Царица Армянская - Серо Ханзадян

Откуда ни возьмись подле Каранни вдруг возник ассирийский купец.

— Кто ты? — спросил царевич.

Таги-Усак не ответил. Он внимательно вглядывался во вновь вырезанные

на камне письмена.

— Все это хорошо! Однако тут не названо имя нашей царицы Мари-Луйс,

божественный! А ведь в победе над Каннуваром есть и большая доля твоей

царственной супруги!

— Э, да это ты, Таги-Усак?! — радостно вскрикнул Каранни. — Как там

царица? Что с ней?

— Приветствует тебя, божественный! — низко кланяясь, отвечал

астролог.

Через какое-то время они уже сидели в шатре у царевича.

Колыхнулась штора, отделяющая спальную часть, выглянула и тотчас

скрылась Нуар.

— Так что же там? Как она? — потянулся к Таги-Усаку Каранни.

— Отказалась, божественный. Не пожелала бежать со мной.

Царевич не пытал о подробностях. После долгого молчания он наконец

спросил:

— Здорова ли хотя бы?

— Да. И, по-моему, очень воодушевлена, что-то задумала, но мне не

открылась.

«Неужто, — подумал Каранни, — моя царица и в плену творит мне добро,

заботится обо мне?!»

И он снова ощутил, что все более и более теряет веру в силу богов.

* * *

Войско хеттов подошло к долине Каннувара уже к вечеру.

Мари-Луйс ехала в крытой колеснице вместе с Ерес Эпит. С нетерпением

ждала она, что вот-вот покажется лагерь армянского войска.

Когда царь Мурсилис сообщил, что берет ее с собою в поход, Мари-Луйс

с трудом удержалась, не обнаружила своей радости...

Из Хаттушаша выехали семь дней назад. И вот цель уже близка.

Привал сделали на подступах к долине.

Принесли тут жертву хеттской богине солнца Кумарфи. Для Мари-Луйс

раскинули шатер.

Вечерело. Вдали напротив уже четко просматривались костры армянских

воинов. Над головой сияло звездное небо. Хетты не переставали удивляться

тому, как велико армянское войско: подумать только, сколько костров

полыхает.

Мари-Луйс, хорошо зная своего супруга, понимала, что он намеренно

велел запалить множество костров, дабы уже при первой встрече с врагом

произвести на него устрашающее впечатление.

Тьма сгущалась. Мари-Луйс попросила Ерес Эпит погасить светильники, а

вход в шатер при этом оставить открытым. Там, напротив, в родном войске ее

супруг, а может, и брат тоже. Изловчиться бы как-то да оказаться среди

них!.. Она это может. Скажем, переоденется жрицей-прорицательницей в

рванье и, миновав возможные препятствия, окажется у своих.

Но с каким лицом явиться к супругу? Оскверненная — к чистому,

незапятнанному?! Нет, не пойдет она! Да и здесь, у Мурсилиса, у нее есть

свои цели.

Думы не давали покоя. И сна ни в одном глазу. Мари-Луйс попросила

Ерес Эпит принести ей мужское одеяние. Облачившись в него, она вышла из

шатра. В войсках все уже спали. Костры давно прогорели. Бодрствовали

только дозорные. Воздух над лагерем был тяжелый, пропахший человечьим и

конским потом.

Часы тянулись медленно.

В правом крыле Мурсилисова лагеря раздался какой-то шум. И следом,

разрывая ночную тьму, прокатился крик часовых:

— Просыпайтесь!..

— Вставайте! Вставайте!..

Мари-Луйс заметила, что вдали движется к ним широким строем черная

масса. И она тотчас поняла, что это, должно быть, та самая арцахская

конница, о которой ей поведал, будучи в Хаттушаше, Таги-Усак. О боги! Да

это же как шквал, как буря!.. И гордость переполнила душу Мари-Луйс.

Тревога охватила весь лагерь. Стремительно вылетел из шатра царь

Мурсилис и, вскочив в колесницу, помчался туда, откуда накатывался шум и

грохот.

Мари-Луйс тоже взошла в поданную ей колесницу и понеслась вслед за

ним...

От неожиданного ночного нападения невиданной дотоле конницы в войске

хеттов все перемешалось. Но военачальникам удалось овладеть положением и

удержать лагерь в единении, не дать людям броситься в панике врассыпную.

А армянские конники тем временем упорно атаковали стан то в одном, то

в другом направлении.

