Лепесток красной розы (СИ) - Миланз Анна

Отступила в сторону, приглашая войти парня в нашу маленькую квартирку. С глухим ударом закрыла дверь, повернула замок. Сняла с себя быстро пальто и ботинки, отставив в сторону, и развернулась к Эрику, чуть не ударившись лбом об его подбородок. Он был максимально близко ко мне. Раздражая или же предвкушая новые во мне ощущения. С ним всегда идет все в хаотичном порядке.

― Куртку можешь положить на стул, и под ним оставить обувь. Я буду тебя ждать на кухне, ― тихо уведомила его, обойдя стороной и сделав вид, что не заметила многозначительного взгляда, проникающий под слой кожи.

Налив воду в чайник, поставила его нагреваться и полезла за чашками в шкафчик. В этот момент из прихожей донеслись шаги парня, который медленно прошел на кухню, крутя головой. Он изучал каждую мелкую деталь, что отделяла его хоромы от нашей скромной квартирки, хмурился, когда замечал что-то странное, и был настолько серьезен, точно оттеняя совсем иного Эрика Росса.

― Кофе или чай? ― безапелляционно спросила, с грохотом закрыв шкафчик.

― Кофе, ― осведомил он и продолжил дальше рассматривать маленькую кухню.

Мне не было стыдно или же растеряно в том, что он нагло ворвался в квартиру; находится среди белых простых стен и оценивает каждый предмет с таким укоризненным взглядом, что невольно думается, прикидывает цену на каждую утварь. Просто так непривычно видеть этакого богатенького парня в районе, где мало кто может себе позволить Ауди или же квартиру на Манхэттене.

Приготовив каждому из нас разные горячие напитки, я поставила на барную стойку чашки, приготовила свои любимые печенья и пригласила его за стол. Эрик, не раздумывая, уселся напротив меня.

― У вас здесь мило, ― отозвался он и помешал ложкой свой кофе. ― Не всегда видел такие дома, где семейная любовь растворяется в каждом предмете.

Облизала пересохшие губы, понимая, к чему он клонит. Признаюсь, мне жалко Эрика, что отец не ставит его ни во что и пытается им торговаться, будто он ― экспонат выставки. Никто не выбирает родителей, и он не исключение.

― Ханна.

Исподлобья взглянула на него, тем временем отпивая свой горячий чай и закусывая овсяным печеньем.

― Почему ты не стала выслушать своего…кмх, отца?

Мне показалось, что он хотел задать совсем другой вопрос, не касающийся темы, выдвинутой им сейчас. Только, видимо, он смог почувствовать, насколько во мне все запуталось и так затуманило голову, от чего я не способна в данную минуту заводить с ним разговор о нас. Ничего вообще не хочу слышать. Пока для меня тема останется частной.

― Он бросил маму в молодости из-за того, что так велела ему его мать. Поначалу я считала, что он умер, как обычно случается во многих семейных парах, а тут история получила другое значение. Мой… ― Слова застряли в горле. Трудно называть его отцом, когда он так таковым не является. Для меня. ― Этот мужчина шел вперед без мамы ради получения какого-то титула и создания идеальной семьи. Он даже не знал о том, что я появлюсь на свет через восемь месяцев, так как пропал в ту же секунду, как согласился. Именно поэтому этот человек не заслуживает ни моего, ни маминого шанса, ибо еще восемнадцать лет назад решил, что для него главнее.

― Может, ты не знаешь всей истории, почему он так поступил? ― предположил Эрик, сделав глоток и выразительно оглядев меня. В груди защемило, когда его глаза зацепились за мои губы, и огонек на дне зрачка начинал оживать. ― Имеется в виду, почему вас бросил.

― Я вижу его таким, каким представляла в своей голове: настырный, решительный, галантный и до тошноты богатый. Так что…не думаю, что в ближайшее время я захочу с ним связываться. Да вообще он больше меня не увидит.

― Почему это?

Росс нахмурился, и я тут же прикусила свой болтливый язык, чуть не проговорившись насчет места в Лондонском колледже. Черт.

― Это я так…образно. Не бери в голову.

Чтобы скрыть свое вранье, я пригубила чай. Эрик должен знать, хотя бы должен был узнать, но думаю, теперь это уже останется не важным. Мы в очередной раз запутались.

