Выкупленная жизнь (СИ) - Лавру Натали

— Ну что, сестричка, твой звёздный час… — шепнул мне Сашка.

— Жалеешь свой подстреленный бочок? — сыронизировала я и обратилась к незнакомцам. — Не буду даже взывать к вашему благоразумию.

— Чего-чего? — переглянулась они.

Дальше события развивались уже по сценарию: крики, вой и паника. Девки с пивом в руках, решившие поучаствовать в разборках, тоже получили своё. В этот раз мы никого не убили, потому что велика была вероятность, что за нами наблюдают. А хотелось…

До февраля жизнь текла в уже привычном для меня русле: я разрывалась между двумя работами, домашними хлопотами и старикашкой Игорем Евгеньевичем и ждала, когда, наконец, внесу последний платёж по кредиту и смогу развязаться с проституцией и этим ненавистным городом.

Саша по-прежнему помогал мне: забирал Максима из детского сада и водил его гулять, у него даже были ключи от квартиры, в которой мы жили. Я доверяла своему новому другу, Максим тоже обожал его. Саша был счастлив, что нашёл так называемую семью, он ласково звал меня «сестричка», а Максимку — «дружище». Пожалуй, это лучшее, что могло ждать нас в этом городе, даже несмотря на повышенную проблемность нашего нового друга.

Саша с самого начала знал о том, что я зарабатываю на кредит проституцией, и это всё равно не оттолкнуло его от меня. Сам он, конечно, тоже был хорош: на фоне его развлекательно-преступной деятельности мои грешки казались невинными шалостями.

И всё же мы во многом были похожи, поэтому не притворялись и не скрывали друг от друга свою подноготную. Между нами была какая-то особая лёгкость, мы свободно выкладывали друг другу то, что на душе, а когда ругались, кричали друг другу всё, что думаем, без фильтров.

Сам он занимался фрилансом на дому, разрабатывал компьютерные игры или что-то в этом роде. Я узнала также, что у него странная нерусская фамилия — Швядене, и откуда она у него взялась, он не знал, сказал, что его родители умерли, когда он был совсем маленьким. А ещё Сашка просто виртуозно рисовал карикатуры и различных героев из комиксов, любил танцевать и подпевать при этом. По его фигуре можно было понять, что он регулярно занимается спортом, даже мне он всё время намекал, что спорт — это не только секс. Иногда ему удавалось вытащить нас с Максом на стадион, но для частых совместных тренировок я была слишком занята. Кроме того, я полностью выкладывалась на дневных танцевальных занятиях, когда изучала новые элементы и повторяла старые, так что физических нагрузок мне вполне хватало.

День за днём в моей голове начало появляться ощущение, что совсем скоро придётся кардинально сменить образ жизни и от многого отказаться. Плоды моих так называемых трудов вот-вот должны были созреть, детонировать, словно бомбы.

Отношение старикашки ко мне становилось всё более грубым и невыносимым: он заставлял меня держать во рту лёд или ставил кляп, а иногда и вовсе избивал и доводил до истерики. Каждый раз я боялась, что он выдумает новое извращение, но терпела, потому что нужны были деньги. До полного погашения кредита оставался, по моим прогнозам, всего месяц, а то и меньше, если повезёт.

Иногда случались такие дни, когда старикашка был настроен на лирические философские рассуждения и не истязал меня, но чаще он просто приходил в ярость от одного моего вида и требовал, чтобы я изображала страсть и удовольствие от побоев.

В одно из воскресений Игорь Евгеньевич был особенно не в духе.

— У вас что-то случилось? — попыталась прощупать почву я.

— Раздевайся и раздвигай ноги. — сказал он таким голосом, как будто собирался меня прикончить.

— Может быть… — начала было я, по он резко меня перебил.

— Разделась, легла!

— Нет.

Я никак не могла решить, сопротивляться ему или послушаться. Он за руку подтащил меня к кровати, толкнул и вытащил из брюк кожаный ремень с металлической пряжкой. В этот вечер он оставил на моём теле несколько десятков синяков и ссадин. Я ползала у него в ногах, умоляла, чтобы он больше не избивал меня, а ему мои страдания доставляли наслаждение, и он даже не пытался это скрыть. Мне с трудом удалось сдержать себя в руках и не превратиться, но всё моё сознание уже было поглощено злобой. Видимо, фантазия старикашки иссякла, и он опустился до обычных побоев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Похоже, конец этой истории ближе, чем мне казалось» — пронеслось у меня в голове.

