Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Впрочем, зачем вообще была нужна такая длинная шифровка, передача которой была закончена только в 00 часов 30 минут 22 июня. Напрашивается естественный вывод: либо Жуков не верил, что наступление противника начнется 22-го утром, либо он умышленно затягивал объявление боевой тревоги. Хотя достаточно было снять трубку телефона, чтобы предупредить командующих войсками.

Нет, конечно, Жуков не был предателем и не стремился подставить под удар немцев советские войска. Но маршал не только не был талантливым полководцем, а не являлся даже умным человеком. На деле он оказался лишь недалеким хвастуном, выдающим действительные события за придуманные им инсинуации.

Все было значительно проще. В рассматриваемое время начальник Генерального штаба не верил, что агрессия начнется утром. Уже то, что в директиве указана «растянутая» дата 22—23-е, свидетельствует, что в подсознании он все-таки держал 25—26 июня. Сроки, о которых утром сообщил перебежчик, перешедший границу в Прибалтийском округе.

Однако вина начальника Генерального штаба не только в том, что он не сумел вычислить точную дату начала немецкого наступления. Бездарность Жукова как «полководца» состояла прежде всего в том, что из многочисленных донесений разведки он не сумел правильно установить направления тактических ударов противника и их силу.

Как показали дальнейшие события, Генштаб неправильно рассредоточил войска прикрытия. В результате они не смогли ликвидировать те бреши, через которые немцы прорвали оборону и стали захватывать оперативные плацдармы. В условиях начавшейся войны планы, разработанные Жуковым и Тимошенко, оказались нереальными.

Безусловно, что неудачное начало войны зависело не от этой наивной и двусмысленной директивы. И хотя историки и военные на протяжении десятилетий представляли ее как причину неудачного начала отражения немецкого наступления, в действительности она абсолютно ничего не значила. Эту директиву вообще можно было не посылать. Дежурные фразы: «скрытно занять огневые точки… войска держать рассредоточенно… противовоздушную оборону привести в боевую готовность » – лишь дань «жаргону» военной терминологии.

Все эти действия были давно осуществлены. Уже «с апреля-мая в некоторых дотах, замаскированных под скирды, сараи, избы, жили гарнизоны. Жили скрытно, ничем не обнаруживая себя». В этой повышенной готовности и состояла задача армий прикрытия границы. Командиры всех уровней прекрасно знали, что они обязаны делать с началом нападения. Более того, Генштаб уже ни-коим образом не мог вмешаться в действия командующих на местах. Уже было поздно бить в колокола.

Передавая директиву, Тимошенко и Жуков просто подсуетились, чтобы не выглядеть бездействующими лицами и быть наверняка уверенными, что армия «не спит» и встретит врага во всеоружии. Да и не «царское это дело» кричать: «Рота, в ружье!» Это обязанность дневального.

Подчеркнем, что при оценке хода Великой Отечественной войны значимость знания точной даты начала нападения в историографии вообще грубо преувеличена. Оборонительные войны начинаются не по приказам из столиц! С таких приказов начинаются захватнические войны. Оборонительные войны начинаются с приграничных застав.

Это от них в столицы поступают сообщения о начале вторжения врага. Задача руководства армии, ее Генерального штаба как раз в том и состояла, чтобы предусмотреть все возможные варианты агрессии и организации достойного отпора вторгшемуся противнику.

Красная Армия была готова к войне. К июню 1941 года она насчитывала в своих рядах уже 5,3 миллиона человек. Этого было вполне достаточно для первых недель войны. Против германских группировок в 3,3 миллиона военнослужащих, сосредоточившихся у советской границы, стояло 4,1 миллиона советских бойцов и командиров. У советских войск было больше чем достаточно сил и средств для того, чтобы остановить врага. Однако, как показал ход войны, Тимошенко и Жуков с этой задачей не справились.

В эту короткую ночь, в эти растворявшиеся в вечности часы последнего мирного времени Сталин не спал. В 23.00 вместе с Молотовым, Ворошиловым и Берией он перешел из кабинета в свою кремлевскую квартиру. Он ждал сообщений из Генерального штаба, но еще более ему нужна была информация из Берлина.

