Ледокол (СИ) - "Ann Lee"

— Кир Дмитриевич, — пропела красотка, низким голосом, — вы же предупреждали, что вас сегодня не будет?

— Всё норм, Лена, не напрягайся, все по плану, — отозвался он.

Лена кивнула, на редкость понятливая для такой хорошенькой головки.

Эх, ревность!

Кир открыл кабинет, и втиснул меня туда. Я бросила последний взгляд на секретаршу, и прошла в просторный кабинет.

— Всё? Все вопросы я надеюсь, исчерпаны, — задрал он бровь, привалившись к двери и сложив руки на груди.

— Так значит ты генеральный директор? — не удержалась я, разглядывая, длинный стол для совещаний и ряд стульев, во главе стоял большой стол с удобным креслом. Из больших окон падал дневной свет. У противоположной стены стояла высокая полка, забитая всякими папками, и документами, тут же пара кресел, столик.

— Ага, — кивнул Кир, продолжая меня рассматривать.

— И секретарша у тебя соответствующая, мог хоть предупредить, — насупилась я, — я бы приличней оделась.

— Ревнуешь опять, — усмехается Кир, и отклеивается от двери, идёт ко мне — носишь моего ребёнка, замуж за меня выходишь и всё равно ревнуешь.

Я повернулась к нему, и скинула куртку на кресло, стало жарко.

— Кир, а что она обязательно должна быть такой словно с подиума сошла? Других критериев нет при отборе? — да я ревную.

Он что не видит, какая у него красотка под дверью сидит. Уверенна стоит её только поманить, она и дополнительную работу на себя возьмёт.

— Во-первых, её нанимал мой зам, — Кир как всегда скрепя зубами, начал мне разъяснят вещи, которые, по его мнению, меня не касались, но он делал над собой усилие, — во-вторых, у Елены Михайловны, диплом о высшем экономическом, и она действительно профессиональна, — он наступал на меня, а я отступала.

Нет, не боялась, пыталась разгадать чего он хочет.

— В-третьих, раз уж ты так тревожишься за мою благодетель, не сдерживайся, можешь орать во всю глотку, когда я тебя сейчас буду трахать вот на этом столе! Чтобы не только Лена слышала, но и все сотрудники агентства.

Я уставилась на него.

Он что серьёзно?

Хотя это же Кир! Конечно, серьёзно.

Он подошёл вплотную ко мне, навис, уперев руки в стену, в которую я уперлась спиной, рядом с моей головой, глядя потемневшим взглядом. Прикрыл глаза и втянул аромат моих волос, мазнув носом по голове.

— Ну что притихла, красивая? — усмехнулся Кир. — Поставишь секретаршу на место?

— Мог и дома всё мне рассказать, — решила я поиграть, и равнодушно, оттолкнула его.

Нравилось мне, как срабатывал его инстинкт охотника. Мне вообще всё в нём нравилось.

Естественно далеко я не ушла, захваченная крепкими руками и прижатая спиной к его крепкому телу.

— Но наглядно-то лучше, — хрипит его голос над ухом, и он прихватывает зубами мочку моего уха, по телу тут, же пробегает стая мурашек. Низ живота начинает тянуть. Я вздрагиваю, когда он нежно касается местечка уже за ухом, ведёт влажную дорожку к основанию шеи, и снова прихватывает зубами. С губ срывается стон.

Кир легонько толкает меня, и я упираюсь руками в широкий стол руководителя, в его стол. Горячие ладони накрывают чувствительную грудь, зажимают соски, и я опять вскрикиваю, выгибаю спину, уперев зад, чётко в его бёдра.

— Вот, уже хорошо, — хрипит Кир, снова осыпая поцелуями мою шею, от чего я дрожу, и таю от неги, сжимаю ладонями край стола, и теснее жмусь к его бёдрам. — Но ты, же можешь лучше, я то знаю.

Кир стягивает вниз мои спортивные штаны, вместе с бельём, оголяя ягодицы, и несильно по ним хлопает. Я вздрагиваю, и снова подставляю их, под очередные хлопки, выгибаюсь, как течная сучка, ему навстречу.

— Даже не знаю, что мне больше нравиться, твои сиськи, или твоя жопа, — пыхтит он, разминая и наглаживая мои ягодицы.

— Кир, это звучит отвратительно, — стону я, и откидываюсь на его плечо, завожу руки назад, обнимаю этого нахала.