С рассветом в поддержку им Каранни двинул и пешие войска.

Мари-Луйс понимала, что супруг ее стремится взять хеттов в кольцо с

тем, чтобы конница затем прорвалась в лагерь.

Солнце всходило багровое, как кровью облитое. Холодный осенний воздух

был какой-то колючий.

Царевич Наназити подкатил в колеснице к Мари-Луйс и, с юношеской

пылкостью приветствуя ее, сказал:

— Советую тебе, возлюбленная женщина моего отца, войти в шатер и не

покидать его!

— А если я, — ласково улыбнувшись ему, проговорила она в ответ, —

пожелаю быть рядом с тобою?..

— Отец требует, чтобы ты оставалась в шатре.

— Я хочу и с отцом твоим быть рядом!..

— Он будет на поле битвы.

— Именно там-то я бы и хотела быть, мой юноша. Разве ни ты, ни твой

отец не понимаете, что обречены на погибель?

Царевич рассмеялся:

— Неужто так?

— Конечно. У армян видишь, какая конница. Вы бессильны противостоять

ей.

— Удивительное дело! — уже серьезно промолвил Наназити. — Впервые

вижу подобное. Когда, каким образом армяне додумались до этого? И как им

такое удалось? Не понимаю.

— Они и богов могут оседлать и взнуздать! — засмеялась теперь уже

Мари-Луйс — Ты славный, Наназити, мне жаль тебя.

— Отец мой противопоставит армянской коннице своих слонов. Они ох как

страшны!..

Наназити стеганул коней и умчался.

Мари-Луйс долго с усмешкой смотрела ему вслед. Затем обернулась туда,

где виднелись сгруппированные армянские части. Вот взгляд ее отыскал знамя

Каранни. Она вся напряглась: вдруг увидит и его самого или хотя бы его

колесницу?.. А куда свернул Наназити? Что, если он помчался прямо к стану

ее супруга?.. Остановись, глупый юноша, престолонаследник Каранни, что

лесной ягуар, вмиг удушит тебя!.. Остановись!..

Осеннее солнце совсем не грело. Только зажигало сверканием оружие

воинов.

Слева опять накатывался какой-то рокот. Мари-Луйс с тревогой

посмотрела туда и увидела что-то вроде огромных движущихся холмов. Как

барханы в пустыне под ветром.

Ясно! Это хетты готовятся ввести в бой своих слонов.

Мари-Луйс забеспокоилась не на шутку. Наназити ведь сказал, что они

против конницы направят слонов!..

И много этих слонов. Сотни полторы. Когда они выступили из Хаттушаша,

Мурсилиса как раз сопровождал военачальник, приставленный к ним. С виду

довольно приветливый, немолодой уже человек. Слонов царю Мурсилису

доставили из Индии. Они специально обучены. Сила в них ужасающая.

Мурсилие очень гордился своим приобретением. Ведь на поле сражения

они буквально затаптывают войско противника и обращают в бегство.

Для лютости перед боем их еще и опаивают вином...

Мари-Луйс ринулась к шатру царя Мурсилиса. На пути она увидела, как

воины, приставленные к слонам, наливали вино из бурдюков в корыта.

Военачальник их низко поклонился Мари-Луйс.

У царицы в руках был скипетр, завершающийся золоченой головой богини

Иштар с пустыми глазницами.

Мари-Луйс остановилась у корыт с вином, вокруг которых ходили жрецы и

освящали пойло слонов. Она подошла поближе и тоже, как бы присоединяясь к

священнодействию, стала опускать свой скипетр то в одно, то в другое

корыто и, покрутив им семь раз, незаметно нажимала на потайную кнопку

сжимаемого в ладони скипетра, из которого через глазницы золоченого божка

в корыта с вином сочился смертельный яд.

Так Мари-Луйс «освятила» все корыта. Затем она от имени царя щедро

вознаградила приставленного к слонам военачальника и его воинов.

— И столько же получите, когда с победой завершите сражение!

— Так будет! Мы одержим победу! — подобострастно кланяясь, отвечал

военачальник. — Да исполнится воля твоя, божественная царица!..

Мари-Луйс оставалась близ слонов, пока они не выпили все вино.

Вернувшись к себе в шатер, она попросила позвать к ней раба-евнуха.

* * *

Какой-то человек бросился в ноги Каш Бихуни:

— О господин, удостой меня внимания.