Он хотел иметь сведения о подлинных намерениях германского руководства. Около трех часов ночи по московскому времени в советское посольство в Берлине поступила очередная телеграмма из Москвы. Встретиться с Риббентропом до начала немецкого нападения и вручить ему «обвинительную ноту» Владимир Деканозов так и не смог.

Но теперь такая встреча уже не имела смысла. Уже в половине первого ночи штабы приграничных округов получили директиву наркома обороны. Повторяя ее в приказе, направленном в войска, командующий Прибалтийским военным округом приказывал:

«В течение ночи на 22. 06.41 скрытно занять оборону основной полосы .

В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны ДЗОТов, а подразделения, предназначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.

В случае провокационных действий немцев огня не открывать.

При полетах немецких самолетов над нашей территорией не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать.

В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его. Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно ».

Конечно, в Красной Армии не было законченных идиотов. Это только историки, никогда не служившие в армии и видевшие войну лишь в кино, могут легкомысленно утверждать, что приказ «не поддаваться на провокации» мог деморализовать армию. Абсурдно также утверждать, что немцев якобы «встретила только горстка пограничников».

Внезапности нападения не было. Армия делала то, что ей и положено перед началом наступления противника. И приказ не занимать предполья объяснялся не бестолковостью командиров. Занимать до времени окопы предполья, по которым агрессор должен был нанести мощный артиллерийский удар, являлось бы глупостью. Причиной ненужных жертв.

Впрочем, историков даже можно понять: не до всех доходит элементарная логика. Но когда подобные абсурдные вещи пишут военные сочинители, то это уже откровенная ложь, рассчитанная на простаков. Как и утверждения, что 22 июня командующие со своими штабами, ничего не подозревая, мирно спали или беззаботно веселились.

«Это беспардонная ложь, – пишет Серго Берия. – Все было совершенно иначе. Например, о том, что приказ наркома обороны будет зачитан, известно было за сутки до нападения немцев. Утверждение о том, что поздно, мол, спохватились и директива Генерального штаба до войск не дошла, выдумка чистой воды. Как и положено, последовала команда о вскрытии пакетов, что военные и сделали. Иное дело – удалось ли справиться с поставленной задачей?»

Да, внешне казалось, что перед нападением на границе не подозревали о намерениях немцев. Но эта демонстрация спокойствия являлась умышленной. Поэтому Гудериан впадал заблуждение, когда отмечал в мемуарах: «Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом.

Только из осторожности, чтобы избежать излишних потерь в результате неожиданных действий русских в момент форсирования реки, я приказал провести артиллерийскую подготовку в течение установленного времени».

Гудериан лукавит, им руководила не осторожность, а немецкая пунктуальность. В эту роковую ночь 22 июня он приехал на командный пункт группы, расположенный в 15 километрах северо-западнее Бреста. В 3 часа 10 минут, когда было еще темно, он поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы.

В 3 часа 15 минут началась артиллерийская подготовка. Она продолжалась до 4 часов 15 минут, после чего началась переправа через Буг передовых германских частей. Они выползли на противоположный берег только через полтора часа после начала артподготовки.

Нет, война не застала Красную Армию врасплох. Граница дралась. Отчаянно отбивая атаки немцев, теряя бойцов, она даже переходила в контратаки. Баграмян свидетельствовал: «Изумительную стойкость проявили бойцы 98-го пограничного отряда под командованием подполковника Сурженко. 9-я застава этого отряда во главе с лейтенантом Гусевым не раз переходила в контратаки и не отступила от границы…» И так было повсеместно. На некоторых участках войска НКВД держали границу два дня, а порой и больше.

Однако противника невозможно было остановить на первых рубежах у границы. Его невозможно было остановить и на трех линиях укрепрайонов, представлявших собой три эшелона обороны. У этой долго собиравшейся войны была другая логика, чем в Первую мировую войну, и иные возможности. Правда о причинах неудачного начала войны обусловливалась не неожиданностью нападения. Ее как раз не было. Удивительная неспособность Красной Армии обеспечить эффективную оборону являлась следствием иных факторов.