Завещание Инки - Карл Май

Он приподнялся и ощупал потолок «пещеры». Фриц покачал головой, сказав:

— Раз он такой весь бронированный, а на брюхе у него никакой покрышки нет, то по бокам, я так понимаю, должны быть выемки от боковин панциря, а тут все забито глиной.

— Это произошло, видимо, под давлением земных слоев. Вот уберем мы эту глину и извлечем на свет Божий боковые стенки панциря. Сделаем так: я пришлю сюда к тебе на помощь хирурга, и вы будете разгребать глину снизу, а я сверху. До вечерних сумерек, по-латыни «крепускулум», надо закончить эту работу.

И они стали разгребать наслоения глины. Доктор работал, не замечая того, что пот струится по его лицу ручьями. Он думал только о славе, которая его ожидает, если ему удастся обнаружить это ископаемое в его естественном склепе. Он докажет, что панцирь броненосца по форме вовсе не труба, а перевернутая чаша. Но вот Фриц и хирург разрушили наконец глиняные стенки этого склепа. Но никаких боковых сторон панциря не обнаружилось…

— Да-а, — протянул Фриц, — видно, у существ этого вида была мода носить панцири только на спине.

Доктор Моргенштерн был совершенно обескуражен и ничего не отвечал. Понуро опустив голову, он уставился сумрачным, застывшим взглядом себе под ноги… Помрачнели и два его товарища, не зная, как вести себя в этом случае. И вдруг ученый энергично вскинул подбородок. Лицо его словно осветилось изнутри, и он издал ликующий крик:

— Фриц, ты снял у меня камень с сердца. А я уже начинал думать, что все наши усилия напрасны. Итак, это животное имело щит только на спине, по-латыни «глипеус». Панцирь, панцирь… А скажи мне, пожалуйста, друг мой дорогой, каких ты знаешь существ, в название которых входило бы слово «панцирь»?

— Пожалуйста. Житель Шильды! [50]

— Ладно, тебе все бы только шутить! Я все больше склоняюсь к мысли, что мы нашли вовсе не броненосца, а черепаху [51], гигантскую черепаху невероятно огромных размеров даже для этого вида доисторических существ. Хотя я прежде никогда ничего не читал и не слышал о них. Какая удача, что именно мы обнаружили ее здесь! Представляю, какую сенсацию вызовет мое сообщение об этом в ученом мире!

— Если это действительно она!

— Никаких сомнений. И я сейчас докажу, что это так.

Он зачерпнул своей шляпой воду из озерка, вылил ее на панцирь и стал его начищать пучком травы.

— Видишь, — торжествующе заявил зоолог, — я был прав: это не что иное, как рог, и весьма мощный. А эта выпуклая плита — спинной панцирь гигантской черепахи, по-латыни называемой «хелония мидас».

— Эти слова меня очень радуют, если только мы опять не ошибаемся. А вдруг черепахи юрского периода в результате всех изменений, которые этим несчастным пришлось претерпеть, превратились в древесных лягушек?

— Да ты, видно, не в себе, Фриц! Надо же такое сказать! Кстати, древесная лягушка по-латыни будет «хила»! Могу поклясться, что мы имеем дело с останками гигантской черепахи!

— Но разве у черепахи не два панциря?

— Два: сверху и снизу…

— Но у этого животного в наличии только один. Должно быть, второй оно где-то потеряло или проиграло.

— Фриц, ты опять говоришь глупости. Тело черепахи находилось между двумя панцирями, но оно давно истлело, в результате чего и образовалась эта пещера. А ее пол — не что иное, как второй панцирь, прикрывавший живот черепахи снизу. Я уверен, что мы его непременно обнаружим под слоем глины.

— Хотелось бы в это верить. Но, судя по звуку, который получается, когда мы бьем по этому полу, под ним — пустота.

— А звук-то — гулкий… Это только подтверждает мое предположение. Панцирь резонирует так оттого, что ты стоишь приблизительно над его центром, то есть в низшей точке. Надо поскорее до него докопаться.

— Но, ради Бога, только не сейчас, давайте сначала чего-нибудь все-таки съедим. Ведь уже наступил полдень, и у нас есть чудесная рыба, которую мы можем испечь или зажарить на костре.

Хирург поддержал слугу доктора, но сам доктор согласился на это с большой неохотой. Сейчас он не ощущал голода вообще, настолько захватили его раскопки. И когда Фриц и дон Пармесан начали приготовления к обеду, ученый отошел в сторону, его все время тянуло к этому панцирю… Он поскреб его, постучал по нему, прислушался… подошел к своим спутникам и сказал:

— Я не буду есть. Не могу успокоиться, пока не найду нужный панцирь. Мой желудок, по-латыни «вентрикус» или «стомахус», как будто зашнурован.

— Это плохо для здоровья, — рассудительно сказал Фриц. — Но я против этого! Вот я, когда бываю сильно чему-нибудь рад, то ем за двоих. Если вы, герр доктор, не расшнуруете ваш желудок, то погибнете от голода из-за этой черепахи. Какая будет потеря для науки! Нет, определенно вредно так сильно волноваться.

— Ты меня не понимаешь, Фриц! Эта находка грандиозна и уникальна. И потому-то мне сейчас нет дела ни до чего на свете.

— А можно узнать: что конкретно так занимает вас сейчас?

— Разные проблемы, и одна из них — правильно ли мы определили это животное.

— Почему вы сомневаетесь? Ведь мы, как мне кажется, уже пришли к выводу, что это — черепаха.

— Да, но в науке, в зоологии в частности, принято закреплять за всеми видами живых существ и растений, кроме их современных названий, еще и латинские. Как же назвать эту нашу находку по-латыни?

— О! Неужели это представляет для вас какую-нибудь трудность? — вполне искренне удивился Фриц. — Насколько я успел заметить, латынь вы знаете великолепно. Ну назовите его так, как вам хочется.

— Дело не в том, насколько хорошо я знаю язык древних римлян, хотя я его, конечно, знаю неплохо. Латинские названия даются не по чьему-либо произволу, а в соответствии с определенной классификацией, первое слово обозначает вид, второе — род животного.

— А хотите, я вам помогу? Сейчас мы подберем ему научное имечко по всем правилам. Скажите мне, пожалуйста, а как звучит по-латыни «черепаха»?

— В основном «тестудо». Но есть виды, которые носят названия «кистудо», «эмис», «хелидра», «трионихида», «сфаргис» и «хелония». «Хелония мидас», к примеру, и есть гигантская черепаха [52].

— Вот мы и нашли ей имя!

— Верно! Но мы не можем назвать так нашу находку, поскольку и в наши дни еще существует вид, называемый «хелония мидас». А наш зверь гораздо больше.

— Действительно, это настоящий Голиаф среди черепах…

— Постой, постой! А ты хитроумный парень, Фриц. Да, имя для этого животного существует: гигантская хелония.

— Ей-богу, ну и чудаки вы, ученые! — сказал Фриц, пожимая плечами. — Зачем ей еще и латинское имя, как будто с нее недостаточно обычного? Тем более, что эта черепашища исчезла с лица земли еще вон когда — во времена Ноя, я бы так ее и назвал: «гигантская Ноева черепаха». Меня другое огорчает: жаль, что мясо ее не сохранилось. Эх, сколько бы из него вышло замечательных черепаховых супов! Увы!