Падение Левиафана - Джеймс С. А. Кори

делает вид, что только мне решать, спустит ли он курок. Это не доказательство доверия, а очередная угроза.

– Не забывай и об уступках. Амнистия, – сказал Джим. – Тут не только палка, но и морковка перед носом.

– Морковка ничего не меняет, пока палка у него в руках, – возразила Наоми. – Хватит с меня палок. Я дисквалифицирую палки. Другое дело, если бы он вывел «Дерехо» из Фригольда. Но он не вывел. Он предпочел этот вариант, значит, я не могу ему доверять.

– Кроме того, – улыбнулся ей Джим, – он просит выдать ему девочку, которая к нему не хочет. Значит, пошел он на фиг. Мы на такое не согласны.

– Пошел он на фиг, – подтвердил Амос.

В комнате стало тихо. Наоми поджала губы и почти незаметно качала головой, мысленно продолжая разговор. Джим задумался, что она говорит и кому. Пожалуй, тем, к кому она обращалось, повезло, что их здесь нет.

– У нас два хороших корабля, – сказал он.

– Два-то два, – отозвался Амос. – И я обоих люблю, но «Роси» чувствует себя на все свои годы, и «Предштормовой» давненько не подновляли.

– Два почти хороших корабля, – уточнил Джим. – Тоже неплохо. Загрузим к себе всех, кто есть на станции Драпер, и рванем к кольцу, а если «Ястреб» попробует остановить – собьем его. Когда «Предштормовой» выйдет из укрытия, они лишатся предлога для бомбардировки Фригольда. Хоть планету сохраним.

– Из наших плохих вариантов этот лучший, – признала Наоми.

Джим направился к двери. Он чувствовал себя почти прежним. Страх, паника не ушли, но уменьшились в размерах. С такими уже можно управиться.

– Первым делом проверить, чтобы хватало болванок для рельсовой, – сказал он, нажимая на дверную ручку.

Дверь не сдвинулась, а на запорной панели высветился сигнал. Эта ошибка здесь была настолько не на месте, что он еще дважды дернул дверь, прежде чем смысл надписи дошел до сознания. «Аварийная изоляция. Вакуумная тревога».

– Вот это диво, – произнес он.

Наоми уже обращалась к своему терминалу:

– Джиллиан, что происходит?

Ей ответил жесткий, колючий голос:

– Я понимаю, что вы взволнованы, мэм.

– Что вы делаете?

– При всем уважении к представляемой вами гражданской ветви подполья здесь военный вопрос. Враг угрожает ста тысячам человек и готов пустить их в расход, а требует одну девочку, которой не сделает ничего плохого. В таком обмене нет ничего позорного.

– Вы поверили, что Трехо, получив ее, действительно уйдет? – спросила Наоми. Она не повысила голоса, но в нем звенел гнев.

– Согласно самым надежным нашим источникам, этот человек держит слово, – ответила Джиллиан.

– Это не ваше дело. Мое, – сказала Наоми.

– При всем уважении я как капитан «Предштормового», являющегося флагманом наших боевых сил, уполномочена на решение военных вопросов. Этот – военный.

– Джиллиан, – позвал Алекс достаточно громко, чтобы его было слышно через ручной терминал Наоми. – Напрасно ты это делаешь. Бобби бы так не поступила.

– Капитан Драпер понимала, что одно лицо не должно вставать на пути у большего блага, капитан Камал.

Будь она здесь, она поступила бы, как поступаю я.

Амос хмыкнул:

– Сколько себя ни уговаривай, солнышко, правдой это не станет.

– «Ястреб» направляется сюда с представителем Лаконии на борту. «Дерехо» сопровождает его в качестве эскорта с условием, что после передачи оба корабля должны будут покинуть систему. До тех пор я ограничиваю ваше перемещение жилыми помещениями, – объявила Джиллиан. – После передачи, когда вы достаточно остынете, можно будет обсудить, готовы вы на раскол подполья или поддержите мое решение.

– Джиллиан… – начала Наоми, но связь уже заглохла.

Общая комната стала тесной как клетка, и страх впился Джиму в позвоночник – такой свежий и злобный, словно он и не держал его под спудом столько дней. Рядом разговаривали. Голоса накатывали волнами. Алекс: «Я бы ее вразумил, только бы она меня выслушала». Амос вслух рассуждал, сколько уйдет времени, чтобы пройти коридор в жестком вакууме и выживут ли остальные, если он это сделает. Наоми снова и снова повторяла имя Джиллиан, добиваясь связи. Молчал только он. Или нет, еще Тереза.

Она взглянула на него, будто они тут были одни. Он ей кивнул. Она кивнула в ответ.

Глава 19. Кит

Каюта на «Прайссе» досталась такая тесная, что они с Рохи не могли разминуться, не потершись боками. Толстая тканая обивка на металлических переборках имела неаппетитный оливковый оттенок с вплетенными оранжевой нитью инструкциями по уходу. Стенной экран был не больше двух составленных рядом ладонников, а его защитное покрытие Кит не смог оттереть дочиста, как ни старался. Койки со старыми гелевыми матрасами тоже были сконструированы неудачно: зажатые в стенные ниши, они прищемляли неосторожным пальцы на руках и ногах. Кроватку для Бакари приварили к палубе, металл по шву до сих пор блестел. Ее устройство оказалось куда удачнее.

На ближайшие несколько месяцев им больше негде было уединиться. «Прайссу» предстояло разогнаться к кольцу, перейти через него в систему Ньивстад и гнать дальше к Фортуна Ситтард – столице главной обитаемой планеты.

Камбуз, микроспортзал и душевые были общие на шесть кают. Кто-то поднял над их новым домом флаг города: красно-зеленый с черно-белым кругом – узор, подозрительно напоминавший футбольный мяч. Дверь в дверь напротив поселились два брата из Брич-Кэнди, променявшие материнскую компанию по сбору бесхозного имущества на контракт в Ньивстаде, фамильное ремесло выламывать оборудование времен терраформирования – на создание управляемой среды в непривычной биосистеме нового мира. Кит волновался, не будет ли плач Бакари мешать братьям спать, но пока что они не жаловались. В каюте подальше жили мать с дочкой предподросткового возраста – Рохи возилась с девочкой, готовя себя к тому, чего ждать дальше. У Кита сложилось впечатление, что женщина бежала от неудачного брака, а ее дочь посещала психотерапевта, летевшего тем же рейсом, только на четыре палубы ниже.

Киту даже эти сведения казались лишними, хотя он сознавал, что его отвращение к историям чужих семей вызвано по большей части проекцией. Он так привык избегать разговоров об отце, что остерегался и слушать о том, что на душе у других людей.

Кит выровнялся по центру кадра, потом передвинулся так, чтобы виден был и Бакари, прижатый к его груди компрессионным одеяльцем. И начал запись.

– Привет, пап. Не знаю, где ты сейчас и когда это услышишь, но решил послать весточку. Медвежонок тоже здесь.

Кит подстроился так, чтобы в рамке четче проявилось личико Бакари: завитки тонких черных волос на голове, полные мягкие губки, выпячивавшиеся и втягивавшиеся во сне, веки – темные, как будто подкрашенные тенями. Кит дал отцу, где бы и когда бы тот ни был, хорошенько разглядеть внука и