Шаг сквозь туман. Дилогия - Сергей Корьев

Не обращая внимания на ругань, злые выкрики и даже удары, мы спешно

пробирались к своему спасению. За нами потянулись и другие. Совсем рядом

раздался взрыв, и осколки испуганными птицами ворвались в вагон, поражая

своими острыми клювами людей. Прямо перед нами женщина пошатнулась,

схватившись за грудь, осела на пол. На телогрейке расплылось кровавое

пятно, и женщина умоляюще посмотрела на нас.

-Помогите, - прошептали её губы.

Серафима, схватив меня за руку, потащила меня к выходу, несмотря на мои

протесты.

Убедившись, что раненая женщина её не слышит, Сима тихонько сказала.

-Отбегалась, сердешная! Не жилица! Помрёт скоро. Ей уже не помочь.

Самим бы выбраться. Пошли ужо!

Вскоре нам удалось выбраться из вагона, остальные следовали за нами.

Выпрыгнув на снег, все старались как можно дальше отойти от поезда. Кто

пытался вытащить свои вещи, кто-то помогал раненым, некоторые,

отталкивая женщин и детей, торопились отбежать как можно дальше от

места взрывов. Мы заметили язычки пламени, появившиеся над одним из

вагонов, и вскоре огонь перебрался на теплушку, где находилась наша

подруга. Надо спасать Ольгу, и не только её, там, вместе с ней, ещё человек

двадцать. Сгореть ведь могут! Неужели никто не догадается открыть засов на

двери и выпустить людей. Оказалось, что никому до этого нет никакого дела.

Надо действовать самим, и мы побежали спасать находящихся в горящем

вагоне людей.

Около теплушки, испуганно озираясь, стоял молоденький солдат с винтовкой

наперевес. Выглядел он довольно странно: великоватая шинель едва не

волочилась по земле. Голова на тощей шее болталась в слишком широком

воротнике, а на ногах ботинки, заправленные в галифе. Тем не менее, он

старался придать себе грозный вид и, едва завидев, что мы приближаемся,

вскинул винтовку и тонким фальцетом выкрикнул.

-Стой, стрелять буду!

Сима не обратила внимания на его «грозный» окрик и подошла ближе,

участливо спросив:

-Тебя как зовут то, сынок?

Солдат ещё больше вытянув шею, пробормотал.

-Костя я, - а затем, вспомнив, что он солдат, отчеканил. – Рядовой

Константин Зимин.

Серафима подошла ещё ближе, и Костя чуть ли не плача постарался придать

своему голосу строгости:

-Тётенька, вам туда нельзя. Стрелять ведь буду! Не велено никого к вагону

подпускать. Там преступников арестованных везут, а я их охранять

приставлен. Пожалуйста, стойте!

-Слушай, солдат, ну какие же они преступники? Бабы да девки молодые.

Одна беда, нет у них документа, – напирала Серафима. – Выпустить бы их

надоть. Смотри, вагон вот уж занялся, горит, и люди в нём сгорят. На твоей

совести будут невинные смерти. Открой дверь!

-Не велено,- упорствовал он. – Не велено! Отойдите от греха подальше.

Христом Богом прошу!

-А кем не велено? – поинтересовалась Екатерина.

-Как это кем? Мишка, сержант, сказал!

-А где он, твой, Мишка?

Мне захотелось увидеть этого таинственного Михаила.

-Как это где? Вона, мёртвый лежит, - на глазах у Константина явно

выступили слёзы – Их всех поубивало, и Никитку, и Вадимку, и друга моего

Витальку. Всё - там, бомбой накрыло. Я один остался.

-Слышь, Костя, - Серафима схватила рукой винтовку,- Мишку уже не

вернёшь, мёртвый он, понимаешь? А в вагоне люди, живые люди! Неужто ты

хочешь, чтоб они также мёртвые лежали, как и твои друзья?

Солдат разжал руки, выпустил винтовку и, опустившись, на корточки,

зарыдал. Совсем ведь молодой парень и, по всей видимости, подобное он

видел впервые.

-Сынок, - обратилась к нему Серафима,- лет то тебе сколь?

-Семнадцать, восемнадцатый пошёл!

-Как же тебя в армию взяли?

Парень стушевался и, потупив глаза, объяснил.

-Так я в военкомате год себе прибавил. Сам я из деревни, паспорта у меня не

было, только справка, я там и подправил.

-На, держи!- Сима протянула ему винтовку. – Негоже солдату без оружия! А

теперь помоги запор отодвинуть.

Успокоившись, Константин принял решение, и вскоре на снег спрыгнули все,

кто находился в теплушке.

-Кого благодарить за спасение?- спросила молодая цыганка, державшая на

руках плачущего младенца.

-Солдатика вон того, ему спасибо скажи, нас пропустил, стрелять не стал,

вам вот помог!

