Падение Левиафана - Джеймс С. А. Кори

сон рассказывает ей о развертывании в пустоту и о свете звезд, клеток, сознаний, о мерцании, влекущем, как песни и поцелуи, потому что их поцелуи были чистым светом. Те, кто не чувствовал притяжения звезд, выпадают из сна, а остальные становятся мудрее, шире, полнее древнего океана, обживаются в вакууме, где их согревает лишь собственное медлительное тепло.

Да, спящая видит сон, как плывет в потоке, но врата? Откуда взялись врата?

Бабушки нашептывают голосами, не знавшими зубов.

«Смотри сюда, я все тебе расскажу. Смотри сюда – туда, где свет становится всем, смотри, как свет учится думать».

Да, да, да, но врата? Тьма? Как все кончилось?

Сам свет рассыпается на грани, как будто старуха манит изумленное дитя стеклянной бусиной. «Смотри, что умеет свет! Смотри, как он бывает богат. Разве не мило, разве не красиво? Разве тебе не хочется его проглотить, чтобы он проглотил тебя и расширисжался во всем цвете?»

Но врата? Врата. И то, что было в конце.

Бабушки улыбаются, улыбчиво кивают, кивающе улыбаются, и сон вздрагивает ударом по лицу. Вся полнота света преломляется, в его спектре возникают дыры. Бесконечные дыры более чем темноты между светом и более чем светом. Спящая задыхается. Реальность вскрывает ее, как рвота, как оргазм, как припадок, а бабушки держат стеклянную бусину, в которую впаяна ее голова, и голова хочет лопнуть.

Как она? Выводить?

Пока нет.

По всему сновидению устанавливается новая физика. Да-да-да, обезьяны начали с запуска камня по параболической траектории, они учились всему в порядке, чуждом сну и спящей, в порядке синевы. А свет начинался как плавание в ласке соленой воды, и первая глава была иной, и вторая добавила отличий, и его полнота – другая полнота, и ногти впиваются в трещины между ним и вечным «вне».

Бабушки говорят: «Смотри-смотри-смотри, как это было однажды и повторяется снова». Холодная крыша мира раскололась, подарив звезды. Так же раскалывается вакуум, показывая, что за ним – древнейшее настоящее, более настоящее.

Тело Бога. Небеса, где все ангелы нас ненавидят.

Спящая чувствует, как ее всю трясет, как она теряет контроль над мочевым пузырем и кишечником. Не будите меня не будите меня не будите не.

Ваше «Хочу знать» – это «Я дала» и «Я делаю».

Новая физика рождает новые проблемы, и проблемы запускают новые сны. Второй прорыв вовне, новое цветение – обновление и рост. А ящичек с инструментами остался ящичком с инструментами: принимает в себя быструю жизнь, чтобы она принесла свое богатство, отсылает вовне то, что когда-нибудь вернется или не вернется с подарками для бабушек, от которых получило свободу, и безграничное терпение тех, кто слишком холоден, слишком медлителен, слишком широк для смерти, слишком внезапен, чтобы ощутить прикосновение времени. В дырах спектра вздуваются пузыри, и тысячи-тысячи-тысячи семян поцелуями рассылаются к поющим стихи звездам. А потом…

Спящая загорается. В теле что-то отказывает, и она чувствует, как под ней открывается что-то глубже, чем сон. Все, что начиналось, закончится, и конец уже покашливает в прихожей. Поднимите меня. Поднимите меня поднимите…

«Что это?» – говорит синий, и спящая отталкивается, но это уже не ее сон. Бабушки кудахчут, разбегаются, тысячами пальцев увлекая ее за собой. И эхо говорит: «Прости. Не хотел тебя в это втягивать. Попробуй просто расслабиться». Но говорит не с ней.

Ядро в огромном атоме, и в его сердце – горящий часовой механизм. Мощь миллиона солнц, собранная в прежней вселенной. «Да-да-да, – говорит синий, – теперь понимаю, покажи мне, как это действует». И бабушки показывают.

Она хватается.

Подтягивается наружу.

А синий ласково опускает ладонь ей на макушку и любовно заталкивает под воду. Система гаснет, замолкает несколько из квадрильонов голов. Сто систем. Они ушли на войну, а войны не случилось, но покажите, где вы закопали оружие. И бабушки, хихикая, показывают.

«Да, – говорит синий. – Да, это то, что мне нужно.

Спасибо».

Глава 21. Танака

Девица на экране нарядилась во что-то задуманное как военная форма, держала позу, задуманную как военная выправка, и говорила в сухой манере, задуманной как властность.

– Принимая предложение адмирала Трехо, я готова допустить одного представителя на станцию Драпер для передачи ему Терезы Дуарте, – говорила Джиллиан Хьюстон. – После завершения передачи «Ястребу» и «Дерехо» предлагается покинуть систему Фригольд до полного оформления нового положения дел.

– Ну надо же, – процедила Танака. – Нам дают отставку.

– Да, – вежливо кивнул Мугабо и, помолчав, добавил: – Действительно, она выглядит совсем зеленой.

– Еще с соской не рассталась. Просто не верится, что столько беспокойства нам доставила девчонка, которая берет в постель плюшевого мишку.

– Я полагал, «Предштормовым» почти до атаки на нашу планету командовала марсианка…

– А саму атаку направляла Нагата, – закончила Танака и склонила голову к плечу. – Почему же с нами говорит не она?

– Не нахожу объяснений, – сказал Мугато.

Впрочем, Танака не к нему и обращалась.

Она отдавала должное плану Трехо – смелый план. И, как любой хороший план, он был гибким. В случае согласия Нагаты он позволял той изображать собой власть до времени, когда Трехо возместит потерянное. А в случае, если Дуарте так и будет неуправляемым, можно было и насовсем оставить ее на вершине. Изящный способ покончить с войной: отдать видимость власти врагу, сохранив действительную силу за собой, и посмотреть, заметит ли Нагата, что произошло.

Если бы она отказалась, но вышла на связь, открывалась дорога для дипломатии. Дипломатия всегда давала шанс вытянуть из врага побольше сведений. Или врагу вытянуть кое-что у тебя. Такой конфликт Танака не то чтобы одобряла, но понимала.

Однако на деле вышло нечто среднее. Согласие получено и, казалось бы, от имени подполья, однако не от Нагаты. Обсуждаются условия, а главные темы не затрагиваются. Танака уже раздобыла не так уж мало важных сведений: точное расположение тайной базы подполья и подтверждение, что на этой базе находится «Предштормовой» – или хотя бы его командир. Вероятно, и Тереза Дуарте тоже. Эта маленькая мятежница определенно держалась так, будто располагала властью. Возможно, так оно и было. Прошедший врата корабль сильно напоминал улетавший из Нового Египта «Росинант». И сел он на луну, служившую базой противнику. А если «Росинант» там, там же должны быть Джеймс Холден и Наоми Нагата.

Ответь ей Нагата, она бы не чуяла фальши.

А так чуяла.

– Принимаю условия, – сказала она. – Девочку заберу я.

Ожидай она от Мугабо возражений или сопротивления: «К чему вам рисковать собой? В прошлый раз с вами была десантная стрелковая группа, а вы на сантиметры разминулись со смертью», – ей пришлось бы разочароваться. А так она не