— Это звучит естественно, — парирует он, и жадно целует, мои губы, перемещая горячие ладони на живот, нежно гладят, обрисовывают ещё еле наметившуюся округлость. Потом спускаются ниже, по гладкому лобку, туда, где жарко и влажно. Кир дотрагивается до клитора, сперва нежно, и не спеша, а потом, всё настойчивее, и я дёргаюсь в его руках, кричу прямо в его губы. Это так мучительно, больно и сладко. И новая порция влаги течёт по моим складочкам. Он не отпускает мои губы, шаря языком по всему рту, оглаживая нёбо, ныряя в горло, сплетаясь с моим языком, и глушит новые стоны, что вырываются из моего горла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Кир, пожалуйста, — хнычу я, и трусь голыми ягодицами о его выпирающую ширинку.

— Давай чётче, красивая, — как он любит, чтобы я повторяла за ним все пошлости, описывала, что он должен сделать со мной.

— Возьми меня уже, наконец, — всхлипываю я, неустанно верчусь на его руке, но он только гладит рядом со входом, размазывая обильную влагу, и терзая клитор. От этого все мои мысли сбиваются, они все между моих ног, где закручивается тугая спираль, и требует выхода разрядка.

— Как ты хочешь? — рычит он, скидывая мои руки, и упирая их в стол, прогибает мою поясницу.

— Хочу, чтобы ты вошёл сзади, быстро, но осторожно, — принимаю правила игры, и подстраиваюсь удобнее. Полностью починяюсь ему. Его силе, и мощи. Слышу, как звякает его пряжка, как расстегивается ширинка.

— Очень хочешь? — спрашивает этот садист и водит головкой члена по мокрой промежности, совсем не ведая жалости. Разводит пальцами нежную плоть, и жмётся, почти входя, и тут же соскальзывает.

— Очень хочу! — срываюсь на стон. — Кир! Тебя хочу!

Он тут же толкается, входит, и делает как я и просила, быстро, но в конце притормаживает, действует уже более сдержанно. Раскачивается медленно, притягивая меня всё теснее. Я закусываю губу, чтобы не кричать, но громкий стон всё же вырывается.

Кир притягивает меня к себе, меняя угол, и начинает медленно двигаться, поддерживая меня, и нежно лаская мою шею языком. Я разворачиваю голову, и ловлю его губы, стону его имя, закатывая глаза от удовольствия, и он тут же сцеловывает его.

— Никак не растрахаю тебя, красивая, всё такая же узкая, тугая, — рычит он, сжимая меня крепче, и начиная, ускорятся.

Одной рукой продолжает прижимать меня к себе, а другой спускается опять между моих ног, водит вокруг клитора, давит на него, и я начинаю биться в его руках, словно бабочка, насаженная на иголку. Искры летят из глаз, от одуряющего удовольствия. Я стараюсь двигаться в унисон ему, чтобы не потерять этот чудесный ритм, что дарит мне сногсшибательные ощущения. Так правильно и естественно принадлежать ему. Только ему.

Я всё же закричала, выгнулась, завибрировала и сжала Кира внутри, от чего он тоже зарычал над моим ухом, кончил, и особенно жестко прихватил меня, в самый волнительный момент.

* * *

— Нам надо возвращаться, там Андрейка уже, наверное, с тренировки вернулся, да и проверить всё ли готово, ведь завтра приезжают наши родители!

Мы сидим в кресле перед столом. Вернее Кир сидит и держит меня на руках. Я что-то так увлеклась, что даже расплакалась, так мне было офигенно, что я не совладала с эмоциями. Да и низ живота снова затянуло. Матка становиться всё чувствительнее, сразу же реагируя на возбуждение. Мы наспех оправили одежду, и он тут же прижал меня к себе, утешая и гладя, зарываясь носом в волосы, пуская там стаи мурашек от его горячего дыхания.

— Что там может быть не готово? — ворчит Кир, трётся носом о мою шею. — Ты всё на сто раз проверила, успокойся!

— Ты не понимаешь, я очень волнуюсь, — вздыхаю я и с неохотой отлипаю от него.

— Я понимаю, — Кир тоже встаёт, — я родителей не видел лет семь, только созванивался!

— Что же так? — удивилась я. — Они не навещали тебя в тюрьме?

— Нет, — и по этому короткому ответу, я поняла, что эта тема закрыта.

Я вздохнула и натянула куртку. Он всё ещё закрывается, и есть вот такие темы, как тюрьма, его Катя, его сомнительные дела, про которые он мне не рассказывает. И очень злиться, если я настаиваю. И поэтому, сейчас тем более, я отпускаю эту тему, может быть потом.