-Спасибо тебе, солдат, и вам спасибо! Хочу вас отблагодарить, но денег у

меня нет, а вот будущее я вижу. Марой меня зовут. Всё вам скажу как на

духу. Тебе,- цыганка повернулась к Константину, – судьба подготовила

много испытаний. Домой ты больше не вернешься, отца с матерью увидишь,

но не скоро. Не бойся! Живой, здоровый будешь, до вражеской столицы

дойдёшь, а там свою любовь встретишь, немка она. Домой тебе нельзя будет,

за океан поедешь.

Константин удивлённо посмотрел на цыганку и с недоверием помотал

головой, а Мара тем временем продолжила, глядя на Екатерину: - Ты,

обещание свое выполнишь. Какое, сама знаешь. Вижу, это тревожит тебя.

Всё хорошо будет. Только ты не ходи фотографироваться. Беда может

случиться. Тебя, - она обратилась к Симе, - ждут испытания и встреча,

которую ты ждёшь почти двадцать лет. Вижу, что и ты хочешь фото сделать.

Не надо! Не ходи. Может позже. Через год-два, но не сейчас. Прошу, не

ходи! А теперь про подругу вашу скажу, - Мара поглядела на Ольгу, -

Странная она какая-то. Вернётся домой, если повезёт ей в тот день раньше из

дома выйти, а вы за ней бегите, не задерживайтесь. Тогда всё хорошо будет,

но подруга ваша не успокоится. Станет её терзать что-то. Стремиться

обратно будет, но не скоро это случится. Теперь о тебе, - наконец очередь

дошла и до меня. - Не вижу тебя, не знаю, в чём дело. Горе вроде у тебя

будет, а вроде и мимо пройдёт. Запутано с тобой всё как-то. Увидишь свой

мир, не волнуйся, но не рада будешь, обратно вернуться захочешь. Для тебя

главное, не потеряться. Смотри, не потеряй себя!

Сказав это, цыганка, не попрощавшись, развернулась и зашагала в сторону

леса. Странные они люди, цыгане! Если верить всем их словам, то и жить

страшно становится. Вот, например. Её слова «Не ходи фотографироваться».

А когда, куда не ходи, не сказала ведь! Теперь думаться будет.

-И что всё это значит? – пробормотала Катя.- Какое-такое обещание?

И тут, словно, очнувшись, тихонько воскликнула:

-А ведь цыганка права, было обещание! Помнишь, Свет, тогда Олега мы

встретили. Может, она его в виду имела?

Константин стоял и в удивлении хлопал глазами.

-А как же маманька с батей? Не влюблюсь я во вражину! Ни за что! Я домой

хочу.

-Ладно, Аника-воин! Пора нам идти, как бы снова супостаты не налетели,-

заявила Серафима.

Не успела она произнести это, как совсем рядом раздался новый взрыв

Последнее, что я запомнила, были удивлённые взгляды моих подруг, а

дальше меня окутала тьма.

Не знаю, сколько времени прошло, а разбудил меня тихий голос,

принадлежавший довольно пожилой женщине. Она сидела около печки и

что-то напевала. Я попыталась встать, но тут же упала обратно.

-Что, очнулась, дочка?- ласково спросила старушка.

Я попыталась оглядеться и увидела, что нахожусь в простой деревенской

избе и лежу на кровати, укрытая разноцветным лоскутным одеялом.

-Ты, дочка, лежи, вставать тебе пока рано. На, выпей, полегче станет.

Мне протянули кружку с какой-то тёплой пахучей жидкостью.

-А вы кто?- решила я прояснить ситуацию.

-Я то? Знахарка я. Теперяча одна в деревне осталась. Все уехали, а я стара уж

стала, куда мне! А ты пей, пей, не смотри, что горько. Хорошее лекарство,

сама делала из трав разных настойку.

Раз надо, придётся выпить. Едва был сделан последний глоток, как я

провалилась в спасительный сон.

Следующий день встретил меня довольно прохладно. Это я к тому, что в избе

было холодно. Как пояснила Аглая, моя хозяйка, печь она протопить ещё не

успела, так что чуток помёрзнуть придётся. На табурете, стоявшем рядом с

кроватью, сидел совершенно чёрный кот и с интересом наблюдал за мной, в

то же время умудряясь вылизывать шёрстку.

-Погодь, сейчас помогу подняться,- увидев, что я хочу встать, произнесла

Аглая.- Удобства все у меня во дворе. Телогрейку накинь, а там всё сама

найдёшь.

Я вышла на улицу. Где-то метрах в двадцати от дома виднелась

покосившаяся деревянная будка с вырезанным сердечком на двери.

-Чего встала? Не видела никогда что-ли? Иди, иди, тебе туда, - направила

меня старушка, потом умоешься, я печь затопила, а там и завтракать будем.

Минут через сорок мы уже сидели за столом, на котором виднелся чугунок с