― Ханна, ― начал он и сразу же замешкался, не зная, что бы сказать в такой ситуации.

Во мне еще клокотали обрывки моего разговора с отцом, нервы истощали самый смертельный яд, а грудь сдавливало от осознания, что этот человек решил давить на слабые места и ворваться в нашу жизнь, как ни в чем не бывало. Вот только рядом с Эриком я забыла о нем. Забыла об своих кошмарных днях, проведенных без него и в новых потоках удушения.

Сидя друг напротив друга, я не могла не оторвать взгляд от кофейных глаз, отпечатывающихся в моей душе. Труднее всего было выстоять свое самообладание перед парнем. Наши коленки под барной стойкой соприкасались, создавали трение между собой, что было непозволительно для разума.

― Я… Понимаешь, я…

В прихожей зазвучал открывающийся замок, и мы оба повернули головы в проем, откуда через минуту появилась моя мама. Она выглядела немного уставшей, сгорбившейся и истощенной. Ее затуманенный взгляд остановился на нас. Мама глядела пространственно, не вникая в происходящее, а потом ее красивые губы скривились, когда глаза остановились на фигуре парня.

― Миссис Эллингтон, ― учтиво поздоровался Эрик, встал со стула и выпрямился. ― Простите, что так неожиданно.

― Очень неожиданно, ― холодно проговорила мама.

Эрик покосился на меня, сохраняя при этом маску собранности, затем снова посмотрел на мою маму и сказал:

― Тут кое-что произошло. Я не мог оставить Ханну одну до появления вас. Но я уже ухожу, мне все равно нужно по делам. Вам как раз нужно будет поговорить…

Он снова на меня посмотрел, взглядом намекая, что я обязано ей рассказать о встречи отца и дочки. Потом замявшись, пошел в коридор, оделся и, выглянув, попрощался. Я улыбнулась в ответ, говоря об этом, как благодарна ему за его поддержку. И Эрик скрылся, оставляя меня с мамой наедине.

Посмотрела на нее. Наши взгляды схлестнулись и не оставило труда разглядеть, как ее пробила мелкая дрожь от осознания, к чему приведет это затянувшееся молчание.

25.1 глава

― Пообещай мне, что не будешь больше с этим человеком разговаривать? ― взмолилась мама, беря в свои руки мои холодные ладони. Я глядела на нее, нахмурившись, но в то же время в моем взгляде читалась блеклая печаль. Я понимала ее. Понимала, почему хочет отгородиться от мужчины, которого, возможно, все еще любит.

Я смогла дрожащим голосом пояснить недавний случай, рассказать, что от меня хотел мой же отец. Ее миловидное лицо сразу же, стоило заикнуться, перекосило в гримасе злости и неприязни. Из самого сердца вырывала трудные слова, выговаривала, следила за ее реакцией, а потом замолчала, порождая вокруг нас статическое негодование.

― Ханна, пожалуйста, не слушай того, что он пытается тебе объяснить. Он легко может тебя впутать в проблемы, от которых мало-помалу страдают люди. Прошу. Мое сердце и так не намести после его появления в нашем районе, в нашей жизни, и мне не хочется даже видеть его.

― Не переживай мамочка, ― уверила ее, вырывая ладони и сжимая ее плечи. Я заглянула поглубже в окаймленные серебристой пленкой глаза, выискивая хотя бы что-то, требующие немедленного ответа. Но мама умела скрывать в себе все, чувства и эмоции. Иногда мне казалось, что она не умеет жить, подчиняясь зову материнства и полностью лишаясь своего счастья. ― Я не буду разговаривать с Джозефом…

Мама прикрыла глаза, словно принимая на себя удар хлыстом из-за произнесенного мною имени отца.

― Ох, милая, мне так жаль, что тебе пришлось столкнуться с ним один на один…

― Не совсем так. Эрик был рядом. Он старался защищать меня от него.

Кротко кивнула женщина, отвернувшись, и мысленно что-то подсчитывая.

Наше положение было слегка не объятым: мама сидела на корточках, опираясь об мои колени, я ― на стуле, расположенный около холодильника, на который обычно ставят пакеты с продуктами. Поглаживала волосы ей, пальцами массировала голову, чтобы вселить в нее успокоение от прожитых дней. Эти дни самые жгучие за прожитые годы. Таким образом, легко можно заработать мигрень или того хуже, случится удар.