невозможно разобрать другие слова. Я тогда подумал, что она молилась за меня, но, повзрослев, вспоминая услышанное, я стал считать, что моего отца, должно быть, звали Эмрисом. Понимаешь, меня мать звала Мерлином. В ее голосе было что-то странное… и потом, она никогда не называла меня Эмрисом.

— Почему она звала тебя Мерлином?

— По названию сокола.

— Тогда и я буду звать тебя Мерлином. Ты наделен смелостью и глазами, которым, по-видимому, открыты дальние дали. Однажды мне могут понадобиться твои глаза. Но сегодня мы начнем с более прозаических вещей. Расскажи мне о своем доме. Что он собой представляет?

— Если я буду служить тебе… то, конечно, расскажу обо всем, что знаю… Но… — Я заколебался, и он продолжил за меня:

— Но тебе нужно мое обещание, что когда я завоюю Британию, то не причиню вреда твоей матери? Я обещаю тебе. Она будет в безопасности так же, как и любой мужчина или женщина, которых ты попросишь пощадить, потому что они были добры к тебе.

Я ошеломленно уставился на него:

— Ты… ты очень великодушен.

— Если я покорю Британию, то смогу позволить себе быть великодушным. Хотя, наверное, мне стоит сделать оговорку. — Он улыбнулся. — Ты поставишь меня в трудное положение, если попросишь помиловать твоего дядю Камлаха.

— Об этом не может быть и речи, — ответил я. — Когда ты завоюешь Британию, он будет уже мертв.

Наступила тишина. Его губы разомкнулись, но, по-моему, он передумал и сказал вовсе не то, что хотел вначале:

— Я сказал, что мне однажды могут понадобиться твои глаза. Теперь, когда я дал тебе слово, давай побеседуем. Не обращай внимания, если вещи, о которых мы будем говорить, покажутся тебе не стоящими обсуждения. Позволь мне судить об этом.

После мы долго беседовали. Тогда мне не показалось странным ни то, что он говорил со мной как с равным, ни то, что он провел со мной полночи, задавая вопросы, ответы на которые, хотя бы отчасти, мог получить от своих шпионов. Думаю, не менее двух раз приходил раб, чтобы безмолвно доложить углей в жаровню, и один раз послышалось бряцание оружия и команды часовым, сменяющимся у двери. Амброзий спрашивал, подбадривал, слушал, а иногда что-то записывал на дощечке перед собой или просто сидел и смотрел на меня, подперев кулаком подбородок, но большей частью не сводил с меня свой прямой взгляд из-под нависших бровей.

Когда я колебался или начинал говорить о вещах, не имеющих отношения к делу, или путался из-за накатывавшей на меня усталости, он помогал мне наводящими вопросами, ведшими к какой-то неизвестной мне цели, как погонщик мулов удерживает на дороге своих животных.

— Кстати, о крепости на реке Сейнт, в которой твой дед встречался с Вортигерном. Как далеко к северу она от Каэрлеона? По какой дороге? Расскажи мне о дороге… Как можно добраться до крепости от моря?

А затем:

— Башня, в которой обосновался верховный король, Башня Максима — Максена, по-твоему… Расскажи мне о ней. Сколько там было размещено людей? Какая дорога ведет оттуда к гавани?..

Или:

— Ты говоришь, что королевский кортеж сделал привал в долине, южнее Снежной горы, и короли уединились. Твой слуга Сердик сказал, что они осматривали старый бастион на утесе. Опиши мне это место… Какова высота утеса? Как далеко видно с его вершины на север, на юг и на восток…

И еще:

— А теперь подумай о приближенных твоего деда. Сколько из них верны Камлаху? Назови их имена. Сколько у него людей? Кто у него в союзниках? Сколько их? Сколько у них бойцов?

А потом вдруг:

— Теперь скажи мне вот что. Откуда тебе стало известно, что Камлах собирается к Вортимеру?

— Он сказал об этом моей матери, — ответил я. — У смертного одра моего деда. Я это слышал. Об этом ходили слухи, и я знал, что он ссорился с дедом, но никто ничего не знал наверняка. Даже моя мать лишь подозревала о его намерениях. Но как только король умер, он ей все рассказал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});