Мои догадки подтвердились: в этот раз он не заплатил мне, сказал, что рассчитается со мной в следующее воскресенье.

В тот раз я вернулась домой позже обычного, помылась и легла спать вместе с сыном, но до утра слушала, как тикают стрелки на часах в прихожей, мне казалось, что они играют некую мелодию, что одна секунда не равна другой. Мелодия пела о вещах, на которые я решилась вопреки своей воле. Чувство отвращения и гнева душило меня.

С понедельника началась сумасшедшая неделя: Дилан начал активно двигаться, но пока ещё явно бессознательно: возникла опасность, что он упадёт с кровати. Каждый день я буквально бежала с работы в садик за Максимом, и мы вместе спешили домой.

Для страховки я пристегнула запястья Дилана к бортам кровати, это была временная мера, пока он не придёт в сознание. Я подозревала, что он теперь может дышать без помощи аппарата, но проверить не решалась, боялась, подумав, что всему своё время.

Теперь во мне начала просыпаться нежность: я целовала Дилана каждый раз, когда заходила к нему в комнату, шептала ему на ухо, что люблю, даже иногда плакала. Моя надежда была сладкой и тягостной одновременно.

Вечером в пятницу, по дороге в клуб, я почувствовала, что боюсь снова появляться там. Чем лучше становилось Дилану, тем сильнее страх сковывал мою душу, мою чёрную испорченную и недостойную уважения душу.

За две мои смены не произошло ровно ничего странного и подозрительного, напротив, никто из руководства или рабочего персонала не подходил ко мне, не интересовался, как мои дела. Я же чувствовала, что это одни из моих последних смен в этом заведении, но нужно было делать вид, что всё как обычно.

В одну из ночей меня разбудил плач Максима:

— А-а-а, мама!!! — он был чем-то очень напуган.

— Ты что? Что такое?

— Там тётенька в окне! Она смотрит на меня!

Я заметила за стеклом едва мерцающий силуэт призрака Ларисы.

— Не бойся, она тебя не обидит, засыпай. — успокоила я его и подошла к окну. — Ты зачем пугаешь ребёнка?

«Твой подарок…»

— Ты про Дилана?

«Расплата…»

— Разве я не расплатилась за него?

«Не близко…»

— Почему ты здесь? Почему приходишь ко мне?

«Грехи…» — и призрак растворился в темноте.

Каждый раз после её появления во мне появлялось тягостное чувство, как будто она сообщала мне о том, что скоро произойдёт что-то плохое, чтобы я заранее начала переживать и изводить себя. И, вероятно, ей было что-то нужно от меня, раз она всё никак не отставала. И что значит: «не близко»? Разве моих надрывных усилий недостаточно, чтобы Дилан снова был со мной?

Лариса предупредила меня и снова была права: вскоре мне предстояло узнать, что она имела в виду.

Живицы в мешке оставалось всё меньше. Состояние Дилана день ото дня улучшалось, и мне было страшно, что, как только я перестану давать ему отвар, выздоровление прекратится и жизнь снова покинет его.

Но вскоре страхи остались позади: то, чего я так хотела, случилось. Было воскресенье, я мыла пол на кухне. Максим ходил и вытирал дома пыль, вдруг я услышала его крик:

— Мама, папа проснулся!

Я знала, что пошутить он не мог. Из комнаты доносился шум: Дилан открыл глаза и пытался порвать ремни, которыми его запястья были пристёгнуты к бортам кровати. Максим стоял посреди комнаты, застыв от испуга. Он так сильно ждал, когда проснётся папа, что совсем растерялся, как, впрочем, и я.

— Привет! — со слезами на глазах улыбнулась я. — Тише-тише, не нужно этого делать, сейчас я отстегну тебя. — как только я освободила ему руки, он попытался встать, но ему не хватило сил. — Ложись обратно, ещё успеешь. Как ты себя чувствуешь? Ты можешь дышать самостоятельно?